20
Лето… Закончился август, а вместо дождливой плаксы осени, с ее кичливыми капризами, пестрыми нарядами, в стиле – «а ля умирающее солнце», «рыжий огонь и красные маки на сером ветру», пришло новое нежданное и так ожидаемое – тепло, называемое в народе просто – Бабье лето. И осень распогодилась, расцвела, словно старая дева, выслушавшая сто один комплимент, получившая тридцать три поцелуя и букет хризантем в придачу. Она поверила, что без капризов ее будут любить больше, она вспомнила о своей затаенной улыбке, прощальной улыбке. И явила настоящую благодать. Никакой тебе грязи, только шуршание сухих листьев под подошвами: желтые, красные, местами зеленые, невероятно красивы. Беспечные пичуги во весь голос радуются неожиданному теплу, падая из облаков. Местами от земли поднимается пар, или дым от сожженной листвы. В такую погоду безумно тянет на природу, там я и пропадал в свободное от работы время. Моя природа называлась – дача, и располагалась она в Сосновом бору в десяти километрах за Камским мостом. Бор действительно был сосновым, сосновей не бывает… Сосны. Прямые, как воля достойного человека, прямые до самого неба, бугристая кора – цвета старого серебра…, и рядом с ними, почему-то веришь, что когда-то умел летать. За это, я люблю сосны, и лучше них, пожалуй, только огромное желтое солнце, и далекое, но такое желанное море. Когда в верхушках сосен шумит ветер, я часто вспоминаю о море. Я вообще о нем часто вспоминаю, наверное, потому, что оно навсегда не только в моей душе, но и в крови, так же как все, что я люблю, или когда-то любил. Дачу, я тоже люблю. Дача, это целая история. Она чужая, но жутко своя. Как же не быть своей, когда и клумбы в японском стиле, и альпийская горка, в купе с английским газоном, все сделано своими руками. Так, полтора года назад, в пору глубокого безденежья, я решил попробовать себя в парковом дизайне. Кажется, получилось, и заказчику понравилось. Заплатили совсем неплохо. Мою мать, с которой вместе мы и сотворили эту самую ландшафтную экспозицию, заказчик попросил приглядывать за сим чудом в период лета, за умеренную плату. Сам он, будучи человеком, не бедным, директор одного из предприятий нашего города, имел еще две дачи, и на этой бывал мало, или вообще не бывал. Мама летом свободная от своей постоянной работы в течение двух месяцев, согласилась, только спросила разрешение появляться на даче и мне. Директор – хозяин дачи, разрешил. Кроме сосен на даче, была замечательная деревенская банька с сауной, яблони с большущими сладко-кислыми Симиренко, и пара забавных ящериц, живущих под дождевой бочкой у заднего крыльца дома. С ящерицами я подружился. У нас было много общего: мы любили погреться на солнечной стороне, сидя подолгу совершенно без движения на одной из садовых скамеек, не любили шума и резких движений. Иногда, сидя рядом с одной из них, я тихонько дотрагивался кончиками пальцев до антрацитово-серебристых чешуек, добившись через определенное время, того, что эти самые ящерицы перестали меня пугаться, и не торопились убегать.
Кроме двух ящериц, множества птиц, пары соседских котов и целой своры бездомных собак, на соседних дачах и в окрестностях Соснового бора, обитала еще некая полумифическая мелкая живность, которую местные поселенцы называли просто и иронично – «подлый суслик». Конечно – же, вовсе это были не суслики, а какие-то переселившиеся с севера крупные грызуны, настоящая преступная шайка. У бабы Клавы они за одну ночь украли весь урожай моркови, у соседки тети Маши четыре пачки макарон «Макфа» и около трех ведер отборной картошки. Очевидцы, которым удалось повстречаться с так называемыми «сусликами – подлыми», рассказывали, что эти зверюшки, размером чуть меньше кошки, и совершенно небывалых расцветок, от рыжих, с былыми подпалинами, до особей, радикально черного колера.
«Подлых сусликов» безуспешно пытались поймать в течение всего этого лета, но добились лишь того, что случайно обнаружили одно из их убежищ. Пенсионер, бывший вузовский преподаватель Алексей Петрович Терентьев, человек деловито-упитанный, обратил внимание, что один из углов его садовой сарайки значительно перекосило. В результате ремонта, после вскрытия старого сарайкиного пола, и был найден тайник, убежище неизвестных северных зверей, глубокая нора, из которой при сборе почти всей дачной общественности извлекли семь ведер моркови, три ведра картошки, пять штук яиц, и почему-то больше всего поразившую всех пачку сигарет «Парламент».
Жизнь прекрасна, но и Бабье лето не вечно. Все хорошее когда – ни – будь, кончается. Также как кончается когда – ни – будь, и все плохое. «Ничто не вечно под луною…», – так сказал один классик…, перед тем как навсегда уйти в историю. Ты и Я, мы уже совсем большие, чтобы еще раз объяснять эти простые прописные истины.
*
«Очень хочется верить, что «сусликам» хватит похищенных с дачных участков запасов, чтобы пережить эту зиму, мы нашли всего лишь одно их убежище». Ведь без них… на Даче, будет по–дикому, чего-то, или кого-то, не хватать…
21
Бабье лето закончилось, так же внезапно, как и началось. Вместе с осенними, ставшими теперь, в преддверии зимы, хроническими, дождями, ко мне пришло письмо от Загадкиной мамы…
«Полина дома не появлялась…»
Так, наконец, я узнал ее настоящее имя.
Здравствуйте, Кирилл. Простите, что, не спросившись, обращаюсь к вам. Но просто мне в сотый раз необходимо разделить с кем-то свое горе. Я все наивно надеюсь, что если большое горе разделять, его станет меньше, но ничего не получается. Я очень благодарна вам за то, что впервые за эти два года, вы подарили мне новую надежду, на то, что Полина жива. Ваше письмо пришло на этот адрес, а здесь живем, прописаны, только я с Полинкой. Она пропала около двух лет назад. Все выдумывала, что найдет в вашем городе хорошую работу и увезет меня к себе. Она с детства любила пофантазировать, сочиняла себе разные смешные прозвища, а эта – Загадка, ее школьная дразнилка, Поля любит рассказывать про себя таинственные истории. Поэтому и Загадка. Я очень прошу написать вас, все что, вам о ней известно. Поверьте, я очень переживаю. Она у меня одна, и больше никого в этом Мире нет. Лучше всего нам бы с вами встретиться и поговорить. Я готова приехать в Пермь в любое указанное вами время.
P.S. К сожалению…. Полечка, ни дома, ни в нашем городе, не появлялась. Поэтому, я взяла на себя смелость самой написать вам письмо. С уважением и надеждой, к вам, Людмила Викторовна Погорельцева.
19.9.04.
Я перечитал это короткое письмо четырежды, оделся, и отправившись в соседний ночной ларек за
