Когда же прекратилось всякое движение грузового транспорта и ко всем бедам добавилась изоляция, слухи поползли один ужаснее другого.
Поэтому, когда дали электричество, все поспешили включить телевизоры. И увидели и услышали Альберта Бейерса.
Бейерс старался придерживаться грубой откровенности, действенность подобного стиля проверена временем и оправдывает себя. Бейерс говорил. Время от времени он делал паузу, чтобы прочесть по бумаге имена — убитых, раненых и взятых в плен. От паузы до паузы он зачитывал по полсотни имен, африканеров и имперцев.
Он пытался растолковать своему народу три вещи.
Он рассказал им об Ордене. Орден превратился в паразита, в раковый нарост на теле африканерского народа. Он рассказал им о том, как Орден заключил дьявольский союз с «ЮСС», чтобы развязать войну с имперцами, как Орден нанес удар по Ридингу и кос-мопорту во имя прошлого, которое давно умерло.
Он рассказал им о цене. Цена измерялась развернувшимися сражениями, потому что если смерть нескольких соотечественников взывает к отмщению, то гибель тысяч заставляет людей заглянуть в свои сердца; он рассказал им и об инфекции, лихорадке пситтакоза, распространенной среди измученных в боях и обманутых буров в порядке возмездия.
Наконец, он разъяснил им предложения, которые сделал подполковнику Верещагину. В своих контрпредложениях Верещагин прибегал больше к кнуту, чем к прянику, и Бейерс не пытался смазать этого факта. Он говорил об амнистии, автономии в местных делах, восстановлении. Он подчеркнул, что хочет иметь мир, ради которого никому не нужно будет больше умирать.
И делал паузу, чтобы зачитать новую порцию из списка. Даже те африканеры, которые оскорбляли его, следя за выступлением, прислушивались к списку погибших, раненых, пленных.
Он собирался говорить до тех пор, пока не опустится ночь или пока он не упадет. Он предлагал людям надежду.
— Значит, там, говоришь? — переспросил Санмартин у пленного.
Как и большинство других, этот был захвачен ночью. И вроде бы был из сговорчивых. Санмартин выбрал одного из солдат, который не изображал занятость, и приказал:
— Эй, ты, ну-ка пригляди за ним!
Молодой солдат уперся дулом автомата в спину бура так, что оно спряталось в складках одежды.
— Пожалуйста, не двигайся. Иначе мне придется отчитываться за расход лишнего патрона.
Санмартин сложил ладони рупором и выкрикнул в направлении входа в арсенал:
— Рауль Санмартин, капитан, первый батальон, тридцать пятый имперский пехотный стрелковый полк. Прошу вас сдаться.
— Очень жаль, но ничего не выйдет, — было ему ответом.
— Если вы не сделаете этого, мы собираемся выбить вас оттуда. Самоубийство бессмысленно. И бесполезно.
— Не так уж и бесполезно. Моя последняя задача — чтобы боеприпасы здесь не попали в ваши руки. Это мои боеприпасы, видите ли. — Человек говорил приятным, хорошо поставленным голосом. — Меня зовут Клаассен. Вы могли бы меня узнать по известному вам обращению.
Санмартин ввел имя в свой компьютер.
— Не глупите, Христос. Вы же не такой безголовый, как эти, которые с Шееперсом. Мы сегодня вечером заканчиваем зачистку. Все кончено, и нам нужны люди, которые смогут подбирать камни, — предпринял он еще одну попытку.
— У меня есть своя вера. Я сделал выбор, это вопрос моей чести, хеэр Санмартин. Я как-то слышал одну поговорку, вы, может, поймете ее: вино горькое, но это наше вино, — ответил Клаассен и подчеркнул свою речь короткой очередью, повернулся к Оливье, чтобы узнать его позицию. Тот весь дрожал от страха. — Хочешь уйти? Что ж, хватит и одного. Иди, я уверен, они не причинят тебе вреда, — спокойно промолвил Клаассен.
Оливье отрицательно покачал головой, не в силах произнести ни слова. Клаассен тяжело кивнул.
— Значит, вдвоем вознесемся. Все мы умрем когда-нибудь. Но, чтобы быть смелым, надо вначале научиться бояться. Я по-прежнему думаю, что ты проявил себя полным идиотом, когда связался с Орденом и его действиями, ну да Бог с тобой.
Оливье держал руку в руке, чтобы не так заметна была дрожь. Пальцы онемели и не слушались. Многие из тех, кто кричал громче всех, первыми же выпали из борьбы, стоило имперцам нанести удар. Но не все.
— В подвале есть особое оружие. Почти все, что у нас осталось, — произнес Оливье, клацая зубами.
Клаассен подумал о словах Оливье.
— Можем называть его атомными бомбами, нас никто не слышит. А ты знаешь комбинацию?
— Нет.
— Жаль. Спроси у Стридома, если увидишь его раньше меня. — Выражение глаз его смягчилось. — Все равно ни в коем-случае не стал бы применять их.
Оливье кивнул, понимая чувства соотечественника.
— Если дойдет до этого, — сказал он, стараясь побороть страх, — то ты нажимай на кнопку. Я не думаю, что смогу. — Потом Оливье перевел глаза на вход. — Кто это?! — воскликнул он.
К ним подходил Санмартин, размахивая вышитым носовым платком.
— Не стреляйте, это флаг перемирия, я без i оружия.
— Подходите, — пригласил жестом Клаассен. — Вы не сдаваться пришли?
— Боюсь, что нет.
— А не страшно, что мы можем взять вас в плен? — спросил Оливье на отличном английском.
— Опять же боюсь, что нет. Плохое обращение с парламентером — это высшее военное преступление. Лучше стрелять в императора. В противном случае ваша семья будет выслана, лишенная гражданских прав. Депортация с гражданскими правами — уже достаточно плохо. Это вы — Оливье? У вас же две маленькие дочери. — Санмартин с досадой покачал головой. — Когда их высадят где-нибудь, они смогут добывать на жизнь только попрошайничеством, воровством или проституцией. Перерезать им горло — куда гуманнее.
— Насколько я понимаю, у вас есть какая-то причина, по которой вы пришли сюда, — сухо произнес Клаассен. -
— Клаассен, все кончено, а вы могли бы помочь склеить все заново. Вашему народу позарез нужно несколько честных людей. — Он достал из кармана маленькую радиостанцию. — Вот Альберт Бейерс объяснит вам все лучше меня.
Санмартин взглянул на Оливье.
— Вы можете оставаться, но ваша семья все равно будет депортирована — с гражданскими правами. И им наверняка захочется, чтобы вы были с ними.
— А как насчет боеприпасов? Мы же не можем оставить их вам! — протестующе заявил Оливье.
— А-а, это. Одну минуту. — Он достал из другого кармана взрывное устройство. — Идите и сделайте это, только профессионально. Но если вы не сделаете этого через час, то мы выполним всю работу за вас.
Санмартин повернулся и пошел на улицу, под солнечный свет.
