рассыпала по залу свой грёбанный жемчужный смех. После нескольких ночей, проведённых с ней в одной спальне, королева моих ночных кошмаров вызывала во мне стойкое ощущение ужаса. Ужаса и чувства, что с ней явно что-то не так. Переночую, пожалуй, сегодня в салоне. На диване мне будет вполне комфортно, главное, подальше от Ники.
– Всё ради тебя дорогая, да и покупатели сегодня не особо спешили к нам в магазин. Тогда мы поехали? – деловито спросила подругу Чалис. Та кивнула:
– Udanej podróży, 17 – помахала ручкой Корса и скрылась за шторами из бусин.
– Ну… пойду собираться? – неуверенно осведомилась я.
– Да, через пятнадцать минут жду в машине. Я уже готова ехать.
Мне оставалось только вернуться в спальню и положить в сумку всё необходимое. Всё необходимое, чтобы отправиться в проклятую сгоревшую психушку. Надеюсь, хотя бы на месте я пойму зачем.
Когда я плюхнулась на переднее сиденье «мерседеса» Чалис, то была неприятно удивлена звучавшей в салоне музыкой. Песни Боуи теперь напрямую у меня будут ассоциироваться с гадалкой:
«Он ударил землю, где появилась пещера
И я пахнул горящей ямой страха» 18
– Вселенная, ну за что! Ты современную музыку не признаёшь?
Картер добродушно усмехнулась и передала мне диск. На обложке, под надписью «The man who sold the world» был нарисован мужчина в шляпе, держащим подмышкой ружьё.
– Ну диск, ну Боуи. И? – я вопросительно выгнула бровь. Чалис стукнула ногтем, покрытым чёрным лаком, по нарисованному сзади мужчины здании, напоминавшем монастырь.
– Это Кэйн Хилл.
– А, – только и смогла выдать я. Правильно, атмосфера должна быть соответствующей.
– Мы же не всю дорогу будем слушать его? – с надеждой спросила я, молясь, чтобы либо поездка завершилась быстрее, либо песен на альбоме было не так много.
– Нам ехать чуть больше часа. Я переключу потом, не волнуйся. А ты знала, что Кэйн Хилл изображён только на американской версии альбома? В британском релизе просто использовали фото Боуи…
Я слушала Картер и молилась. Молилась о том, чтобы магнитола выплюнула этот чёртов диск, желательно ровнёхонько в приоткрытое окно. А проезжающий мимо автомобиль размолотил бы его к дьяволу. О, да. Эти разрушительные мысли меня успокоили, и я закрыла глаза, больше не вникая ни в речь Картер, ни в слова песен Зигги Стардаста.
Оказывается, я задремала. И дрёма не была лёгкой дымкой, скорее тяжёлым маревом, в котором смешались образы Ники, Джулии и Майка. Больница во власти огненной стихии, а мы четверо стояли возле Кэйн Хилл. Я взбила волосы, чтобы убрать помятость после сна и прекратить крутящийся в голове калейдоскоп образов. Чалис сделала остановку на заправке, и заметив, что я проснулась, собиралась выйти из машины.
– Эй! – я почти вцепилась в рукав её зимней куртки. Она непонимающе обернулась ко мне. – Я с тобой. Хочу посмотреть, что там в магазине есть.
– Ничего полезного, – хмыкнула гадалка и открыла дверцу «мерседеса». А я за «здоровыми» продуктами и не гонюсь. Жутко хотелось колы, хоть Чалис в этом и права, полезного в ней точно ничего нет.
В магазине за прилавком стоял хмурый паренёк, который не счёл нужным поприветствовать посетителей. Стоило отъехать от Лондона каких-то пятнадцать миль. 19Кола была куплена, бензин оплачен, машина заправлена. Впрочем, мы уже были в Колсдоне. Оставалось только добраться до того, что осталось от бывшей психиатрической лечебницы.
– Скоро будем на месте, – оповестила меня Картер. Я одарила гадалку мрачным взглядом и не удержалась от иронии:
– Сгораю от нетерпения.
Чалис ничего не ответила, только повернула ключ зажигания. Магнитола сразу же включилась и из динамиков полилась песня группы Ace of Base. Уж лучше так. Поближе к современности.
Ехали мы, не проронив ни слова. За окном мелькали серые из-за зимы пейзажи. Однообразные домики, расчищенные от снега дорожки да голые деревья. Сердце жаждало весны.
– Унылое зрелище, правда? Не люблю выезжать за пределы Лондона, – будто прочитав мои мысли, высказалась Картер.
– В тёплое время года здесь, должно быть, красиво…, – откликнулась я, хотя и не особо в это верила. Красочней, бесспорно. Но красоты в таких городках я отыскать не могла. Возможно, тому виной горькие воспоминания о поездке в родной город Джулии. Как же я по ней скучаю.
– Вот мы и на месте, – объявила гадалка, притормозив у башни. Кто-то из смельчаков на неё взбирался, подобно скалолазам. Зимой. Это законно? Но вслух я лишь произнесла:
– Ты шутишь?
Чалис покачала головой:
– Вовсе нет. Выходи, – она кивнула на дверь с моей стороны.
Нет уж.
– Да что происходит? Почему мы должны выходить именно здесь? – взвилась я, практически подпрыгивая на сиденье как резиновый мячик, отскочивший от пола.
– Не мы, а ты, – поправила меня гадалка. – Водонапорная башня, – она указала пальцем на квадратное строение из серо-коричневого кирпича, возвышавшееся над другими зданиями, – то немногое, что осталось от больницы на Тростниковом холме. Поэтому тебе нужно прогуляться возле неё. Но можешь выбрать и другое направление, – милостиво «разрешила» мне Картер. Я молчала, поджав губы. Выждав пару секунд, я недовольно цыкнула. Решив не сдаваться без боя, всё же уточнила:
– То, что башня уцелела после пожара, не объясняет, почему мне нужно идти гулять вокруг неё.
Чалис откинулась в кресле и после медленного выдоха повторила:
– Иди. Просто доверься мне. Я скоро за тобой приеду.
Ничего не ответив, я вышла из машины. Да к чёрту. Прогуляюсь, хоть снега пока нет. Не люблю февраль. Он словно нарочно оттягивает приход весны, не давая перейти из затяжной зимней хандры в весеннюю депрессию.
Я хмыкнула, подивившись собственным, лишённым всякого оптимизма, мыслям. Погода сегодня стояла облачная, но лучи солнца мало-помалу пробивались сквозь тучи, падая как раз на башню. Знак свыше, не иначе. Именно так бы и трактовала подобное знамение гадалка. Я прошла по широкой дорожке к местной достопримечательности. И что я здесь делаю? Чем ближе я подходила к водонапорной башне, тем дальше мне хотелось от неё быть. Я остановилась, наверное, в метрах десяти от пункта назначения и запрокинула голову, глядя наверх. Башня словно недружелюбный великан, возвышалась надо мной, грозясь вот-вот обрушиться и похоронить меня в своих разломанных стенах. Несмотря на солнце, я чувствовала себя неуютно. Как в гробу. Откуда в голове появлялись столь безрадостные ассоциации, осознать не смогла. Меня попеременно бросало то в жар, то в холод. Нервно сглотнув, я огляделась. Ни на дорожке, ни около самой башни, ни на улочках никого не было. Даже «скалолазы» исчезли. Солнечные лучи тускнели на глазах. Тени сгущались. Отличная прогулка, спасибо, Чалис. Я развернулась и направилась прочь от башни, перейдя вскоре на бег. Ноги работали подобно поршням.
Я слышала участившиеся биение сердца, слышала, с какой силой подошвы моих ботинок ударяются о землю. В боку закололо, а дорожка, которая должна была вернуть к круговому движению, где меня и
