плевать, если честно. Умрут — и хорошо, быстрее сбегу. Вот только кто сказал, что меня самого валить не станут? Скрыться за ближайшим домом тут несложно, хотя за условной линией машин с рабами стоит еще одна полоса братвы — специально следит, чтобы никто не сбежал, закрывает контур. Но что, если снайперы как раз на этот счет там и сидят? Линия огня у них только на дальние позиции, с дороги их и не видно толком. И где гарантии, что у второй стороны тут не напичкано бойцов по всем зданиям?
Короче, я еще слишком слабо знал реалии этого мира и мог чего-то не учесть. А жить хотелось все же больше, чем жертвовать собой ради смерти людей Шрама.
— Бром, кто у вас по охране главный? — спросил я водителя. — Набери по рации, скажи о снайперах. Хуже не будет, зато будут иметь в виду. Охота тебе на прицеле стоять?
Лицо Брома исказилось, выражая крайнюю степень умственной работы. Надо признать, я его недооценил — думал, совсем тупенький, ему пока прямо не скажешь, он сам ни до чего другого не додумается. Ан-нет. Бром ненавязчиво сел в машину, закрыл дверь. И уже в машине чем-то занялся — плотные тонированные окна не позволили разглядеть.
— Сядь, — сказал он, открывая мне вторую дверь.
Ну я и сел. Бром держал в руке миниатюрный бинокль.
— Как понял, что снайперы?
— Предположил, а не понял. В руках у всех что-то было.
— А давай я предположу сходить тебе нахер, а? — раздраженно ответил он и еще раз присмотрелся в бинокль. А затем протяжно выматерился, доставая из кармана рацию. — Роза-медуза, Роза-медуза, прием.
Брому ответили, хотя слов я не разобрал.
— Жду, — ответил он и поторопил меня выйти из машины, затем вышел и сам.
Смысла всех этих действий я не понимал до того момента, пока из ресторана не появился Шрам, направившийся к нам. И только в личной беседе Бром едва ли не шепотом ему озвучил проблему. Я, как и остальные рабы, стоял где приказано, разговора не слышал. Шрам подошел к микроавтобусу, залез внутрь. Потом направился обратно в «Розу ветров» как ни в чем не бывало.
Последующие минут двадцать ничего не происходило. Бандиты курили, вставшие по обе стороны трамваи сигналили, не в силах проехать, Генка жвал жвачку и звенел в руке цепью. А потом все закончилось. Аристократы выходили из здания, братки возвращались в машины, запускали туда рабов. Мне показалось, я прямо слышал и видел вздохи облегчения — потому что боялись на самом деле все. Лишь за пару секунд до того, как пришла моя очередь лезть в восьмерку, заметил на крыше человеческий силуэт. В руке у него что-то светилось… Похоже на длинный нож, источающий белый свет. Этот силуэт двигался быстро — неправдоподобно быстро. Как будто убивал…
Или это всего лишь отблески яркого летнего солнца? Мало того, что жара на улице, так еще и голову кружит. Самое то, чтобы потерять сознание в душной восьмерке.
В салоне не сразу поняли, что я отрубился. Давка была такая, что голова неподвижно упиралась в окно. Ну а то, что кровь из носа пошла, никого другого не заботило, да и вряд ли кто-то заметил. Уже когда подъезжали, в колонках заиграла громкая песня, заставившая проснуться.
Нажми на кнопку — получишь результат
И твоя мечта осуществится [3]
Мечта моя пока была далека от осуществления. Общее состояние напрягало. Мало того, что лихорадит, так еще и время от времени весь мир «моргает» цветами. На миг все становится каким-то огненным, кислотно-огненной сепией. Затем все возвращается в норму, а вот странное ощущение остается. Это было и вчера в хате — показалось, словно в венах на руках течет огонь.
Кровь из носа утер. Спускаясь в подвал, постарался снова запомнить весь путь, прикинуть варианты побега. Все бы хорошо, если бы не охрана. А еще при переходе из одной комнаты в соседнюю стоят подвижные зеркала. Они настроены так, чтобы сидящие в одной комнате могли видеть, кто находится в другой.
Когда возвращал олимпийку, заметил своих сокамерников на станках и за столами — что-то делали с рудой. Их контролировала Ассоль. При появлении нас — в смысле не только рабов, но и бандитов — она осторожно посторонилась, словно и близко не желала находиться. Меня она заметила не сразу, но когда заметила… Не знаю, показалось ли, словно облегченно выдохнула. Наушники традиционно висели на ее шее, а вот фуражки на сей раз не было. Светлые кудрящиеся волосы доходили ей до плеч. Взгляд мой размывался все сильнее, но эти сияющие волосы, подобно нимбу, виделись мне очень ярко, затмевали все остальное…
Чуть не упал. В прямом смысле — просто стоял, колени надломились, и меня повело вперед.
— Куда собрался? — придержал меня за плечо неизвестный мне бугай, неправильно разгадав мое движение. — От работы вас никто не освобождал. Ген, займи своих болванок, в натуре!
Генка появился из какой-то двери, перекинулся парой фраз с уходящими бандитами и затем окинул взглядом тех, кто уже вернул одежду. Видимо, до следующего раза…
— Значит так, трудоголики. Глазастые — на отбор. — Он ткнул в трех рабов пальцем. — Ты сегодня схемы мне припаяешь, вы двое — швабры в руки и за уборку. Вы — в дробильню. Все! Работать, негры, солнце еще высоко. — И тут Генка дошел до меня. — Ну а тебе, подкидыш, я такую чморильню устрою, ты у меня, сука, собственный желудок выблюешь.
— Придержи коней, — неожиданно донесся голос приближающегося Шрама. — Он нам снайперов тамбовских на крыше выцепил. Бром хвалит.
Генка недобро хмыкнул, не переставая чавкать жвачкой. О том, что ему о снайперах я тоже рассказывал, а Генка не поверил, он говорить не стал.
— Глазастый, что ли, — родил в итоге он.
— А вот ты и узнай, — ответил Шрам, неотрывно глядя мне в глаза. — Посмотри, что парень еще умеет.
— Так он в натуре не нагнал? — осторожно уточнил Генка, не желая верить в услышанное.
— Мы Эрику заслали, она все зачистила, — кивнул Шрам. — Удачно вышло. Тамбовские и Медведевых выслушали, и напоследок сюрприз в виде трех жмуров получили. — И, помолчав, сказал: — Как со всеми разберешься, наверху встречаемся. Медведевы дело новое внедрять будут, ты тоже нужен.
Когда Шрам ушел, Генка беззвучно выругался и повел меня на первичку.
— Ты, подкидыш, не обольщайся. Я тебя, заразу, насквозь вижу. Но раз Шрам сказал тебе дело дать, радуйся,
