парой банок пива, вернулся обратно с пол дороги с твердым намерением позвонить по телефону, по которому когда-то мы вызвали Загадку с ее боевыми подругами. Искомый клочок газеты, нашелся лишь спустя полтора часа, по квартире словно прошелся торнадо, хорошо, что ни сестры, ни мамы не было дома. По закону подлости, телефонный номер Загадкиного агентства (про себя я все еще продолжал называть ее Загадкой, ни как не мог привыкнуть к имени – Полина), был приколот булавкой под постером с «Продиджами», висевшим над моей кроватью.
– Здравствуйте, Вас приветствует массажный салон «Клубника». Чем мы можем Вам помочь? – с таким голосом нужно работать на горячей линии, может оно так и есть…
– Вы бы не могли принять заказ на дом, и прислать ко мне Загадку. Я уже когда-то с ней общался, и остался доволен…
– Хм…
– Вы такую…. не знаете? Может, я не туда попал?
– Хм, молодой человек, у нас самые лучшие девушки…
– Кошки.
– Может вам поговорить с Котей.
– Загадка …, это смертельно важно…
– Молодой человек, только для вас… Она еще зимою уволилась, дура. К ней тут такой папик клеился, а она из себя не понятно, что строила. «Не хочу», – говорит. – «Домой уеду». Вот и уехала, наверное.
– Но, может, вы еще что-то знаете.
– Нет! Я итак слишком много сказала, – на том конце провода резко бросили трубку. Длинные гудки и тишина…
Холодно, страшно…, тоскливо.
Я уже с бутылкой джина «Гордонс», подаренного накануне очередными благодарными заказчиками, пытаюсь с открытыми глазами в темной комнате открыть несуществующую дверь…
22
Привычный ветер пространственного промежутка, в этот раз помог не сбиться пути, и всего спустя пол часа блужданий в пустоте, я вышел к самой опушке Синего леса.
Тут меня уже ждали…
– Здравствуй, Дед. – «Почему он молчит? Почему смотрит так?». – Она, здесь…?
– Да.
– Не смей! – Я падаю на колени и бьюсь головой о землю. – Не смей! – это больно плакать без слез. – Не смей!
– Я не виноват, Кирюша…, – Дед поворачивается, чтобы уйти.
– Предатель!!! – из-за ряда низкорослых синих елей, появляются Ангел и Черт. – Предатели, – кричу я, а они отворачивают свои лица.
Я тоже поворачиваюсь. Я поворачиваю назад, не для того, чтобы сбежать или уйти, мне очень срочно нужно домой, за спичками… Я сожгу этот чертовый лес!!! Дорога Домой занимает чуть меньше минуты, столько же времени я ищу спички, но нахожу только старую зажигалку Зиппо. Теперь обратно…
Дорога долго не хочет открываться, и попутного ветра нет…, одна Пустота.
– НЕТ! – кричу я. …И появляется длинный прямой коридор сотканный из света, или огня, мне теперь совершенно все равно, я иду по огню, и несу огонь с собой, я несу огонь в себе…
– Стой! Одумайся! – слышится голос, откуда – то сверху. «…И где-то я уже видел это бородатое лицо…».
– А Ты думал, когда допустил Все Это…, – Бородач смотрит сверху и хмурится.
– Это всего лишь Судьба…, – отвечает Бородач.
– К черту такую судьбу, оставь ее для себя…
– Не Богохульствуй! – пара молний срывается с неба но они тут же отскакивают от меня не причинив никакого вреда…, во мне огонь, со мной огонь, вокруг огонь.
– Я все равно сожгу этот лес, – огонь выплескивается наружу и тянется к Бородатому лицу на небе, но не причиняет ему никакого вреда.
– Так ты сожжешь не только его, ты сожжешь большую часть своей бессмертной души, – в его словах искренняя горечь. В моих, тоже…
– К черту душу.
– Я могу это сделать…
– Я тоже…
– Ну что – же, это твой Путь. – Он исчезает так же неожиданно, как и появился. Всего лишь бородатое лицо в небе.
*
На опушке Синего леса никого… Я долго собираю сухой хворост, и так же долго разжигаю огонь. Нехотя, но Синий лес горит. А я стою на опушке Синего леса и плачу… без слез. Когда я вижу уже стену огня, из леса жалобно поскуливая, вываливается Мой Медведь, его коричневая шкура вся в дымящихся язвах и серых подпалинах.
– Стой! – кричу я Огню. Но огонь не слышит, его уже нет во мне, ни капли, Он жжет Синий лес.
– Так не честно!!! – кричу я Небу.
– А чего, ты хотел? – отвечает небо голосом Бородатого.
– Я не хотел так…
– Я все еще могу исправить…
– Ты можешь вернуть Загадку? – это моя последняя надежда, готов заплатить Все…
– Нет. Я могу остановить твой огонь…и спасти лес, отвечает Бородатый.
– Хорошо, только все равно, я больше никогда не хочу его видеть.
– Это твои слова?
– Да. Только пускай они все живут… там.
– Тебя устроит Вечно закрытая Дверь, за которую Ты никогда не сможешь попасть? Но увидеть сможешь всегда, когда захочешь. И не захочешь, то же…
– Да. Ты жесток.
– Знаю, Ты то же…
Бородатый исчез, закрыв Дверь.
Я никогда больше не видел Загадку, даже во сне…
23
Пропали краски и цвета, и наступила п.у.с.т.о.т.а…
Синего леса, то же не стало, но жизнь продолжается, у меня осталось еще целое Море. Только вот теперь не знаю, сколько в нем было настоящего, и сколько осталось: «…три тысячи лет назад… мы шли с Юю держась за руки, по мелкому кварцевому песку. Ее розовый прозрачный хитон развивал легкий бриз, а на мне была лишь серая набедренная повязка и кожаные сандалии. Она шла босиком, все наши следы смывала внезапно набежавшая волна…».
Мне двадцать семь, а Христу было тридцать три…
– «Что это..? Для чего… Что это вообще значит?»
– Это значит, что еще можно успеть сотворить новую сказку…, и не только для себя. Только вот она уже никогда не будет, Той, Что Была Прежде… Мне так и не удалось разгадать Ее Загадку до конца, и имя Полина, осталось чужим и незнакомым, как чужая и незнакомая планета, которые жмутся к далеким звездам в самом небе, в самом синем на свете небе, в нашем небе, Твоем и Моем.
24
Ты знаешь, как можно убить Время? Крылатого Дракона сотканного из серебра…
Я знаю… – рубить дрова. Можно рубить дрова, если болит душа, и не знаешь, куда деть все остальное. В последнее время я полюбил рубить дрова. Приезжал на Дачу, и рубил…, вкладывая в это дело всю силу, накопившуюся обиду, и злость.
«Тюк» – я научился раскалывать пятидесятисантиметровые чурбаки с одного удара.
«Тюк» – учись жить, без своих сказок.
«Тюк» – мне больше не хочется уходить в иллюзорные миры.., слишком больно, когда плачешь без слез…
«Тюк, тюк, тюк» – я наколол целую поленницу, пять рядов от пола до потолка дровяного сарая…, хозяин дачи был очень доволен. Хотя октябрь и выдался изумительно теплым, в воздухе уже витала тень наступающей зимы. И чтобы согреться впрок – я потел, желая выложиться полностью, насколько, это возможно, но на место выложенных, выброшенных на ветер сил, затраченных на рубку дров, приходили новые силы. Прошли три, или четыре недели, почему-то я совершенно потерялся во времени, моя душа была все в том – же – полу сожженном, полу
