Я не могла вернуть его.
Боль захлестнула меня. Некоторое время я не могла произнести ни слова. Но потом…
– Х-хорошо. – Мои мысли были парализованы. – Я люблю тебя, мама.
Она просияла.
– И я люблю тебя, дитя мое.
Мир вокруг меня растворился. Вот он снова – этот сверкающий свет. В своем сознании я по-прежнему видела лучезарную улыбку матери, чувствовала мир в своем сердце. В обоих моих сердцах.
Затем я вернулась назад. Хаос вокруг меня содрогнулся. Воздух был густым, повсюду разносились крики. Мои пальцы сомкнулись на холодном теле. Глаза Финли неподвижно смотрели в пустоту.
Майор зарычал. Он подбросил свою трость в воздух. Из нее хлынула вибрирующая чернота, прожигая тела, разъедая лица тех, кто спасался бегством. А злобный правитель хохотал во всю мощь своих легких.
Я отвела взгляд, заглянула в глубину золотых глаз Фина и почувствовала, как внутри меня вспыхнуло тепло. И я взорвалась. Это было ощущение движущей, всепоглощающей силы, божественной энергии, текущей по моим венам. Жара и эйфории, адреналина и вибрации. Мое тело больше не было моим. Я вышла из него. Это была лишь оболочка. Мой разум витал над происходящим, и внезапно я поняла, что именно нужно делать: я подумала о том, что должно произойти, и позволила этому стать моей правдой.
Проклятие Иверсенов: снято.
Майор: уничтожен навсегда.
Заклятие, изгнавшее темных в Круачейн: не существует для тех, у кого доброе сердце.
Проклятие шалости времени, чья магия тихой вибрацией распространялась по этому залу: рассеялось по всему миру, как темное заклинание, которое отныне больше не будет существовать.
Я почувствовала, что в воздухе здесь витало нечто большее, чем проклятие, и подумала о Дидре. О майоре, который назвался ее отцом. Возможно, теперь я помогла и ей.
Это был самый прекрасный хаос разноцветных энергий, который я когда-либо видела. В воздухе сверкали искры, открывалась эйфорическая игра красок, распространявшихся на пути между мирами и обратно. Искусство богов, которые были едины со Вселенной. Я почувствовала невыразимую боль, когда мой разум вернулся в тело. Почувствовала, как перестало биться сердце, заметила неподвижность внутри, пустоту, отсутствие жизненно важного насоса, но вдруг…
Ту-дум. Ту-дум.
Сердце моей матери ожило в моей груди. Затем все стало белым.
Когда я открыла глаза в следующий раз, мир был совсем другим. Бой прекратился. На всех нас опустилась тишина. Я медленно подняла голову и огляделась. Увидела растерянные выражения и кровь на исцарапанных лицах, обожженные тела, но никакой ненависти. Никакого желания убивать.
Майора нигде не было видно.
Его трость больше не вибрировала в воздухе.
Затем: ужасный пронзительный крик. Мои глаза метались по сторонам. Это была Кора. Кора с глазами цвета неба, от черноты которых ничего не осталось.
– Макс! – всхлипнула она, бросаясь на маленькое тело. – Нет, Макс! Пожалуйста! – Кораэль трясла его. – Вернись ко мне, вернись… пожалуйста! Мне так жаль, так жаль… прости!
Я в ужасе уставилась на безжизненный силуэт на полу. Затем раздались новые всхлипывания. Повсюду скорбящие бросались к своим любимым, чьи сердца перестали биться. Я увидела Эльсбет, стиснувшую в руках безжизненного мужа. Заметила белокурого тренированного азлата, чей лоб прижался ко лбу сына, когда он оплакивал его. Этим сыном, как я с ужасом поняла, был Деклан Синклер.
Желудок нервно сжался.
Дидре, бросив кинжал на пол, пробивалась сквозь толпу, слезы текли по ее почерневшему от копоти лицу. Она оторвалась от Фриды и бросилась к телу Арчибальда. Я заметила Силеас, прижимающую руку к кровавой ране и хромающую к сестре. Она тоже плакала. А еще там была Иззи, которая билась об пол и кричала, кричала, кричала. И тут я узрела источник ее горя: Камрин. Из ее груди торчало копье.
В горле встал ком. Я не могла дышать. Не могла пошевелиться. Не хотела двигаться, поскольку знала: если поверну голову, мой взгляд встретится с пустотой в глазах Финли. Придется ли мне столкнуться с теми же чувствами, что одолевали Силеас и Дидре, Кору и Эльсбет?
Элин покачивалась рядом с Камрин, сжимая маленькие кулачки и прикрывая ими глаза, потому что для нее это было слишком. Смерти, раненые, битва. Далеко позади нее я увидела Мерлина, сделавшего к ней шаг и замешкавшегося. Он приостановился. Затем сел, посмотрел на нее, и я увидела тоску в его глазах. Раскаяние. Отведя глаза от Мерлина, я встретилась взглядом с Ваалом. Он отрывисто кивнул мне. И я ответила ему.
– Трудно поверить, – внезапно произнес грубый, ломкий голос. Слабо, но отчетливо.
И я замерла. Медленно, будто так все могло показаться более реальным, я повернула голову.
Золото. Это был он. Чистое золото.
Волосы. Кожа. Глаза.
Прекрасный принц.
Грудь Финли поднималась и опускалась. Я чувствовала, как бьется его сердце.
Как… как это было возможно?
Он улыбнулся мне.
– Ты спасла этот гребаный мир, малышка Иверсен.
– Ты жив, – вздохнула я.
– Ну, конечно, я жив. – Финли уперся руками в пол и приподнялся. Он наклонил голову, и на его губах появилась кривая ухмылка. – Я – Тираэль Финли Бернетт, помнишь?
– Как… как это возможно? – Но потом я поняла. Мои глаза расширились. – Шалость времени. Это было проклятие. Ты умер не потому, что кто-то убил тебя, а потому что проклятие хотело, чтобы так было. И это… это проклятие, я уничтожила его. Поэтому… поэтому оно больше не могло тебя убить.
– Это официальная версия? – Уголок его рта дернулся. – Мы можем сказать, что я был воскрешен, потому что я…
– Потому что ты – Тираэль Финли Бернетт? – По моим щекам потекли слезы, но я рассмеялась. От счастья. От умиротворения. От усталости. Да просто потому, что могла. – Мечтай дальше.
– Иверсен, Иверсен, Иверсен. – Финли положил руку мне на затылок, его пальцы покалывали на моей коже. – Я боюсь, что ты спасла меня.
– Боюсь, тебе придется с этим жить. – Я улыбнулась. – Как уж там было? «Этот парень – моя жизнь, а я обычно борюсь за свою жизнь», да?
Его губы коснулись моих, и Финли тихо засмеялся.
– Что же будет дальше?
– Я понятия не имею.
– Я тоже, – пробормотал он. – Но я знаю одну вещь.
– Да? – Мягкий поцелуй. Взрыв внутри меня. – И что же?
– Финли и Хелена. Так все началось, так все и закончится.
Шрам на моей ладони покалывал.
Он был прав. Что бы мы ни делали с нашим вновь обретенным миром, по каким бы путям он нас ни посылал, одно являлось несомненным фактом.
Снаружи взошло солнце, но мрак вокруг нас сохранялся. Мы стали единым народом. Мой взгляд метнулся в сторону и встретился со взглядом Бабы Грир, которая посасывала черную трубку
