Кобрук вздохнул, опустил голову. Видно, такое решение Шарле его вовсе не радовало. Упорно глядя под ноги, он пробурчал:
— Шарле знает о твоей схватке с Ингельдом. Я слышал, его подзуживали отомстить тебе за гибель десятника. Шарле пока думает.
Дэн мысленно проклял Жермена, так ловко подставившего его под удар наемников. Еще один непредусмотренный поворот дела. А как он самонадеянно полагал, что справится с заданием! Тут бы до сражения дожить!
— Оставим Шарле, баронов и месть в покое, — после паузы сказал он. — Сейчас речь о тебе. Что ты думаешь делать? Опять подставлять голову за Шарле? Я полагал, тебе надоело. А если твой командир и впрямь захватит замок Трессе, о покое можешь забыть.
Кобрук исподлобья остро взглянул на Дэна, но ничего не сказал. Сжатые кулаки побелели от напряжения. Дэн все это видел и продолжал:
— Ты не тупой рубака, не дубовый мужик. У тебя голова работает. Ты же знаешь, что без конца удача не может сопутствовать человеку. Вряд ли ты хотел закончить дни под ударом топора в случайной стычке.
Наемник опять промолчал. Но слушал внимательно.
— Шарле тебя, конечно, наградит, если станет бароном. А если не станет? Да и награда заставит тебя вновь лезть в драку.
— А у тебя есть другой вариант? — вдруг спросил Кобрук.
— Есть.
— Ну так говори, а не расписывай, как мне плохо будет!
Дэн хмыкнул — зацепило! Уже хорошо.
— А нечего пока говорить. Есть идея, как получить хороший куш и уйти живым. Уйти куда захочешь. И жить как пожелаешь.
— И где этот… куш? И почему ты мне его предлагаешь? Ты меня не знаешь, доверять не можешь.
— Куш далеко… пока далеко. А доверять?.. Я разбираюсь в людях и вижу их сразу. Тебе поверить могу. По крайней мере ты в спину не ударишь и договора не нарушишь.
— Это почему? — откровенно скалясь, спросил Кобрук.
— А ты опытный. И умный. Знаешь, что жадность и предательство до добра не доводят.
— Но ты ведь предлагаешь предательство. Предать Шарле…
— Никакого предательства я не предлагаю. Я хочу получить то, что принадлежит мне. Но один я взять это не могу. Нужна помощь.
— А не жалко делить добычу?
— Лучше потерять часть, чем все. Слышал такую поговорку?
Кобрук не ответил. Смотрел на Дэна и соображал. Он и впрямь был не дурак.
Наемник пару минут размышлял, сжимая и разжимая кулаки, потом поднял голову и с усмешкой посмотрел на Дэна.
— Ты не сын Трессе. Не беглец. И никогда не был в плену.
Дэн осторожно перевел дух и про себя порадовался, что сделал правильный выбор.
— Я не Трессе. Не беглец. Но я действительно пленник. Именно в замке барона Трессе. Я попал в жуткую переделку и теперь хочу выбраться из нее. Одному это сложно, нужна помощь.
— Значит, угроза вторжения, поход… все это обман?!
— Нет. Это правда. Почти правда. Реглас действительно хочет завоевать все соседние владения. И правда собирает силы.
— А нечистая сила?
— Есть. Однако она не так опасна, как все думают.
— Угу! — Кобрук удовлетворенно кивнул и прищурил глаза. — Ты ведешь всех в ловушку.
— Нет, Кобрук. Это не ловушка. Это турнирное поле.
Наемник вскинул брови и с изумлением посмотрел на Дэна.
— Какое поле?
— Турнирное. Где рыцари, аки петухи, бряцают шпорами и трясут гребнями. Видел во дворе, как петухи за кур дерутся?! Вот такое ристалище их и ждет.
Наемник усмехнулся — сравнение его позабавило. Видно, он тоже не особо жалует рыцарей с их замашками, спесью и привычками.
— Что я должен делать?
— Это скажу позднее. Когда выступим в поход. У тебя есть несколько надежных парней, которые тебе верят и не очень желают побряцать оружием и заработать славу?
— Есть. Троих-четверых точно найду. Им давно надоела такая жизнь.
— Расскажи им о плане. О награде пусть не переживают. На всех хватит. Но предупреди — риск огромный.
— Риск по цене, — кивнул Кобрук. — Я понял.
— Тогда будь наготове. Как только подойдет время, я сообщу.
Они встали. Кобрук смотрел хмуро, все никак не мог понять, верно ли он сделал, что поверил этому странному типу. А Дэн едва ли не впервые благодарил богов за удачу, подарившую ему встречу с Кобруком. Это его козырь. О котором никто не знает.
— Что ж, до встречи! — сказал он и протянул руку.
Кобрук непонимающе посмотрел на нее.
— Это обычай. Я показываю, что у меня нет камня в руке и я не враг. Твой ответ — пожатие моей руки. Понял?
Кобрук осторожно пожал руку Дэна и усмехнулся.
— Интересный обычай.
— А то! Ну бывай!..
С момента прибытия в замок и до сегодняшнего дня Дэн в основном только и делал, что разговаривал. С баронами, с наемниками, с Сабиной, со слугами, опять с баронами. Даже со священником. Это была единственная возможность получить нужную информацию. Наверное, за это время он наговорил больше, чем за последние полгода. И с непривычки даже устал.
Благо Жермен, занятый насущными делами, мало обращал внимания на гостя. Впрочем, Дэн не обольщался — полностью надзор за ним барон не убрал.
Утром второго дня сборов Дэн зашел к Сабине. Та практически безвылазно сидела в комнате, изредка появляясь во дворе. Иногда ходила к жене барона. Та милосердно принимала несчастную жертву проклятого Регласа (иначе этого человека в замке и не называли).
Настроение у девушки было далеко не радостным. Роль шпионки тяготила ее. Да еще последствия шоковой терапии давали о себе знать. Дэн видел это, но ничего поделать не мог. Это надо просто перетерпеть.
— Как ты? — спросил он, заходя в комнату.
— Никак. Сижу, жду.
Дэн окинул внимательным взглядом закутанную в плащ фигуру. Сабина снимала его только когда была одна. Не любила демонстрировать уродливую маску даже ему.
Он сел на кровать, похлопал по покрывалу, приглашая девушку присесть рядом. Когда она села, обнял за плечи и притянул к себе.
— Не кисни, малышка. Все будет хорошо. Да и недолго осталось.
— Да? — недоверчивым и в то же время радостным голосом спросила она.
— Да. Я так думаю, завтра к вечеру мы устроим небольшой спектакль. И ты вернешься на базу. Помнишь, как мы это обговаривали?
Сабина кивнула.
— Ну и молодец! Главное — не бойся и делай, как я скажу.
— А если нас заподозрят?
— Кто? Жермен? Вряд ли…
— Но ты-то как? Останешься один среди этих…
— Это ерунда! — беспечно ответил он. — Мне вообще досталось самое легкое.
Сабина вдруг скинула капюшон и посмотрела на Дэна. На, ее фальшивом лице настоящими были только глаза. И эти глаза смотрели с болью и какой-то мольбой.
