вы начали таскать друг друга за волосы на сверхсветовых скоростях по всей Карелии. Я помню, что ты сама Лейб-Стражница, Люба. И помню, кого ты считаешь истинным Императором. А еще помню, что выяснение, кто тут истинный Государь — это любимое занятие Лейб-Стражниц. И мне такого не надо. Так что ты не увидишь твоих сестрёнок, прости. Разве что…
Я сделал театральную паузу. Вампирка глядела на меня, прищурившись. Потом потребовала:
— Ну? Продолжай, Нагибин. Что «разве что»?
— Ты уже наверняка сама догадалась, Люба…
— Предлагаешь мне возглавить твою армию, Нагибин?
— Именно, — я кивнул, — Это была бы честь для меня.
— Опять издеваешься… — как и всегда со зловещей хрипотцой проговорила Люба.
— Да нет. Не издеваюсь. Иногда похвала — это правда похвала, Люба. Я был бы рад, если бы ты возглавила моё воинство. В таком случае трое Лейб-Стражниц, перешедших на мою сторону, стали бы твоими подчиненными…
— Да, — выдохнула вампирка, — Но кому они присягнули? Кого они считают Императором? Тебя?
— Ну, предположим, меня, — нехотя признался я.
— Я так и думала, — холодно произнесла Люба, — Нет, Нагибин. Нет, нам не по пути. Ты стал дерьмом. Жажда власти овладела тобой. И ты стал узурпатором. Как Павел Стальной. Мне даже не нужно пробовать твою кровь, чтобы понять, как гниёт твоя душонка!
Я проигнорировал это оскорбление, только чуть усмехнулся в ответ. Вроде у меня даже получилось усмехнуться печально:
— Может и так, Люба. Так чем ты займешься? Поедешь ко двору служить Малому? Павел Стальной простил всех моих людей. А значит и тебя…
— Малой, — проговорила вампирка, как будто смаковала имя младшего близнеца, — Да, Малой — хорош. Его права на трон сильные, в отличие от твоих, Нагибин. Но ведь я слышала, что объявился настоящий наследник — Павел Павлович…
— Ну может и объявился, — уклончиво ответил я, — Но если и так — то уже пропал. Такие дела, Люба.
— Ясно, — вампирка так произнесла это слово, как будто вынесла смертный приговор, — Тогда не о чем говорить, Нагибин. Я ухожу.
— Мда, но я бы дал тебе хорошую плату…
— Я не поняла, ты сейчас предложил мне деньги? Пытался купить Лейб-Стражницу, как дешевую блядь в Немецком квартале? Вообще за такое убивают, Нагибин. Это оскорбление.
— Ну прости… — я в очередной раз пожал плечами, — У нас с тобой несколько разный взгляд на вещи, Люба.
— Прощай, Нагибин.
— Так чем ты займешься? Если тебе нужен Малой — он будет в Царском селе сегодня около полудня. Если, конечно, Инка сумел запихать его в самолёт. Его Величество вроде не особо туда хотел лезть…
— Я знаю про Малого, — произнесла девушка, так и не ответив на мой вопрос.
Она сунула мне руку для поцелуя, потом резко развернулась и зашагала прочь. А жаль. Люба была, пожалуй, лучшим моим бойцом. Но я понимал, что удержать её — вообще без шансов. Пока что.
Я подошёл к своим людям и прошёлся вдоль строя, заглядывая каждому в глаза, а то и в самую душу.
Многих здесь уже не было — они полегли у Петропавловки. Погибли все трое сражавшихся за меня магов из Головиных, погибла Айя, племянница Шаманова, погибли оба мага-инки, которых мне прислал Внутрянов из Южной Америки. Пал в бою один из служивших мне Мертвяковых, как и все десять наёмников Кабаневичей. Из пятидесяти финнов в живых остался двадцать один. Из дюжины наёмников, которых раздобыл князь Глубина — только трое.
Мда, негусто теперь у меня людей… Вообще, я не планировал такой смертности. Это должна была быть стремительная и бескровная операция, а не бойня.
Я вздохнул:
— Многие пали у Петропавловки, друзья! Но, клянусь, они сражались достойно. Они умерли, но не посрамили свою честь. Я помню имя каждого из них, я скорблю по каждому! Помолимся же за упокой их душ! Каждый сам про себя, как умеет…
Объявив минуту молчания, я уставился на моих людей. Финны нагнали на себя скорби, хотя было заметно, что павшие товарищи их не особо волнуют. Реально помолились вроде только Анатолий Словенов — родич моего наставника, еще двое водских шаманов и Иианкуак, единокровный брат Акалу Шаманова.
Кабаневичи в стороне продолжали таинственно шептаться, периодически бросая на меня свирепые взгляды. Вот с этим надо что-то срочно делать, пока они меня не ухлопали…
— Ладно, — произнёс я, когда окончилась минута молчания, потом я ткнул пальцем в мага Цветкова, в старую магичку Мухожукову, напоминавшую пожилую алкоголичку, в четырёх финнов и всех троих наёмников Глубины, — Вот ты. И ты. И вы все. Дуйте сюда. Шаг вперед.
Указанные лица не без опаски вышли вперёд, Цветков обеспокоенно поинтересовался:
— А в чём дело, барон?
— Во-первых, я теперь Великий Князь… Во-вторых, а сам как думаешь? В чём дело? Твои предположения?
— Ну… Я даже теряюсь в догадках, князь… — протянул Цветков, которого слегка затрясло.
Я плюнул на землю:
— Ты не в догадках теряешься. Ты вообще по жизни теряешься, братан. У тебя магии нету. Ты пытался меня обмануть.
— Ну да, у нашего клана некоторые проблемы…
— Да срал я на твои проблемы, — отрезал я, — Но дело даже не в этом. Дело в том, что вы все у Петропавловки подняли руки и попытались сдаться, когда Жаросветовы приплыли на помощь самозванцу. Да, я всех вас видел, и всех запомнил. К счастью для вас, Жаросветовы тогда были не в том состоянии, чтобы брать пленных. Поэтому вы сейчас здесь, а не в тюрьме. Но к сожалению для вас, я тогда был в своей БОЖЕСТВЕННОЙ форме, так что с высоты своего восьмиметрового роста видел всё поле боя, целиком. И я всех вас запомнил! И скажу только одно — такие наёмники мне даром не нужны.
Я свирепо оглядел трусов. Цветков ахнул, потом рухнул на колени:
— Пощадите, князь!
— Да говно вопрос, — ответил я, — Пощажу. Если ты немедленно исчезнешь с моих глаз и еще вернешь выплаченное тебе жалование.
— А как же…
— Это твои проблемы, — перебил я, — Я жду сутки. Деньги должны быть переведены на счёт «Псковского Попрыги» — это контора баронов Прыгуновых, я её крышую. Не вернете бабло — пеняйте на себя. Это будет честно, ведь вы нихрена не отработали своё жалованье. Да
