не опасаться, что в самый ответственный момент мне расхерачат голову бердышом!
Другого оружия, кроме церемониальных железяк у нас не было. Пистолетами и автоматами вооружалась охрана периметра. Она же следила за тем, чтобы гости Императора не принесли с собой пистолет или гранату.
Померанцев заранее показал мне фотографии «коллег» и несколько раз повторил их имена. Так что на приветствия я отвечал вполне адекватно, но от разговоров уклонился.
— Настроение хреновое!
— Дашка не дала, что ли? — заржал черноволосый громила с характерным кавказским носом.
Его звали Тагир, и, судя по всему, он был штатным весельчаком команды.
— Наоборот, — буркнул я. — До утра спать не давала, еле вырвался!
— Ну, ты даёшь! — восхищённо ухмыльнулся Тагир.
Я взял себе стакан кофе, уселся на мягкий кожаный диван и по мониторам следил за тем, как собираются гости.
Блестящие чёрные и белые лимузины по очереди подъезжали к парадному крыльцу. Мужчины в дорогих костюмах предлагали руку спутницам в роскошных вечерних платьях.
На другом мониторе я увидел, как к служебному входу подъехал автобус. Из него парами высыпали курсанты Магической академии в парадных синих мундирах.
Это Жан Гаврилович решил, на всякий случай, усилить дворцовую охрану своими ребятами.
Не успел я допить кофе, как в помещение заглянул Померанцев.
— Время!
Важные лакеи в белоснежных перчатках торжественно распахнули перед нами высокие двери.
— Его Императорское Величество Алексей Четвёртый! — громко объявил церемониймейстер.
Зал взорвался грохотом аплодисментов.
В глазах у меня всё мелькало. Свет хрустальных люстр отражался в огромных зеркалах. Чёрные костюмы аристократов, разноцветные воздушные платья дам, пышные ливреи слуг и шитые золотом мундиры военных сливались в цветную карнавальную мишуру.
Я занял своё место справа от Императора.
Алексей Николаевич поднял руку, и аплодисменты стихли.
— Господа! — заговорил Император. — Я рад приветствовать вас на торжественном приёме по случаю знаменательного события!
Стараясь не двигать головой, я внимательно оглядывал зал. По плану Бердышева во время речи Императора я должен был постараться выявить как можно больше жертв Трубецкого.
Но попробуй прощупать матрицы, когда в глазах у тебя мелькает и рябит!
Я и самого Бердышева разглядел с трудом.
— В этот трудный час я обращаюсь к вам с просьбой поддержать Империю! — высокопарно вещал Император.
Есть!
Министр иностранных дел Головин, держа в пухлой руке бокал шампанского, о чём-то разговаривал с пожилой улыбающейся дамой.
Едва заметно шевеля пальцами левой руки, я потянул ледяную паутинку в сторону этой парочки.
На матрице улыбчивой дамы лежал отчётливый чужой отпечаток.
Движением глаз я показал Бердышеву на даму. Он проследил мой взгляд и едва заметно кивнул.
Я чуть повернул голову и увидел баронессу Поклонскую.
Как и остальные курсанты, она была в синем мундире с серебряными погонами и малиновом берете.
На симпатичном лице баронессы застыло угрюмое выражение.
Чёрт!
Похоже, Мария Васильевна оплакивает мою преждевременную гибель!
Ну, ничего!
Вот возьмём Трубецкого с поличным — и можно будет выходить из подполья.
— Я обратился к человеку, которого вы все хорошо знаете, — продолжал говорить Император, — и он прислушался к моей просьбе.
Даже во время речи Императора зал пребывал в лёгком движении. Дамы еле слышно перешёптывались. Слуги, изящно скользя между гостей, разносили шампанское.
— Князь Сергей Александрович Трубецкой приглашён мной занять должность государственного канцлера Российской Империи!
Вот сейчас зал затих.
Даже слуги застыли с подносами в руках.
Настолько удивила всех присутствующих эта новость.
— Прошу вас, князь, подойти ко мне!
Только сейчас я впервые увидел князя Трубецкого.
Дядя Императора, человек, который сумел придумать и воплотить дьявольский план по захвату власти в Империи.
Под его дудку, сам того не зная, плясал покойный граф Стоцкий.
Его безмолвным приказам повиновался министр иностранных дел Головин, и десятки других, пока неизвестных мне людей.
По его указанию меня два дня тому назад чуть не отправили на тот свет.
И вот мы с ним впервые встретились.
Но из нас двоих об этом знаю только я.
Я впился взглядом в лицо князя, до предела разгоняя свою магическую матрицу.
Матрица загудела. От этого гула у меня заложило уши, и я удивился — почему никто в зале не слышит этот звук.
Под кожей появилось ощущение жжения, по спине побежали мурашки. Подушечки пальцев зудели, словно сквозь них уже прорастали когти.
Князь Трубецкой подошёл и остановился напротив Императора.
В трёх шагах от меня.
Худое лицо, изрезанное глубокими морщинами.
Седые волосы, уложенные в аккуратную причёску — видно, князь постригся только сегодня.
Твёрдая линия подбородка.
А вот губы уже начали западать.
— Сергей Александрович! — спросил Император. — Согласен ли ты принять должность канцлера Российской Империи?
Я потянул в сторону князя ледяную паутинку.
Немного перестарался — паутинка вышла чуть толще обычной. Я даже увидел, как она сверкнула в сиянии бесчисленных люстр.
Прежде, чем ответить на вопрос, князь зачем-то оглянулся. В его глазах промелькнула растерянность, на лице появилось выражение беспомощности.
Он как будто не знал, что ответить, и искал взглядом одобрения или совета.
В этот момент паутинка достигла цели, и я разглядел матрицу князя.
Тусклая, почти угасшая.
Возможно, раньше она была сильной, но теперь от неё остался лишь тонкий энергетический контур.
А поверх этого хрупкого плетения ярко светился знакомый чужой отпечаток!
Моя правая рука стиснула древко бердыша.
Я поймал напряжённый взгляд Бердышева и чуть заметно покачал головой.
Князь Трубецкой не был тем магом, которого мы искали. Только ещё одной безвольной марионеткой.
Но кто тогда его хозяин⁈
Князь всё медлил с ответом. Он почти не обращал внимания на удивлённое лицо Императора и на то, что зал перестал дышать.
Моя матрица звенела.
Мысли мчались, словно болиды в безумной гонке на выживание.
Не зная, что предпринять, я уцепился за первую идею, которая пришла мне в голову.
Я накачал свою матрицу энергией и ударил в чужой отпечаток на матрице князя Трубецкого.
Грубое плетение не выдержало этого удара. Оно вздрогнуло, вспыхнуло ярким светом и начало распадаться на отдельные нити.
Князь Трубецкой пошатнулся, но устоял.
И в этот момент его взгляд нашёл то, что искал.
— Нет! — прошептал князь в гробовой тишине застывшего зала. — Я не хочу.
Лицо его перекосилось, и он крикнул из последних сил:
— Отпусти! Прошу тебя!
Я проследил взгляд старого князя.
Возле белоснежной колонны стояла баронесса Поклонская с очень недовольным выражением лица.
Баронессу держал за руку высокий мужчина лет тридцати. Чёрный фрак прекрасно сидел на его широких плечах. Гордая осанка выдавала настоящего аристократа. Чертами лица он напоминал князя Трубецкого, только выглядел сильнее и решительнее.
Должно быть, он о чём-то разговаривал с баронессой. Но внезапно возникшая пауза прервала этот разговор, и мужчина обернулся.
Сейчас его лицо было искажено такой лютой ненавистью, словно он был готов разорвать князя Трубецкого голыми руками.
Князь смотрел прямо на мужчину. И заворожённый зал тоже повернулся к нему.
Искренняя ненависть на лице мужчины мгновенно сменилась маской ледяной любезности. Как ни в чём не бывало, он отвернулся от князя Трубецкого. Что-то сказал баронессе Поклонской и с поклоном поцеловал ей руку.
Мария Васильевна отдёрнула ладонь.
А её собеседник быстрым шагом направился к нам.
Подойдя вплотную, он поклонился Императору.
— Прошу прощения, Ваше Величество! Мой отец неважно себя чувствует. Дорога и волнения плохо сказались на его здоровье. Разрешите мне проводить его домой. Уверен, завтра ему станет лучше, и он ответит согласием на ваше предложение.
Я лихорадочно потянул в его сторону ледяную паутинку.
Дотянулся до чужой матрицы и узнал её с первого касания.
Чёрт!
Вот он — тот самый неизвестный маг!
Сын князя Трубецкого!
Мужчина вздрогнул, обернулся и уставился прямо на меня. А затем качнул в мою сторону такую волну энергии, что паутинка лопнула с тихим звоном.
— Это он! — заорал я Бердышеву. — Держи его!
Жан Гаврилович бросился к Трубецкому.
Тот даже не обернулся. Только сделал быстрое движение руками.
Министр иностранных дел Головин рванулся наперерез Бердышеву. Всем своим немалым весом он врезался в Жана Гавриловича и сбил его с ног.
В зале раздался женский визг. Зазвенело бьющееся стекло. Опрокидывались столы, трещали платья и мундиры. Обезумевшие аристократы Петербурга рвали друг друга в клочья, повинуясь мгновенному
