В общем, Сулир о данном дядюшке слове помнил, однако исполнять его не спешил. Делами озёрскими интересовался, но с ленцой, по обязанности, и лишь информация о том, что семейство Чикильдеевых собирается устроить в усадьбе крупный курорт, заставила архитектора действовать.
Он помнил твёрдую убеждённость Раджита: «…обнаружить его можно, лишь перекопав территорию вдоль и поперёк…» И раз уж выпала такая удача, решил воспользоваться моментом.
Выиграть конкурс для Сулира не составило никакого труда — его мастерская была самой титулованной из тех, что подали заявку. Гонорар архитектор указал меньше обыкновенного и вскоре уже пожимал руки Андрею и Анисиму, обещая сделать «настоящую жемчужину». Слово сдержал — проект был выполнен на высочайшем уровне, — и теперь он лично контролировал земляные работы на территории — самые для него интересные.
— Та-ак… Северный сектор можно исключить… — пробормотал Сулир, разглядывая обновлённую схему строительной площадки. — Если тайник остался здесь, то я съем свой бумажник… — И тут же поправился: — Пустой, разумеется, пустой…
Потому что ни один здравомыслящий шас не станет есть деньги.
Земляные работы в Северном секторе были в разгаре, сегодня экскаваторы раскопали последние траншеи, и не осталось ни одной площадки, на которой мог бы уместиться схрон. Примерно пятую часть территории можно считать исследованной.
«Прораб обещал управиться до ноября. — Сулир улыбнулся. — Что ж, осталось недолго. А после поручу „авторский надзор“ третьему помощнику пятого чертёжника и займусь настоящим делом…»
Данное дяде слово будет исполнено, и даже Спящий — если когда-нибудь проснётся, разумеется, — не сможет придраться к архитектору.
А несколько месяцев в провинции скоро забудутся, как страшный сон…
Довольный Сулир набрал на гостиничном телефоне номер круглосуточного обслуживания, заказал лёгкий ужин — он давно, ещё в нищей юности, привык есть по ночам, сидя над проектами, — и широко улыбнулся знакомой уже официантке:
— Как ваше колено, Зинаида Аркадьевна?
— Ещё побаливает, — вздохнула женщина. — Но ваша мазь — чудо.
— Не моя, а моей бабушки, — поднял указательный палец шас.
— Дай Бог ей здоровья.
Бабушка Сулира, разумеется, давным-давно упокоилась, а мучившейся с суставом женщине архитектор подбросил продукцию эрлийцев — лучших на Земле врачей, — мелкое нарушение режима секретности Кодексом не осуждалось, зато помогало наладить отношения с кем угодно.
— Слышали сирены под окнами, Сулейман Израилович?
— Слышал, — подтвердил шас, с нежностью разглядывая поджаристую свиную котлету. — Удивился ещё…
— Убийство у нас случилось, — трагическим шёпотом сообщила официантка.
— Да вы что? — Архитектор перестал улыбаться. — Здесь?!
* * *
Мелкий осенний дождик заморосил в тот самый момент, когда Ройкин добрался до места преступления — до тупика, шедшего вдоль северной ограды музея. Заморосил, противный, создавая на лице влажную маску и превратив извлечённую из пачки сигарету в размякшую палочку непрезентабельного вида и непригодной к использованию сути. Заморосил, будто не мог пойти чуть позже.
— Что случилось?
— Пока непонятно, — негромко ответил патрульный по фамилии Коврижкин. До приезда опера именно он командовал на месте. — То ли несчастный случай, то ли…
— То ли убийство? — уныло осведомился Дима. Расследовать криминальный труп ему категорически не хотелось.
— Или так, — кивнул патрульный. — Эксперты колдуют.
— Лучше б они наколдовали, чтобы труп в соседний район перелетел.
— Или чтобы дождь прекратился.
— Или так.
Полицейские посмотрели друг на друга, но не улыбнулись, промолчали, и Дима прошёл к самому концу тупика, где на острых прутьях металлической решётки местного музея всё ещё висело тело плохо одетого мужчины.
— Бомж?
— Коряга.
— Помню… Корягин Вячеслав… — Отчество у Ройкина не всплыло. — Шестидесяти ему ещё не было.
— Пятьдесят восемь, — уточнил патрульный.
— Время смерти?
— Два — два с половиной часа.
— То есть около одиннадцати вечера, — прикинул опер.
— Ага.
— Местечко здесь глухое, жилых домов нет… Висит Коряга в тени… Кто его нашёл?
— Парочка сюда заехала, — объяснил Коврижкин. — Ну, в машине это… потискаться… Они и увидели.
— Понятно. — Ройкин ещё раз оглядел труп, коротко ругнулся на непрекращающийся дождь, который мешал ему покурить, и подошёл к экспертам. — Привет!
— Доброй ночи.
— Ещё не знаю… — Дима «включил» просительный тон: — Михал Михалыч, ну, скажи, что это несчастный случай, а?
— Звёздочки за расследование не нужны? — поинтересовался эксперт.
— Головная боль не нужна.
— Ленивый ты стал.
— Жизнь заставила.
— Эх… — Пухленький Михал Михалыч рассмеялся, но тут же посерьёзнел и подвёл опера к телу. — В теории получается по-твоему, Дима: Коряга решил переночевать в парке музея, полез через ограду в неприметном месте…
— Поскользнулся, — добавил Ройкин.
— Скорее — оступился, — уточнил эксперт. — Дождь пошёл позже. Когда Коряга лез через забор, было ещё сухо.
— ОК — оступился. И?
— И оказался насаженным на эти пики. — Михал Михалыч кивнул на острые прутья ограды. — Всё очень похоже.
— Уф! — Дима театрально вытер лоб. — Спа…
— И лично у меня есть только один вопрос, — мягко перебил его эксперт. — Бомж лез не в парк, а из парка. А поскольку в музее все окна-двери целы — Коврижкин проверил, — получается, что Коряга уходил с места ночёвки.
— Проснулся и решил добавить? — предположил Ройкин.
— Ты у нас опер, ты и разбирайся, — развёл руками эксперт. — Я тебе картину нарисую, а подписи добавишь к ней ты.
— Спасибо, Михал Михалыч.
— Обращайся.
* * *
Услышавший об убийстве Сулир усидеть в номере, разумеется, не смог. Наскоро прикончив замечательную котлету — с ужасающей скоростью, без вина и аппетита, — он облачился в костюм и вышел в прохладный осенний вечер, якобы прогуляться. Прошёл по площади, свернув прямо перед церковью, чуть прибавил ходу на следующем, безлюдном участке, а оказавшись на нужной площади — той самой, на которую выходил фасад местного музея, — снова принял вид праздношатающийся и так приблизился к небольшой толпе у ворот. Отметив про себя очевидное возбуждение собравшихся: кто-то размахивал руками, кто-то что-то говорил, кто-то озирался, вскрикивал, упоминая полицию и какого-то «несчастного бедолагу». И тем удивительнее было наличие толпы, что время на часах совсем не детское — приближался второй час ночи, — и большинству зевак завтра предстояло идти на работу. С другой стороны, кто же откажется от дармового и крайне редкого зрелища?
— Здравствуйте, уважаемые. — Подойдя, шас вежливо приподнял шляпу. — Случилось чего?
— Человек на ограде повесился! — охотно сообщила пожилая женщина в светлом демисезонном пальто. — Расследуем.
— Полиция расследует.
— Я так и сказала.
— Ужас-то какой!
— Человек?! — изумился Сулир. — На ограде?
— Да-да! Прямо на штыри и напоролся.
— Бомж местный, — уточнил мужик с собачкой. Видимо, не хотел показаться зевакой, вот и заставил животное совершить незапланированный моцион. — Видать, что-то хотел украсть, полез, да и соскользнул — прямо грудью и накололся!
Собачка попыталась пристроиться на лакированные туфли известного щёголя Небалуева, однако шас вежливо, но твёрдо указал животному место.
— Повесился он! Я точно видела.
— Вы не могли видеть, — уточнила старушка в платочке. — Это с другой стороны случилось, где ограда на тупик выходит.
— Почему же вы здесь стоите?
— В тупик не пускают ещё.
Логично…
— Не с той, где тупик, а с той, где пустырь, — перешло в атаку демисезонное пальто. — Его потому и не нашли так долго.
— С той, где тупик! — резанул платок. — Соседки моей дочки с парнем своим с дискотеки ночью возвращались — их в понятые и записали.
— Ну и дела, однако…
Кумар незаметно отошёл от толпы, сделать это было несложно, поскольку челы были чересчур увлечены трагедией и её обсуждением, скрылся за угол, накинул на себя морок, сделавшись невидимым для обыкновенных челов, и прошёл в указанный тупик. Действительно ещё перекрытый полицейской лентой. А вот второе сообщение зевак оказалось далеким от истины: тело нашли не на той стороне, что выходила в тупик, и не на той, что шла вдоль пустыря, а в месте их стыка, на углу. Во всяком случае, именно там заканчивали свою работу полицейские эксперты.
«Место удобное: можно незаметно перебраться через ограду и оказаться в парке музея…»
Подойдя ближе, архитектор внимательно осмотрел бурые потёки на прутьях решётки, после чего перевёл взгляд на двор, в глубине которого, за деревьями, маячило двухэтажное здание музея, старинное, сложенное из красного кирпича и с большими, забранными решётками окнами.
