что даже тайное отделение располагало настолько гигантскими ресурсами и армией, чтобы приставить к каждому роду охрану.
Так что Радамант, пожелай он угробить еще кого-нибудь с особым цинизмом, своего добьется. Отчего-то я и сам уже начинал в это верить. И панику посеять ему удалось. Несколько спланированных акций устрашения — и вот, даже одаренные Благодатью аристократы уже побежали, поджав хвосты. Может не все. Но женщин и детей точно отправят как можно дальше.
— И отдельная новость для вас, Михаил Николаевич, — Иннокентий перевел взгляд на меня. — В данный момент решается вопрос между правительством и Аудиториумом относительно переноса вступительных испытаний. Не все родители готовы рисковать, особенно после того, что там случилось во время Смотра.
Что ж, тоже логично. Но что мне теперь, застрять у Матильды в Лебяжьем? Готовиться-то надо…
— Это точно? — спросил я.
— Пока нет, ваше сиятельство. Говорю же — вопрос обсуждается. Аудиториум — школа старой закалки, переговоров с террористами ректор вести не хочет и не готов идти на уступки. Возможно, администрации сторгуются на усилении мер безопасности.
Я кивнул.
— Благодарю за информацию.
Матильда поднялась с кресла, подошла к серванту и достала пузатую бутыль. Налила себе, молча взглянула на Иннокентия. Тот мотнул головой.
— Не могу, ваше благородие. За рулем.
Выпив жидкость залпом, наставница поморщилась.
— Я забираю воспитанников и увожу в Лебяжье. Завтра же утром.
“Ищейка” кивнул.
— Мы можем прислать вам дополнительную охрану.
— Спасибо, сами справимся. Да и, честно говоря, не остановит она, если Радамант решит обрушить на нас свой гнев. У Шуваловых была великолепная охрана. Настоящая маленькая армия. А толку?
— Справедливо, — пожал плечами гость.
Я подошел к Иннокентию и наклонился над его ухом.
— Вы обыскивали Андрюшина?
— Разумеется, ваше сиятельство.
— Видели список фамилий из Сената?
“Ищейка” нахмурился, вспоминая.
— Вроде было в описи. Да, что-то точно было… В тетради.
— Обратите внимание на этот список. Все фамилии жертв нападения — оттуда. Возможно, журналист и правда что-то накопал.
Иннокентий с недоумением на меня уставился.
— Откуда вы об этом знаете, ваше сиятельство?
Пришлось быстро вспоминать, что я там наплел в объяснительной.
— Я ведь подошел к Андрюшину в библиотеке, — приняв невинный вид, пожал плечами я. — Пока разговаривали, обратил внимание на книгу и то, что он в ней искал. Там перечень участников Особой комиссии по вопросам ограничения применения Благодати Сената. Мне еще бросилось в глаза, что фамилии были знакомые. Ведь среди них фигурировала и моя.
Разумеется, свою копию списка я ему не отдал. Еще небось самому пригодится. Пусть “ищейки” выполняют свою работу. Зря что ли налог идет в казну?
Иннокентий задумчиво кивнул.
— Благодарю, ваше сиятельство. Попрошу коллег обратить на это внимание, если они еще этого не сделали. Я ведь не занимаюсь непосредственным ведением расследования. Так, на подхвате… А теперь, — он залпом допил остывший кофе и поднялся. — Мне нужно идти. Боюсь, ночью могут вызвать, а хотелось бы успеть поесть переодеться. Благодарю за гостеприимство, Матильда Карловна.
Он слегка поклонился нам с баронессой.
— Еще раз приношу соболезнования. Жаль, что встретиться пришлось по такому поводу.
Иннокентий вышел. Матильда молча прикрыла глаза и снова взялась за бутылку виски. Плеснула в стакан на два пальца и устало опустилась в кресло.
— Кем они вам приходились? — осторожно спросил я. — Шуваловы. Вы очень расстроились, узнав об их гибели.
— Старые друзья семьи. Одна из девиц Шуваловых была моей теткой. Так что, можно сказать, родня, пусть и не самая близкая. — К моему удивлению, Матильда перекрестилась и опустошила стакан. — Упокой Господи души рабов твоих.
Я старался не обращать внимание на это богохульство. Каждый справляется с горем как может.
— Михаил, оставь меня, пожалуйста, одну, — попросила наставница. — Мне нужно немного времени… чтобы примириться.
Было больно глядеть на женщину, которую я всегда видел лучащейся силой, энергией и обаянием. Сейчас же она сжалась, казалась хрупкой, потерянной. Для своих тридцати с хвостиком она обычно выглядела ослепительно, но горе проложило на лице Матильды скорбные морщинки.
— Конечно, — кивнул я. — Мы можем что-нибудь для вас сделать?
Она наградила меня слабой улыбкой.
— Спасибо, Михаил. Но, боюсь, никто не может. Есть вещи, с которыми мы должны справляться один на один. Ступай, проведай ребят. Только не говори им пока что о Шуваловых — я сама расскажу. Не хочу, чтобы девочки прорыдали всю ночь. Пусть хотя бы еще вечер отдохнут.
— Как пожелаете, ваше благородие.
Я вышел и, плотно закрыв дверь, привалился к стене. Кулаки сжались сами по себе. От гнева, от бессилия. Что я мог сделать, чтобы остановить это безумие?
Ни хрена я не мог. И от этого было еще больнее.
Вроде и Матильда, и Ирэн, и даже моя, с позволения сказать, родня на самом деле были мне чужими людьми. Вроде я не должен был чувствовать к ним привязанности. Однако вот беда — чувствовал. Видимо, мне настолько хотелось наконец-то обрести верных друзей и близких, что я ухватился за них как тонущий за соломинку. Даже стерва Ирэн успела занять место у меня в душе, а ведь сначала хотелось оттаскать наглую девицу за волосы.
Горе пришло в Петрополь. Видимо, самым модным цветом этого сезона станет черный.
***
Ритуал Скрепления клятвы проходил несколько торжественнее, чем я предполагал.
На следующее утро после новостей о гибели Шуваловых мы вернулись в Лебяжье. Здесь, в просторной усадьбе, и правда было спокойнее. Над Петрополем нависла пелена тревоги — напряжение чувствовалось даже в колючем балтийском воздухе. До области паника еще не добралась.
В Лебяжьем было холодно, промозгло, но безопаснее. Матильда так и не согласилась на предложение Тайного отделения приставить охрану, но вместо этого усилила собственную. Я все еще сомневался, что это поможет, да и наставница прекрасно все понимала. Но, видимо, имитация бурной деятельности ее успокаивала. Давала иллюзию контроля над ситуацией.
Ирэн и Сперанские приняли новости близко к сердцу, особенно моя белокурая подруга. В машине она ревела у меня на плече всю дорогу, а Поля просто замкнулась в себе так, что почти перестала разговаривать. Лишь братьям отвечала, да и то односложно.
Так прошло два дня — в трауре, молчании и страхе. Даже слуг проняли новости о чудовищном массовом убийстве.
Но баронесса быстрее всех пришла в себя. Чтобы хоть как-то отвлечь племянницу от горя, Матильда напомнила Ирэн о необходимости принести клятву, дабы скрепить долг жизни. Ритуал, как мне рассказали, обещал быть простым, но, как говаривал Василий Иванович в известном анекдоте, был нюанс.
И теперь я стоял перед запертыми дверями в самой старой части особняка, дрожал от холода
