— Отлично, — с облегчением вздохнула Машка. — Самое главное, чтоб не на Венеру.
— Почему? — удивилась Оля. — Некоторые, вон, сами туда стремятся.
Все хихикнули, покосившись на Илью. Оля сочла нужным пояснить свои слова:
— Нет, я не про него. Мне тут сказали, что летом конец света будет, поэтому с Земли надо уносить ноги на Венеру.
— Это кто тебе сказал? — насторожился Илья.
— Да так, знакомый один, — отмахнулась Оля. — Говорит, по CNN передали.
— Ничего не было, — строго сказал Царев. — Я западных новостников отслеживаю.
— Значит, отсебятина. Он иногда странные вещи говорит, но я симпатизирую ему. Потому что все вокруг его шизофреником считают, а он не обращает на это внимания.
Потом Машка с Царевым отлучились в магазин — купить чего перекусить, все ж с утра в Академии безвылазно сидели. Илья несколько насмешливо покосился на карты, которые Оля машинально тасовала. А потом попросил:
— Скажи и мне, что ли, что меня ждет…
Оля старательно разложила карты. Она очень боялась ошибиться, включила интуицию на полную катушку. Его ждало какое-то важное известие в ближайшие дни, и, в принципе, больше ничего острого не просматривалось.
— Важное известие, или разговор… с ним, — Оля щелкнула ногтем по бубновому королю. — Вообще-то это вне канонов гадания, но я почти уверена, что у него светлые волосы, он старше тебя, и сидит в казенном доме. Где-то очень далеко… другая страна или другая планета. И у тебя тоже есть какая-то связь с этой страной или планетой. Слушай, а может, тебе кто-то с Венеры позвонит? Туда же заключенных отправляют, так что можно сказать, что это казенный дом. А в казенном доме помимо преступников еще надзиратели есть. Может, тебе из администрации должны что-то сообщить?
— Не знаю. Не договаривались, вроде. А что еще?
— Да все пока.
— Негусто.
Оля на миг заглянула ему в глаза. И обмерла. Подавилась нервным смехом, отвернулась, принялась лихорадочно собирать карты.
— Что? — насторожился Илья.
— Да ну, померещилось, — отнекивалась Оля.
— Точно так же, как тогда “померещилось”, что я погиб на Венере?
Оля застыла:
— А что?
— Я чудом остался жив. Так что давай, говори.
— Ну, твоей смерти я там не вижу.
— А чью видишь?
— Мою. — Оля решилась. — Я погибну от твоей руки.
— Этого не может быть, — резко бросил Илья.
— Ну почему? — Оля легкомысленно пожала плечами. — Представь только, что тебе предложат твои тридцать сребреников, твой шанс спасти мир, — за то, чтоб ты меня убил. Неужели откажешься?
Илья молчал.
— Или у тебя будет выбор — моя смерть или Вещий Олег, — бездумно продолжала Оля. — Ты ж говорил, что ради Вещего предашь все остальное.
Илья отвернулся, встал, зачем-то переложил здоровенную плату с одного стола на другой:
— Я бы не хотел, чтоб мне был поставлен подобный ультиматум.
— А от тебя уже ничего не зависит, — весело сказала Оля. — Уже и финал определен. Сейчас ты, может, и скажешь, что не хочешь, а тогда… Когда наступит это “тогда”, ты меня убьешь.
Илья гневно посмотрел на нее, но вернулись Царевы, и Оля не удостоилась суровой отповеди. Илья сжевал булку, вернулся к своим блокам. Оле было страшно подумать, что ей через два года предстоит точно так же копаться в этих жутковатых и совершенно непонятных железках. А Ильи, чтоб подсказать, в Академии уже не будет. Он к тому моменту давным-давно смотается на Венеру.
Илья выпрямился, с задумчивым видом взвесил на руке стул. Хороший стул с деревянными ножками.
— Оль! — позвал он. — Ты на меня сильно злая, что я тебя в снегу извалял?
— Сильно, — с готовностью отозвалась Оля.
— Держи, — он протянул ей стул. — Если меня сейчас начнет трясти, бей со всей силы.
— Куда?
— Куда хочешь. Главное, чтоб меня подальше от блока отшвырнуло.
— А обесточить в падло, да? — уточнил Царев.
Илья полез с головой в блок, Оля со стулом наперевес встала рядом. Она откровенно сомневалась, что сможет его ударить. Был бы Цыганков — без проблем.
К счастью, все обошлось. Илья выбрался, тщательно вытер измазанные в масле руки:
— Все, кончай геройствовать. Все вы смелые ударить беззащитного.
— Ну зачем так? — вступилась за Олю Машка. — Я б на ее месте стояла и тряслась от страха. То ли смогу ударить, то ли нет. Это ж не так просто. А если не смогу, и тебя током убьет? Так что на твоем месте я бы ее расцеловала.
Оля отчаянно смутилась, сделала независимое лицо:
— Вот еще, не надо меня целовать! Это слишком много, у меня сдачи нет. Меня устроит шоколадка. Маленькая.
Илья ничего не сказал. Оле показалось, что он разозлился. Наверное, у него работа не шла, а тут все вокруг какие-то дурацкие советы подают.
Когда собрались по домам, Илья спросил:
— Ты сегодня домой как — через “Стадион” или через “Улицу Вернадского”?
— Не знаю, а что?
— Если я тебя попрошу, ты поедешь через “Вернадского”?
— Ладно, — согласилась Оля, совершенно не понимая, чего это его взволновал ее обратный маршрут.
В переходе у метро Илья забился в угол, вытащил телефон. Царевы попрощались и ушли. На Олю Илья не обращал ни малейшего внимания.
— Тебя стоит ждать? — спросила Оля после того, как он поговорил со вторым абонентом и принялся звонить третьему.
Он отвернулся и недружелюбно бросил через плечо:
— Нет.
Оля крутнулась на месте, аж каблуки задымились, и, гордо подняв голову, направилась в метро. По платформе летела так, что прохожие дорогу уступали. А параллельно с ней двигался поезд, прибывающий на станцию.
Ярость кипела в ней так, что Оля боялась взорваться.
— Осторожно, двери закрываются, следующая станция “Лесокомбинат”.
И тут, когда двери уже почти сомкнулись, в вагон в полном смысле этого слова влетел Илья. Встал рядом с Олей, она демонстративно отодвинулась.
Полтора перегона проехали молча. Оля бестрепетно разглядывала их общее отражение в темном вагонном стекле. Своя рожица ей нравилась: волосы растрепались от ветра и легли волнами, лицо яркое, пухлые щеки кажутся впалыми, и вообще ничего детского не осталось. А Илья кажется массивней, чем обычно. Вдруг она сообразила, что на этом отражении они оба — старше. На миг стало страшно, из темноты пахнуло холодком запретного знания, но Оля не отвела взгляд.
Сейчас она удивительно четко видела судьбу Ильи. Видела, например, что своего Вещего Олега он нашел уже. Правильно, Робка же ей сказал, что он оказался Вещим…
А ее собственный образ был перечеркнут.
Цыганка когда-то пообещала ей много боли и горя от него. Сейчас Оля тоже видела — впереди сплошная пелена слез. И никакого просвета. Но ее это уже не пугало. Это ненадолго, потому что до черты, рубящей наискось ее образ в его судьбе, осталось совсем чуть-чуть.
