и чипсов! — донеслось до меня. — И давай побыстрее!
Я сделал глоток вина. Лёгкое, вкусное, с негромким цветочным ароматом.
Хорошее вино!
Поставил бокал и поднялся из-за стола.
— Костя!
Я подмигнул Ане.
— Всё будет хорошо, не беспокойся.
И пошёл к столику, за которым гуляли любители светлого нефильтрованного.
Их было трое.
Три пары глаз уставились на меня.
Двое глядели удивлённо.
В глазах третьего промелькнул испуг.
— Тебе чего надо? — спросил один и громко рыгнул.
Не обращая на него внимания, я улыбнулся тому, который выглядел испуганным.
— Привет, Сивый!
Я сел к ним за столик, прямо напротив Сивого. Посмотрел ему в глаза, намеренно игнорируя остальных.
Сивый опустил глаза.
— Как там Лёва? — дружелюбно спросил я. — Выпустили из госпиталя?
— Ну, — буркнул Сивый.
— У меня к нему дело. Набери его, и дай мне трубку.
— Что за дело?
— Сивый, — ещё шире улыбнулся я. — Я могу и сам найти Лёву, ты же знаешь. У меня нюх, как у собаки. Но Лёве не понравится, если по твоей вине он потеряет время.
Двое остальных с тревогой поглядывали на Сивого, не зная, как реагировать.
На всякий случай, я незаметно раскачал свою магическую матрицу — благо, адреналина в крови хватало.
Сивый помялся и вытащил из кармана телефон.
— Лёва! Мы с пацанами в кафе. Тут этот… оборотень. Ну, ты помнишь!
При слове «оборотень» подельники Сивого испуганно дёрнулись и уставились на меня.
Я широко улыбнулся каждому по очереди.
— Он хочет с тобой поговорить.
Сивый выслушал ответ и протянул мне телефон.
— Привет, Лёва! — сказал я. — Как здоровье?
— Чего тебе надо? — напряжённо спросил Лёва.
— Пока ничего. Наоборот, хочу снова тебе помочь. Я тут обедал в кафе, недалеко от ателье. Ну, ты его знаешь — твои ребята привозят туда ткани. И случайно заметил, что за твоими оболтусами следят.
— Кто?
Я покосился в окно.
— Мужик, лет сорок-сорок пять. Среднего роста, худощавый, волосы русые с сединой. Одет в белую футболку, серый пиджак и синие джинсы. Сидит на скамейке напротив кафе, делает вид, что смотрит в планшет.
— Ты уверен? — спросил Лёва. — И что я, по-твоему, должен делать?
— Да мне по фигу! Я просто тебя предупредил. Кстати, хорошие ткани! Я себе два костюма заказал.
— Дай трубку Сивому, — попросил Лёва.
Я отдал телефон, помахал парням рукой и вернулся за свой столик.
Рыба на пару так и осталась нетронутой.
Аня сидела, вцепившись обеими руками в диван. Было видно, что ей стоило больших трудов не пойти за мной.
Но не пошла.
Вот, и умница!
— Видишь, всё хорошо, — ободряюще сказал я ей. — Приготовься, через минуту мы уходим.
Я посмотрел в окно.
Троица во главе с Сивым вывалилась из кафе и обступила сидевшего на скамейке мужчину. По их жестам я видел, что разговор идёт серьёзный.
Внезапно Сивый ловким ударом ноги выбил из рук мужчины планшет.
Аня вскрикнула.
— Идём! — кивнул я ей. — Быстрее!
Я на секунду задержался рядом со стойкой, чтобы положить на неё купюру.
— Где второй выход? — спросил я официантку.
Девушка решительно тряхнула головой.
— Идёмте, я покажу!
Она провела нас узким коридором, который был заставлен ящиками и мешками. С кухни пахнуло жаром и ароматом готовящейся еды.
— Сюда!
Официантка толкнула железную дверь и выпустила нас во двор дома.
— Куда теперь? — спросила Аня.
— Провожу тебя в ателье, — улыбнулся я.
В ателье мы застали очень недовольного черноволосого мужчину. Его лицо выглядело обрюзгшим, а пухлый живот нависал над широким брючным ремнём.
— Аня! — воскликнул мужчина. — Где ты ходишь? Обед давно закончился!
На толстом указательном пальце блеснул массивный золотой перстень.
— Наиль Исмаилович? — спросил я.
— А вы кто?
Мужчина подозрительно уставился на меня.
— Я заказал у вас два костюма. Они нужны мне срочно, лучше всего — завтра.
С этими словами я положил на стойку несколько купюр.
— Анечка сделала прекрасные выкройки. Попросите кого-нибудь помочь ей с пошивом. У вас же есть ещё швеи?
— Конечно! — с жаром ответил Наиль Исмаилович.
— Спасибо. Я передам Лёве, что у вас замечательное обслуживание.
Я подмигнул Ане и вышел на улицу.
Пора было отправляться во дворец, на растерзание доктору Лунину.
Я взглянул на экран смартфона, прикинул время и решил для разнообразия прогуляться пешком.
Надоест — сяду на трамвай и домчусь до дворца с ветерком.
Но не успел я сделать несколько шагов, как почувствовал, что тело меня не слушается.
Я застыл на месте, не в силах повернуть голову.
Магическая матрица в груди бессильно звенела. Её словно отключили от тела.
— Добегался! — удовлетворённо сказал сзади незнакомый голос.
Затем в поле моего зрения появился тот самый мужчина, который следил за мной возле кафе.
На его щеке запеклась кровь, левый глаз почти полностью заплыл, а верхняя губа распухла. Рукав пиджака был почти оторван.
Рядом с нами остановилась машина. Из неё выскочили двое крепких парней.
— Грузите его! — сказал мужчина и открыл багажник машины.
* * *
Императорский кортеж свернул с Карельского шоссе налево и полетел по узкой дороге, которая петляла через сосновый лес.
Рыжие белки прыгали по тонким веткам сосен, и молнией взлетали вверх по ровным стволам. С обочин то и дело взлетали испуганные куропатки. В низком подлеске с шумом вспорхнул глухарь и скрылся между деревьев.
Направо от дороги отходил почти незаметный просёлок. Передняя машина притормозила и осторожно перевалилась через бровку песчаной обочины. За ней повернули остальные.
Просёлок перегораживал металлический шлагбаум. Охраны возле шлагбаума не было. Как только подъехала головная машина, шлагбаум сам собой открылся, пропуская кортеж.
— Смотрите, Алексей Николаевич! — негромко сказал Померанцев, показывая в окно.
Метрах в двадцати от просёлка огромный лось задумчиво жевал сочную болотную осоку. Услышав шум, зверь поднял рогатую голову и проводил машины печальным взглядом.
— Вот бы осенью сюда на охоту махнуть! — мечтательно сказал Померанцев.
— Махнём, Николай Владимирович! — ответил Император.
Через двадцать минут просёлок упёрся в высокий деревянный забор с глухими воротами.
Ворота открылись.
Возле створки навытяжку стоял охранник в летнем камуфляже. На его плече висел автомат.
Водитель передней машины коротко посигналил охраннику.
Ещё пять минут — и кортеж выехал на берег чистого лесного озера. Пологий берег, заросший травой, спускался к узкой полоске песчаного пляжа. На зеркальной воде плавали широкие листья кувшинок. Кое-где торчали островки тростника.
У самой воды стоял огромный бревенчатый дом, крытый металлическим шифером. Прямо от веранды в озеро тянулся длинный пирс, на котором была устроена беседка. В беседке едва заметно дымил мангал.
Император вылез из машины и с удовольствием потянулся, оглядывая окрестности.
К запаху сосен и лип примешивалась едва уловимая горчинка дыма, которую подчёркивал дразнящий аромат жареного мяса.
— Хорошо, Николай Владимирович! — прищурившись, сказал Император.
— Хорошо, — согласился Померанцев.
Он уже доставал из багажника удочки и кофры со снастями.
От беседки по пирсу, чуть прихрамывая, спешил пожилой, но ещё крепкий мужчина.
Император махнул рукой и пошёл навстречу мужчине.
Они встретились возле дома.
— Здравствуй, Алёша! — с улыбкой сказал мужчина Императору.
В углах его глаз лучились морщинки.
Алексей Николаевич обнял хозяина.
— Здравствуй, дядя!
Золотой закат тонул в тёмной воде. На его фоне отчётливо выделялась чёрная полоска леса на противоположном берегу озера.
Лёгкие поплавки из гусиных перьев неподвижно висели в расплавленном золоте.
— Давно ты ко мне не заглядывал, Алёша! Я тебя весной ждал, на щуку. Всё государственные дела?
Сергей Александрович Трубецкой с доброй улыбкой поглядывал на Императора.
Он, и в самом деле, приходился Императору дядей. Но лишь по отцу.
Дед Алексея Николаевича, Император Александр Пятый после смерти жены близко сошёлся с молодой вдовой князя Трубецкого. От этой связи княгиня Трубецкая и родила сына Серёжу.
Император признал сына. Поскольку законных детей у покойного князя не было, сын Императора и княгини унаследовал его титул и фамилию. В своё время об этом случае много говорили в обществе. Но сошлись на том, что Император поступил благородно — не позволил угаснуть старинному роду.
— Как там Петербург? Не утонул ещё?
Это была любимая шутка Трубецкого. Сам он уже двадцать лет безвылазно сидел в своём поместье под Корелой — рыбачил и проводил время за чтением и бесконечным разбором старых шахматных партий.
В Петербург Трубецкой выбирался не чаще одного раза в год.
