Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

Хан Кой улыбнулся и предложил Пиккетту унцию этого эликсира на апельсиновом соке; вероятно, ему казалось забавным открывать человеку путь к бессмертию, зная, что в следующую минуту того лишат жизни.

Когда Пиккетта повезли в «Бамбуковый рай», он не сомневался, что Пенниман всего лишь клиент Хан Коя, давешний и очень ценный клиент, но не партнер. Пенниман хорошо платил за эликсир – что подтверждал и корешок чека – а потому Хан Кой был рад возможности оказать ему услугу: задержать на несколько часов до рассвета чрезмерно любопытного Пиккетта, пока он, Пенниман, не проснется и не будет готов задать несколько щекотливых вопросов.

Пиккетт отхлебнул кофе и покачал головой, вспоминая прошедшую ночь. Она была длинной. Его отвезли в ресторан, провели внутрь, не связывая, они были весьма уверены в себе. Они закрыли дверь на замок и отправились на кухню заваривать чай. Пиккетт сразу же бросился к телефону-автомату, набрал номер Эндрю, но едва успел произнести одно предложение, как они навалились на него. После этого его заперли в туалете, где он и сидел, думая, что первым человеком, которого он увидит, когда дверь откроется, будет Пенниман. Но оказалось, что это Эндрю…

– Бегство было довольно впечатляющим, правда?

Пиккетт кивнул.

– А что с этими попугаями? Если бы не они…

Пиккетт провел пальцем по горлу, показывая, что сталось бы с ними, если бы не попугаи.

Некоторое время они ели молча, с опаской посматривая на дверь.

– Что будем делать с Пенниманом? – спросил Эндрю.

– Ничего, – ответил Пиккетт.

– Ничего? Допустим, чтобы это сошло ему с рук? А эти мусорные дела? Ты не думаешь, что он…

– Это хотя бы объясняет вонищу в его ящике. Как ты думаешь? Некоторые вырезают порнографические картинки, некоторые…

– Господи боже, – выдохнул Эндрю. – Он оказался чудовищем в сто раз мерзее, чем я думал. Я не могу позволить ему оставаться в моем доме. Да он и сам больше не появится, готов поспорить. Готов все свои деньги поставить – мы его больше не увидим. Он пришлет кого-нибудь за вещами.

– А вот и нет, – сказал Пиккетт. – Он вернется, и вид у него будет лощеный и довольный, и он будет весьма щедр на лесть. И ты позволишь ему остаться. До охоты за сокровищами еще два дня. Кастрюля стоит на плите, и мы должны дождаться, когда начнется кипение. Мы имеем дело с явлением, которое невозможно остановить. Оно так или иначе должно произойти, нравится это тебе или нет. И ради тебя, ради Розы, ради гостиницы нам лучше всего позволить этим событиям случиться как можно тише. Если же Пенниман попытается нагло сделать вид, что ничего не случилось, то мы его перенаглеем, только и всего.

Эндрю, ничего не сказав, заглотил последний из желтков с куском тоста. Может быть, Пиккетт и прав. Паруса убраны, все набирающая силу приливная волна несет корабль к берегу. Им не остается ничего другого – только оседлать шторм. Эндрю был уверен, что кто-то стоит за штурвалом, может быть, дядюшка Артур, может быть, рулит невидимая рука. Времени на то, чтобы скидывать балласт или изменять курс, нет.

После завтрака они поехали на рыбный рынок на бульваре Оушн, Эндрю поглядывал в зеркало заднего вида, нет ли за ними хвоста. Потом с двумя рыбинами каменной трески и овечьей головой в брезентовом мешке они поехали на Нейплс-стрит, где Пиккетт вчера вечером оставил свою машину. Пиккетт пересел в свой «Шевроле» и уехал. Он обещал приехать в кафе во второй половине дня, чтобы исполнять свои функции. Вечер обещал быть забавным.

Когда Эндрю добрался до дома, не было еще и девяти. Он вошел через заднюю дверь, неся свой улов. Видок у него был тот еще – в куртке, но подол рубашки он хотя бы убрал в брюки и вернул шнурок в туфлю. Роза посмотрела на него выразительным взглядом.

– Много поймал?

– Да вроде немало.

– С пристани?

– Да, с конца.

Он поднял повыше брезентовый мешок.

– Там не холодно?

– Да нет, не очень. – Эндрю начал беспокоиться. Роза была с ним сдержанна, явно не проявляла никакой радости.

– Я думаю, эта старая куртка немногого теперь стоит. От ветра она не спасет.

Эндрю кивнул.

– Да, холодновато было. Но когда ловишь рыбу…

– Сегодня рано утром позвонили из КНЕКСа, они изменили время.

– Что? И когда теперь?

– Вечером, когда ты будешь заправлять на кухне.

Эндрю поморщился.

– Это плохо. Носить этот колпак во время готовки я не могу. Я полагал быстренько принять их и тут же выпроводить. Очистить палубу до открытия. – Роза пожала плечами. – Нужно было им сказать, что меня нет дома и ты не можешь менять время по своему усмотрению. Ты должна была сначала сказать мне.

– Вообще-то говоря, – сказала Роза, вытирая столешницу тряпкой, – я сделала даже больше того. – Я отправилась искать тебя на пристани. Это было около семи.

– Черт, мы с Пиккеттом в это время завтракали в «Прихватке», – солгал Пиккетт.

– Нет, вас там не было, – сказала Роза. – Я и туда заглянула. Официантка сказала, что знает вас обоих, но вас там еще не было. Когда я не смогла тебя нигде найти, я вернулась домой, позвонила им и дала согласие на изменение времени. Мне кажется, что если эта гостиница или кафе имели бы для тебя какое-то значение…

– Конечно, они имеют для меня значение. – Он смотрел на нее, а она, кажется, была готова заплакать от усталости и отчаяния, от его тайных делишек, его странного поведения. Эндрю подошел к ней, хотел обнять ее за плечи, утешить. Может быть, даже объяснить ей все. Может быть, ей следует знать. Но она наморщила нос и отошла от него.

– Что случилось?..

– Что? – сказал Эндрю. – Да ничего. Алкоголь для отпугивания водорослевых червей, которых мы используем как наживку. Их предварительно маринуют. – Он широким заверяющим жестом раскинул руки, жестом, который раскрыл пакет с бутылкой в его внутреннем кармане. Вид бутылки привел его в ужас. Почему он не?.. Он вытащил пакет с бутылкой из кармана, его жесты теперь стали еще более возбужденными, чуть ли не бешеными, если смотреть со стороны. Он был невиновен. Он был более чем невиновен. Он…

Бутылка выскользнула из пакета на пол и разбилась. Мелкие осколки зеленого стекла заскользили по полу во все стороны. Этикетка с туманностью приклеенных к ней осколков крутилась и крутилась волчком, пока не замедлилась и не остановилась у двери в общую комнату,