и накинув пальто, вышел из комнаты, в которой его поселили, в коридор, ему сразу попались на глаза несколько местных обитателей. Какая-то высокая и хрупкая, очень болезненного вида женщина запирала дверь комнаты напротив, еще пара человек медленно шли по направлению к лестнице, а на мягкой банкетке сидел, облокотившись на трость, седой старик. А еще по устилавшей коридор ковровой дорожке бежали кошки — уже знакомые Грушеву крупный пушистый серый кот и более миниатюрная белая кошечка с пышным, как метелка для пыли, хвостом. Старик проводил эту четвероногую парочку улыбкой, а женщина, когда они пробегали мимо нее, наклонилась к ним и быстро погладила белую кошку по спине.
Егору местные жители тоже вежливо кивнули, и он зашагал к лестнице, раздумывая, что он будет делать, когда придет в интернет-кафе, куда его обещала отвести Таисия. Девушка сказала, что он может написать письма, кому пожелает — но под ее присмотром, Грушев же в ответ покивал, но сам пока еще не решил, будет ли он сообщать кому-нибудь о том, что жив. Для начала надо было вообще выяснить, ищет ли его хоть кто-нибудь. Немногочисленные приятели привыкли к тому, что он подолгу отсутствует, так что, скорее всего, пока еще и не думали бить тревогу по этому поводу. Но Илья мог заявить об исчезновении напарника, чтобы отвести от себя подозрения. И скорее всего он уже это сделал — у него не могло быть сомнений в том, что разбившийся посреди зимнего сибирского леса три дня назад Егор точно не может быть найден живым.
Значит, приятели Грушева тоже должны были уже знать о его исчезновении, так что ему стоило сообщить им, что он жив. Но тогда об этом мог узнать и Серегин, а это в планы Егора не входило. Правда, Илья не мог ничего знать о секретном городе, где Грушев теперь находился, так что он не был для него опасен, но Егор не собирался оставаться здесь навечно, что бы там ни думали приютившие его местные.
Так и не решив, что ему лучше сделать, молодой человек спустился на первый этаж — и увидел поджидающую его у выхода Таю. Девушка была одета в пушистую темно-желтую шубку из искусственного меха и темно-коричневый, почти черный вязаный берет, прекрасно сочетавшийся с таким же темным вязаным шарфом и перчатками.
— Готовы? — улыбнулась она Егору и жестом поманила его к дверям.
На какое-то короткое мгновение молодого человека вдруг охватила нерешительность. Выйти из теплого здания в зиму, в черную полярную ночь, наполненную ледяным холодом, которая всего два дня назад едва не убила его… Как ни неприятно Грушеву было это признавать, но это оказалось просто-напросто страшно. Однако Таисия уже открывала дверь, оглядываясь на него, и он понял, что еще страшнее ему показать ей свою слабость и, чего доброго, заставить ее пожалеть себя. Стиснув зубы, молодой человек ускорил шаг, придержал ей дверь и вышел вслед за ней в зимний холод.
Морозный воздух после жаркого и даже несколько душноватого пансионата, показался ему, в общем-то, даже приятным. В целом же охватившее Егора ощущение было совсем необычным — казалось, он не выходил на улицу не два дня, а, как минимум, месяц. Все было каким-то чужим, непривычным, не таким, как прежде… Хотя на первый взгляд ничего особенного молодой человек не увидел. К входу в здание вела окруженная деревьями аллея, довольно темная — лишь ее начало освещали окна пансионата, да в конце, далеко впереди, горели золотисто-оранжевые фонари. В воздухе медленно кружились редкие снежинки, на алее переплетались многочисленные цепочки следов, человеческих и кошачьих…
— Тут недалеко, пара остановок, — сказала Таисия. — Дойдем пешком?
— Конечно, — кивнул Грушев, снова отметив про себя, что от вчерашней слабости у него не осталось и следа. Сейчас он мог бы пройти не то что пару остановок, а несколько километров. Хотя городок здесь вроде бы был таким маленьким, что настолько дальние походы ему в любом случае не грозили.
— У нас тут все очень близко, — словно угадав его мысли, добавила Полуянова. — При желании можно хоть весь город пешком пересечь. Но водители нам все равно нужны — грузы всякие перевозить, или людей маломобильных. Так что без работы вам сидеть не придется… Если вы согласитесь работать шофером.
«Интересно, что будет, если я сейчас скажу, что не соглашусь на это?» — мысленно проворчал Грушев, но вслух решил пока этой темы не касаться. Надо было сперва освоиться в этом крошечном городишке — и узнать, что делается во «внешнем мире».
— А что насчет того шофера, который меня сюда привез? — спросил он девушку. — Вы обещали меня с ним познакомить.
— А он… ммм… его сейчас нет в городе, он уехал в Туруханск, — ответила Тая после секундной заминки. — У него там родственники, а у них какие-то проблемы. Когда он вернется, я вас познакомлю, обязательно.
«Уж не сама ли она меня нашла и сюда притащила?» — мелькнула у Грушева мысль. Его спутница явно чего-то недоговаривала, если вообще не сочиняла историю про уехавшего шофера на ходу, но пытаться выяснить у нее правду пока тоже было преждевременно.
Они дошли до конца аллеи и оказались на лишь немного более широкой улице, ярко освещенной фонарями. Полуянова повернула налево, поманив за собой своего спутника, и он двинулся следом за ней, оглядываясь по сторонам. Слева от них по-прежнему возвышались деревья — вековые черные ели, покрытые снегом, справа же, через дорогу, стояли вплотную друг к другу небольшие двухэтажные дома со светящимися теплым желто-оранжевым светом окнами. В некоторых окнах занавески были не задернуты, и Егор мельком увидел в одном из них уютную комнату — мягкий диван с горкой подушек и, кажется, с лежащей на широкой спинке этого дивана белой кошкой…
В этой комнате кто-то жил — люди, которые могли назвать ее своим домом. Наверное, им нравилось там жить, и они с радостью возвращались туда каждый вечер… Кошка ждала их возвращения и с мурлыканьем бросалась к ним навстречу… Грушев заставил себя отвернуться от чужого окна — ему и раньше, случалось, приходили в голову подобные мысли, сменявшиеся потом другими, мрачными, о том, что у него собственного дома не было и что все комнаты, которые он снимал, как ни старался он поддерживать в них порядок, всегда оставались пыльными, запущенными и неприятными. Чужими.
Но тогда он, по крайней мере, мог с полным правом называть эти комнаты своим жилищем, пусть даже и временным, а сейчас у него не было вообще никакого дома во
