Часть 4
Когда все нити сходятся
Thank to you, my dear old friend
But you can’t help — this is the end
Of a tale that wasn’t right… [8]
“A Tale That Wasn’t Right”, группа “Helloween”
Глава 8
Точка невозвращения.
28 февраля 2084 года, понедельник
Селенград
В кафе на большой перемене к Оле подошел Илья.
— Я с курсовым проваландался, оформить не успеваю, — сказал он. — Поможешь?
Работать с презентационными программами Оля умела хорошо. А потому после третьей пары они вдвоем с Наташей завалились в 123-ю аудиторию. Работу распределили следующим образом: Оля за компьютером, Илья “полировал” общую картину, а Наташа составляла им компанию. Как правило, возилась с картами — Оля научила ее гадать, и Наташе понравилось это занятие, правда, ошибалась часто.
Провозились до пяти вечера, захотели есть, навестили ближайший магазин, потому что студенческие кафе закрывались в четыре. По дороге между Ильей и Олей завязалась привычная возня, которая заключалась в том, что семьдесят пять килограммов живого веса радостно отплясывали гопак на Олиных ногах: у Ильи появилась новая причуда, ему теперь на ноги наступать нравилось. Она возмущенно вопила, вцеплялась ему в локоть, чтоб если подножку подставит, то вдвоем упали бы, не так обидно.
Но как только вернулись в Академию, все сразу посерьезнели. Оля верстала, Илья за дальним столом занимался своим делом, а Наташа на стуле раскладывала карты. Гадала Илье, потому что Оля не могла отвлекаться на треп. Нагадала, что она — Наташа, в смысле, — должна целоваться с Ильей.
— Сдам курсовой, а там — сколько угодно, — сказал Илья без смущения.
Оле стало очень обидно, чуть не до слез. Но сдержалась. Потом воцарилась рабочая тишина, все как будто устали болтать. И в этой звонкой тишине Наташа ка-ак скажет:
— А Олька Моравлина любит!
После этих слов тишина стала гробовой. Наташа, кажется, испугалась. Оля потеряла дар речи, внутри все оборвалось, она боялась шелохнуться, чтоб не покраснеть, и только думала: “Что она говорит?! Она что, с ума сошла?!” Ей захотелось сорваться с места и вылететь из аудитории, только она сразу же поняла, что последствия будут просто катастрофические: Илья поймет, что это — правда. И на всякий случай прекратила даже дышать, чтоб не спровоцировать себя на обличающее действие.
— С чего ты взяла? — спросил Илья напряженным голосом.
— Да на картах так получается!
Оля закрыла глаза и чуть не уронила голову на клавиатуру от облегчения. Илья заговорил быстро, как говорят те, кого только что уличили в каком-то проступке:
— А я этого вопроса не задавал, так что это все неправда! И вообще без вопроса нельзя гадать…
Он еще говорил, а к Оле вернулась способность здраво рассуждать. И она удивилась: “А почему, собственно, оправдывается он? Должна-то я. Чего он так разволновался?”
Потом, когда Илья уехал домой, а девушки перебрались в есусиковскую лаборантскую, Оля долго нервно смеялась. Наташа оправдывалась, что сама не понимает, как та злосчастная фраза из нее выскочила, и старалась утешить Олю.
Под вечер к ним присоединился Димка Карпатов. Он торчал в Академии сутками, занимаясь своей творческой работой по инфосетям. А вечером приходил пить чай к Оле и Наташе.
Эти вечерние чаепития помогли девушкам увидеть в нем совсем другого человека. Раньше они воспринимали его просто как однокашника — высокого, слегка угловатого, чем-то похожего на медведя.
Карпатов был взрослым. Со сложившимся мнением по многим вопросам, с выработанными моральными рамками, тем, что все называют “принципами”. Как-то заспорили о русских и американцах.
— Как это — американцев нельзя считать нацией? — удивился Карпатов. — А русские — нация? До сих пор так никто и не знает, откуда название взялось. Не было такого народа — русские или русь. Был Олег, которые собрал в кучу разрозненные славянские племена, добавил варягов, и из этого создал нацию.
— Но мы хоть все — славяне! — возражала Оля. — А американцы? Там и европейцы, и китайцы, и негры, и индейцы…
— Мы — славяне?! На севере славяне перемешались с германцами. На востоке и юге — со всей гаммой тюркских народов. Ты вспомни про татаро-монголов! И про сибирские, северные, восточные народности. Такая же мешанина. России потребовалось пятьсот лет, чтобы мечты Олега о единой нации стали былью. То же самое и Америка. За пятьсот лет существования этого государства люди, его граждане, стали нацией. У них есть своя культура, у них выработался свой язык, все-таки сильно отличающийся от английского, у них есть свои, американские мораль, система ценностей, менталитет. У них, в конце концов, есть своя история. Так почему ты отказываешь им в праве называть себя нацией? В конце концов, это личное дело каждого народа, считать себя единой нацией или собранием разных племен.
Потом говорили о девушках и парнях. Оле импонировали взгляды Карпатова на моральные обязанности мужчин и женщин.
— Девушка не должна делать три вещи: пить, курить и приходить, — сказал он.
— А парень? — спросила Наташа.
— А парень должен отвечать за каждое свое слово, за каждый свой шаг. Сам отвечать. И должен жить так, чтобы ему было, чему научить своих детей, помимо стандартного набора условно-безусловных рефлексов. Женщины детей рожают, а мужчины должны их воспитывать. И мужчина должен жить так, чтобы его дети по отношению к нему оказались на более высокой ступени духовной эволюции.
Интересно, чему научит своих детей Яков, думала Оля. Тому, что все девушки кошки? Или тому, что родители его обеспечат? Или воровать, как воруют его родители?
С того дня она почти постоянно видела Наташу в обществе Карпатова. И прекрасно понимала подругу. Сашка Кленов, конечно, парень красивый, но страшный бабник. А Карпатов — нельзя сказать, что некрасив. Но зато он надежный. С ним не страшно за будущее.
* * *
03 марта 2084 года, пятница
Селенград
Илья не одобрял идею Савельева накануне Восьмого марта провести День памяти погибших. Но начальнику видней.
— Я, конечно, понимаю, что через пять дней — женский праздник, — начал Савельев. — Его мы отметим. Но не сегодня. А сегодня я хотел бы вспомнить тех, кто не дожил.
Все молчали. Третьего марта родился самый загадочный реал-тайм корректировщик нового времени. И умер — тоже третьего марта. Покончил с собой или был убит. В двадцать восемь лет.
— Сегодня Олегу Скилдину исполнилось бы сорок пять, — грустно сказал Савельев. — Но вместо того, чтобы каждый год собираться на его день рождения, его друзья третьего марта отдают долг памяти. — Помолчал. — Олега нет с нами. Но он всегда останется в нашей памяти. Уйдя в двадцать восемь лет, Олег оставил в своем послужном списке больше пятидесяти тысяч спасенных, предотвратив две аварии — на Рязанской АЭС и Норильском химкомбинате. Он предотвратил столкновение подлодки и пассажирского лайнера в Атлантике. А перед самой гибелью он ликвидировал последствия взрыва на шахте в Кемерово. И это — лишь самые яркие эпизоды его короткой жизни. Вечная память.
