— Уверен, что с братом по крови я договорюсь, — усмехнулся из-под шлема Дсуу. — Так что, проломим живому танку шкуру или забросим термодетонатор в пасть?
* * *
Черные тени хазраков и их «погонщиков» юужань-вонгов выскакивали из мглы, с ревом и яростью бросаясь на нас. Их были сотни, но все они — ощущались в Силе. Что довольно странно, вот только сейчас мне было плевать.
Несмотря на численный перевес, мы держали оборону.
Я и Ван Ян, подобно двум ангелам смерти, орудующим двумя световыми мечами каждый, рубили противника на куски по фронту. Мои черный и алый клинки рассекали плоть без особого труда. В стороны летели головы, верхние и нижние конечности.
Генерал «Армии Проклятых», вращая в единственной здоровой руке фиолетовый клинок, словно мясорубка, рвал наседающих на него врагов, что накатывались на нас, словно приливы бушующего моря.
Асока и Арден, держась чуть по бокам и позади от меня, берегли тылы, нет-нет, да смешивая порядки противника разрушительными Толчками Силы и Молниями, превращая отдельные группы хазраков то в фарш, то в бьющиеся в конвульсиях тушки, со временем переходящие в категорию «хорошо прожаренные, с хрустящей корочкой гари».
Грохотал «Валера» PVK-67, разрывая на части неостановимых бойцов противника. Крупнокалиберные разрывные пули кромсали тела, отрывая конечности, разворачивая словно розочки черепа бездумных рептилоидов. Энн то и дело дырявила тушку то одной, то другой особи, невесть как проскользнувшей сквозь наши жернова.
В хазраках нет разума — чтобы понять это не нужно быть ксенобиологом. Достаточно посмотреть на их пустые безумные взгляды животных, что бросаются в гущу боя, в битву — где нашли смерть уже не один и не два их собрата — лишь с холодным оружием. Юужань-вонги «погонщики» на глаза не попадались, держась за стеной метели. Я ощущал их как черные дыры в Силе, но был слишком занят битвой, чтобы разорвать фронт и броситься убивать командиров, а не пушечное мясо.
Понимание того, что противник просто изучает нас, пришло практически сразу. А потому, с Нимана я мгновенно переключился на Шии-Чо. Не нужна сейчас ни элегантность, ни изыск. Лишь простые движения, потому как противник бесхитростен и прямолинеен, как протокольный дроид.
Сражение перетекало в бойню. Слышались боевые кличи хазраков и рев юужан-вонгов, столь громкий, что его можно было услышать даже сквозь завывания ветра. Предсмертный вой очередного рептилоида, которому Асока рассекла тело на две части. Хазраки становились неистовей с каждой секундой.
Никакой жалости, никакой пощады.
Враг прекрасно знал за кем он пришел — против обычного экипажа бессмысленно приводить такую армию. Судя по теням — здесь никак не меньше нескольких сотен рептилоидов. Это боевой отряд, цель которого — гарантированно разделаться с противником. И их враг — мы. Ни больше, ни меньше.
Несмотря на то, что удалось, пусть и чудовищным напряжением, но удерживать Боевое Слияние, вполне отчетливо становится ясно — если мы продолжим просто обороняться, либо закончатся силы, либо противник подловит нас на ошибках. Но не было никакой возможности перейти в контратаку без риска того, что кровожадные чудовища не доберутся до раненной Танн и ее сестры.
Я открывался Темной Стороне, все глубже, с каждой секундой все больше черпая могущества из собственных эмоций, чувствуя, как огонь моего неистовства, подпитываемый жаждой убийства ради самого убийства, ведущий в бой все новых хазраков, распаляет тело, отсекая на задний план все, что не касалось сражения.
Вот, что чувствовали ситы-мародеры прошлого. Вот то, что мне было нужно ради победы.
Шагнуть за край, подразнить зверя в пропасти своей персоной и попытаться вернуться в безопасное место до тех пор, пока монстр, живущий в глубинах моей души, не нашел способа укорениться в моем сознании.
Желание нести смерть ради удовольствия от процесса бойни. Бесконтрольное вскармливание Темной Стороны, придающее сил для продолжения сражения… Замкнутый круг выгорания, после которого Сила возьмет свое, деформировав тело и само сознание, превратив в осколок себя былого.
Мародер на поле боя не видит просвета. Как скандинавский берсерк, он бьется, не раздумывая над тем, друг перед ним или враг. Он просто убивает. Он перестает быть живым существом, думающим человеком.
Он откатывает свое существование до первобытного инстинкта: «Убей или умри». Быть может, мародер бы и хотел остановиться в своей кровавой жатве, но не может. Ибо для контроля над своими действиями, нужен холодный разум. А постоянная резня не позволяет мародеру задуматься даже на мгновение, понять и осознать, что он пересек черту, которую не следовало переступать…
Нужна передышка.
Я не колдун, но кое-что умею.
Темная Сторона давала бесконтрольную мощь тому, кто подкармливал и привечал ее. Темная Сторона не любит контроля и всеми силами старается избежать этого момента.
«Я — не животное», — мысль простая, да вот понять ее и принять, когда вскрываешь словно дохлую рыбу сразу двух рептилоидов из другой галактики, по колено в кишках и кусках тел их собратьев, в то время как рядом с тобой женщины, с которыми ты делишь постель, совершают то же самое, не так-то просто.
В лучших традициях Галена Марека, известного как Старкиллер, я позволил своей ярости стать оружием чистого уничтожения. За одним лишь исключением: в отличии от него я — не одиночка.
А потому Разрушение Силы, прием, который позволяет выпустить из тела накопленную Темную Сторону в качестве направленного физического уничтожения, в моем исполнении приобрел вид волны, а не расширяющейся сферы. Но волна имеет свойство расширяться. И созданная мной волна Разрушения решила не спорить с традиционным представлением о себе.
В мгновение ока она устремилась вперед, вычищая утес от всего, что находилось передо мной. В мареве тумана испарялся снег, пробив проход в полотне метели, от чего казалось, что снежинки пришли в ужас от случившегося, и потому не решались запорошить очищенное Разрушением пространство.
Волна смерти шла вперед, прокладывая себе дорогу на поле боя. Душераздирающие вопли хазраков раздавались столь часто, что превратились в хор мертвецов, обрываясь на самой высокой ноте столь внезапно, будто хазраки внезапно передумали горланить от боли. Но
