блеск. Мимо проехала телега, с привязанным сзади мулом в качестве тормоза против влекущего вниз притяжения. Подруга вынула из рукава пирожок с золотой корочкой и начинкой из ягод. Алис признательно кивнула и впилась в еще теплую, хрустяще-солоноватую сладость. Она и понятия не имела, насколько оголодала.
Сэммиш припасла пирожок и себе, и обе молча поели. Сэммиш первой подала голос:
– Я нашла того синего плаща.
Алис посмотрела на девушку в упор. В уголках мутно-карих глаз Сэммиш приплясывало удовольствие.
– По крайней мере, мне так кажется. Ты говорила, он назвался «Таннен Чего-то там».
– Ты нашла того, с которого Оррел снял пояс?
– По-моему, да, – сказала Сэммиш. – Ручаться, правда, не буду. Это ты его хорошо рассмотрела, и этот, мой, в городской страже не служит. Но по имени Таннен, как раз того возраста и телосложения. Думаю, все-таки он.
– Где?
– На складе у Камнитов. – Сэммиш махнула рукой над водой. – Знаешь, с синими дверьми, возле канатчиков? Перед гильдией? Причем недавно туда устроился. Не потому ли, что потерял должность в страже?
Алис сунула в рот последний кусочек и подалась вперед, будто усилием воли могла различить цвет дверей на том берегу. Некое чувство распускалось у нее в голове. Дать имя этому ощущению она не могла, но оно согревало и дарило легкость в груди. И еще от него не было больно. Непривычно, когда что-то не причиняет боль. Башка шла кругом.
– Давай проверим, – сказала она. Встала и решительно двинулась вниз по склону к мостам через реку. Сэммиш пошлепала вслед за ней.
На мосту их подозрительно оглядел охранник – двух инлисских девушек не на той стороне водораздела. Затем махнул проходить и вернулся к выколачиванию медной мзды с возчиков и носильщиков, таскающих ткани, доски и мешки с пшеницей на другой берег. На середине пролета поставили мусорную повозку. Четверо городских арестантов – молодых, без рубах – швыряли в воду полные лопаты дерьма и дохлятины. При виде Алис и Сэммиш они засвистели, а один спустил штаны и завилял перед обеими весьма посредственным членом. Но тут синий плащ заорал на него и стеганул по заднице муловым стрекалом. Алис эта картина интересовала не больше солнца на небе и плеска реки.
Когда девушки добрались до Речного Порта, уличная активность потеряла сходство с муравейником и стала напоминать ураган. Еще не наступила страда, но улицы разворошила подготовка к завершению сезона. С баркасов выгружали бочонки сахара из островных городов, таких как Аймайя и Карам на дальнем юге. Опустевшие трюмы тут же заваливали мешками с пшеницей и рисом, пока забортная вода не поднималась обратно до верхней отметки. В этом хаосе сколачивались и терялись целые состояния. Поломка крана на причале могла стать разорением и крахом для семейства купцов. Разумное вложение в уксус могло сберечь другому семейству яйца и овощи голодной весной, когда миска еды будет стоить дороже шелка и серебра. Сквозь запруженные улицы, свесив шеи, проталкивались мулы. Погонщики охаживали собак и попрошаек кнутами. Склады стояли настежь открытыми, под охраной громил с цепями и свинцовыми кистенями. Воздух пропитали запахи пота, пряностей и реки.
Отличная обстановка для тычки, только тут никто набитых кошельков с собой не таскал. Богатеи-купцы и искусные мастеровые сидели по домам и подворьям, колдовали над контрактами и предписаниями. Серебряная и медная сдача Алис с одного ломаного золотого была, наверно, ценнейшим сокровищем на всей улице. За вторым после моста причалом Сэммиш коснулась ее руки, и Алис, подчиняясь, свернула от воды в сторону складов.
Семейство Камнит пользовалось известностью, даже Алис слыхала о них. Ханчийские торговцы с родственными связями за пределами Китамара, при этом прочно укоренившиеся здесь испокон веков. Они не были благородных кровей. Родовитая знать к востоку от реки не селилась. Однако обладали богатством и властью, проистекавшей от золота. У них был свой большой склад, хорошо оборудованный и недалеко от воды. Сэммиш, не озираясь, прошла мимо высоких дверей, окрашенных в синеву летнего неба. Алис тянуло всмотреться в затемненное пространство хранилища – не маячит ли среди теней знакомая рожа? Но вновь зазвучал голос Дарро. «Пятьдесят шагов». Она сосредоточила взгляд на улице и сосчитала до пятидесяти, будто творя какую-то магию. Выйдя на перекресток, где стояли цеха и склады помельче, она оглянулась.
От реки к дверям Камнитов подъезжал большой воз. Двое плечистых мужиков правили парой мулов. На повозке покачивались бочонки соли, наставленные друг на друга угрожающе высоко.
– Вон он, сзади, – сказала Сэммиш.
За телегой шел пешком молодой парень. Выглядел он новичком, белокожим и рыхлым, в сравнении с бывалыми возчиками. Длинным шестом поправлял груз. Каждый такой бочонок стоил больше его жалованья за сезон. Если, пока палка в его руках, упадет и разобьется хотя бы один, то парню придется работать за меньшее, чем бесплатно.
Всю дорогу сюда Алис переживала, что может его не признать.
Больше переживать ей не стоило.
Она вспомнила голос, который угрожал перерезать ей глотку, вспомнила унижение и бессильную ярость молодчика, когда сверху полилось дерьмо с мочой. Его опозорили. Выгнали из стражи. Достаточна ли причина, чтобы сподвигнуть его убить Дарро? Она представила нож в этих бледных руках и горечь в глазах Дарро, истекавшего кровью у этих ног с толстыми икрами.
– Ну что, – заговорила Сэммиш. – Я молодец?
– Да, – сказала Алис, и кое-что, смахивающее на жизнь, встряхнуло ей сердце – впервые после известия от Седой Линнет. – Это он.
– Значит, есть откуда начать. Не знаю, правда, что нам делать дальше. Нельзя же вот так подойти и спросить – не он ли убил твоего брата?
Воз вкатился в темноту склада. Бывший синий плащ сопроводил его внутрь со страховочным шестом в нетвердых руках.
– Ну, я думаю, можно, – сказала Алис.
Таннен Гехарт, бывший городской патрульный, а ныне младший чернорабочий, вымотался вконец. Каждая частичка тела от ступней до места, где позвоночник стыкуется с черепом, по-своему жаловалась и стонала. Глаза щипало от пота, руки искусали слепни, а каждая мышца уработалась на отказ. Уже зашло солнце, и склад освещали лампы, обвитые роем мошкары. Но его рабочий день не закончился.
– Для головастика сойдет, – сказал приказчик. Толстяк по имени Хоулс, под чьим колыхавшимся животом таилась невероятная сила и безграничная выносливость. Таннен далеко продвинулся по пути ненависти к начальнику. – Еще пара таких сезонов, и станешь настоящим мужиком, да?
– Стараюсь помаленьку, – сказал Таннен. Услыхал, как на улице ржут другие работники. Всем им за сегодняшний день уже заплатили. Таннен был последним, а Хоулс еще не вынимал деньги из коробки с жалованием. Все тянул
