– Вот как? Тогда безумие Кэйси еще проще объяснить. Шерлок – старое доброе ирландское имя, так похоже на еврейское Шейлок… По сути, все Шейлоки – это Шерлоки, которые сильно картавят, – Маркс громоподобно расхохотался.
Энгельс посмотрел на него с некоторым осуждением. Он никогда не любил шуток такого толка и уровня. Маркс запнулся и продолжил.
– Да с таким совпадением имен и фактов странно было бы не сойти с ума. И еще объяснение насчет стона Кэйси: «Джесси… Джесси… Мать не простит». Вот эта телеграмма, – Карл потряс бумажкой в воздухе, правда, на этот раз молнии не вылетели, – все объясняет. Очевидно, денег после побега Джессике не хватало, и она продала золотое и серебряное кольца, оставшиеся ей от матери. И здесь ведь тоже пересечение с «Венецианским купцом». Помните, там женихи Порции должны были угадать, какой ларец выбрать, чтобы стать ее мужем: золотой, серебряный или свинцовый. Золотой и серебряный – неправильные ответы. Нужно было выбрать самый дешевый – свинцовый. Вот и наша Джессика оставила себе только свинцовое кольцо (причем на пальце, предназначенном для свадебной церемонии – безымянном). Очень вероятно, что это была их общая с отцом игра – в «Венецианского купца»… Ну и осталось только рассказать о Гарри и Тибботе. Они оба игроки, только Тиббот, продав через Гарри несколько секретов, усовестился. А Гарри не постеснялся прийти, чтобы копаться в поисках уникальных конструкций на пепелище. Вот, собственно, и все. Все разъяснения получены.
– Нет, не все, – вступил в беседу Фридрих. – Мавр, а как ты объяснишь слова «островковый костер», которые кричал Кэйси за минуту до смерти? Странные возгласы, даже для безумного.
– Брось ты, Фрицци. Это уже мелочи.
– Нет, Мавр, это не мелочи. Это тоже важно. И я к разгадке пришел с этой стороны. Карл, сколько раз я говорил, чтобы ты лучше выучил английский, лондонский диалект. Чтобы ты знал устойчивые выражения. Пока мы живем здесь, а это, боюсь, уже навсегда, часто наша безопасность и безопасность окружающих зависит от этого.
Маркс отмалчивался. Смотрел на бюст Зевса, будто это его не касается.
– Наш юный друг живет в Шотландии. Там речной островок, пойму называют holme. Поэтому Дейл и посчитал, что кричат «островковый костер». Но это не так, это не правильно. Мистер Кэйси, столько лет живущий на Темзе, употребил бы в таком случае другое слово – ait. Речные островки здесь называют только и именно так! Но что же кричал Патрик Шерлок Кэйси перед смертью? Он кричал: Holmes's Bonfire, а не Holme's bonfire. И это совсем другое дело. «Костер Холмса» – это устойчивое выражение. В тысяча шестьсот шестьдесят шестом году английский адмирал Роберт Холмс во время очередной англо-голландской войны сжег не только военные корабли противника, не только торговые, но и целый город Вест-Терсхеллинг. Между нами говоря, он не собирался этого делать. Но погода была сухая. Противопожарные меры – ни к черту. И все выгорело. Но поскольку потери у адмирала были минимальные, двенадцать человек, а у противника огромные, то эту историю в Англии поначалу принялись воспевать. Однако через две недели вспыхнул страшный пожар в Лондоне и тоже с большими жертвами. Тут уж голландцы воспряли, посчитав, что это божья кара. А англичане поутихли. Да и все поутихли, поскольку год стоял страшный для людей, отравленных религиозным опиумом – оканчивающийся на три шестерки. Вот теперь все становится ясно до конца. После убийства и пожара на Чизуик-Молл совесть Патрика была не чиста. И вот когда на его острове из топки одной из его прекрасных паровых машин вылетела искра, он, возможно, сам не стал ее тушить. Поскольку посчитал это возмездием, подобным тому, что свершилось два века назад. Если он мерил себя и окружающих с Шейлоком и Тибалом-Каином, то и месть «костра Холмса» должна была ему показаться нормальным воздаянием. Теперь, думаю, действительно все.
Опять повисла пауза.
Но Маркс не мог допустить, чтобы последнее слово осталось не за ним.
– Нет, мой милый Фри, еще не все. Возможно, у нашего молодого друга есть вопросы.
– А что вы сделали с Гарри? Сдали в Скотланд-Ярд?
– Нет, что ты, мы же не полицейские ищейки. Конечно, если бы он совершил страшное преступление, убийство, то, может, и сдали бы. А так просто поговорили с ним. И отпустили.
Карл, однако, не стал говорить, что в процессе их разговора Гарри Бекинсейл признал свою вину настолько, что согласился вступить в Международное Товарищество рабочих и оказывать ему особую помощь при особой необходимости. Даже какие-то бумаги при этом подписал.
– Понятно. А почему тогда вас самих не забрал Скотланд-Ярд?
– Потому что мы расписали инспекторам полную картину событий, позволили сделать нотариально заверенную копию с этой вот телеграммы. А также отдали им подводный корабль, который они конфисковали в пользу своей замечательной организации.
Фридрих, в свою очередь, не стал говорить, что они с Мавром нашли на острове еще один точно такой же миниатюрный подводный корабль. И уж его до прибытия Скотланд-Ярда никому отдавать не стали, а надежно перепрятали для нужд мирового рабочего класса.
Но в любом случае, снова нехорошо получалось – что последнее слово опять за Энгельсом. Маркс прокашлялся и вновь заговорил:
– И вообще, дорогой Дейл Чухтра…
– Рухтра!
– Не важно. Я вижу, что у вас большое будущее. И если уж решили играть в конспирацию, то продумывайте ее получше. Только полный идиот, но не мы с Энгельсом, может поверить в фамилию Рухтра. Понятно же, что эта «фамилия» – оборотка имени Артур[25]. Соответственно ваше «имя» Дейл, на самом деле, скрывает вашу настоящую фамилию. Думаю, это, скорее всего, старая добрая ирландская фамилия Дойл. Ведь так, Артур Дойл?
– Конан… – пролепетал покрасневший юноша, просто чтобы хоть что-то сказать.
– Как?
– Конан-Дойл. Артур Игнатиус Конан-Дойл.
– Вот так лучше. И из всего, что случилось, извлеките уроки!
– Какие?
– Разумеется, прежде всего, классовые. Думаю, из вас мог бы выйти настоящий коммунист. И неплохой революционный публицист. Вы хорошо рассказываете. Когда не стесняетесь. Надеюсь, отцы-иезуиты не успели до дна отравить ваши мозги христианским спиритизмом?
Артур неопределенно пожал плечами.
– Хорошо, посмотрим, – продолжил Маркс. – Уверен, из вас будет толк. И вот эта история для вас – вечный неразменный шиллинг… Фри, я правильно употребил это устойчивое выражение? – Энгельс кивнул головой, Маркс продолжил: – Будьте любопытны, смотрите вокруг, анализируйте. И не забывайте писать об осмысленном. В конце концов, журналистика, беллетристика тоже достойное дело. Вспомните, скажем, Гейне… Хотя нет, у вас, скорее, получится нечто в духе Эжена Сю. Да, наша история – это же идеальный шаблон для конвейеризации сюжета. Только без «Союза справедливых». Лучше приплетите сюда что-нибудь ирландское, ну там «Союз рыжих», что-то еще, я не знаю… А так, да… Два достойных умных человека, борющихся за справедливость. Помогают всем, кто приходит, а лучше прибегает к ним за помощью. Хотя, пожалуй, – Маркс посмотрел на друга с сомнением. – Пожалуй, не надо, чтобы в новеллах оба расследователя были равно умными. Это будет мешать. Одного сделайте поглупее. А тот, что поумнее, должен быть с каким-то запоминающимся именем.
