высадила гадалка, всё не заканчивалась. В глазах начало темнеть, я была вынуждена остановиться. Стараясь отдышаться, оглянулась. Треклятая водонапорная башня, казалось, находилась на том же расстоянии, что и пять минут назад. Ни на йоту я от неё не отдалилась. Не выдержав, я издала раздосадованный рык. Внезапно моей шеи коснулось лёгкое дуновение ветра, скользнувшего по разгорячённой от бега коже. Я медленно обернулась, словно опасалась обнаружить за спиной чудовище. Позади меня в зелёной униформе стоял Майк.
– Это и в самом деле ты?.. – едва слышно произнесла я, касаясь ладонью его груди.
Зимняя куртка с надписью «Ambulance» 20 была распахнута. Не веря своим глазам, я осмелилась встретиться с парамедиком взглядом. Его светлые волосы были взъерошены, красиво очерченные губы изогнуты в улыбке.
– Кэйн Хилл тоже больница, я почувствовал тебя и сразу пришёл, – прошептал Майк и провёл костяшками пальцев по моей щеке. – Я и сам думал, что не свидимся больше. Что ты здесь делаешь? – спросил меня парамедик, взгляд его посуровел. Моя невесёлая улыбка и молчание не были восприняты Майком за ответ.
– Элис?..
– Джозеф когда-то учинил пожар. Как он умудрился пробраться в подвал больницы, не попасться никому на глаза и не оставить следов поджога: загадка. Психиатрическое отделение, где я не так давно находилась по его инициативе, тоже сгорело, как раз после появления мужа, – при слове «муж», лицо парамедика потемнело. Не став обращать внимания на его реакцию, я продолжила: – А сюда меня отправила подруга, заверив, что прогуляться здесь просто необходимо. Может, я должна была увидеться с тобой? – наивно предположила я. Майк внимательно выслушал, а когда я закончила говорить, просто обнял меня. Так крепко, сильно и в то же время нежно. Мне хотелось навсегда остаться в этих объятиях, вдыхая аромат свежести, исходивший от его выстиранной формы. Раствориться, соединиться на молекулярном уровне и слиться каждым атомом. Как жаль, что ты мёртв. Чёрт побери всю эту жизнь, как же жаль.
– Поверь, я бы очень хотел, чтобы так и было, но весьма сомневаюсь. Ты уверена, что у тебя нет догадок?
Я отрицательно покачала головой, всё же разомкнув кольцо рук парамедика и отступив. Украдкой я вытерла выступившие слёзы, отвернувшись к ненавистной башне. Когда я заметила белый силуэт, мелькнувший у подножия здания, моё сердце сделало кульбит.
– Майк… Смотри, – некрасиво указала я дрожащим пальцем на скрывшуюся за углом водонапорной башни фигуру.
– Видел. А это не может быть твоей причиной? – спокойно, даже слишком спокойно предположил парамедик. Я вновь повернулась к нему:
– Тебя это не удивляет?
Майк меня не совсем понял и переспросил:
– Что именно? Женщина? Иногда люди сопротивляются переходу, предпочитая остаться на месте своей гибели. Странный выбор, как мне кажется. Вроде мы нестрашные, – со слабой улыбкой вымолвил парамедик, намекая на себя и других проводников.
– Ты сказал женщина? О… Теперь я, похоже, начинаю понимать, почему я здесь. И не ты мой милый, увы, тому виной.
Неосознанно сделав пару шагов навстречу уже не такой грозной башне, я коротко выдохнула и, не оглядываясь на Майка, начала рассказывать ему о последних событиях. Я поведала ему о том, как покинула лечебницу, о визите адвоката, о перипетиях жизни, подвёдших меня к алтарю с Джозефом, который, по сути, повторил судьбу своего отца. Парамедик слушал меня не перебивая. Отчего-то я боялась его осуждения, страшилась разочаровать Майка. Закончив повествование, мы остались в неестественной тишине. Ни ветра, ни снега, ни чьих-то шагов. Только дыхание в унисон. Синхронные вздохи и выдохи успокаивали, но всё же, мне хотелось услышать ответ, каков бы он ни был.
– Та женщина…, – робко начала я, – Жасмин? Она могла почувствовать наше присутствие? Как ты ощутил моё? – тихо спросила я и, обернувшись к парамедику, посмотрела ему прямо в глаза. Я не нашла в них ожидаемого презрения, отвращения или даже жалости. Взор его был серьёзен, и в нём угадывалось беспокойство. Он неопределённо пожал плечами и запустил пальцы в соломенные волосы.
– Вероятно, почему нет. Это объясняет и её испуг. Столь стремительно скрылась, – Майк хмыкнул. Обилие букв «с» в последних словах, навевали мысли о змеях. Тут я заметила в нём некоторые перемены. Взгляд холодных глаз стал хищным, а его ухмылка заставила подняться волоски на моём теле.
– Ма-а-йк?.. – заикаясь, осторожно позвала его я. Он отвлёкся от созерцания точки, где ранее мелькнул силуэт Жасмин, и снова посмотрев на меня, его лицо утратило те незнакомые, недобрые черты. Парамедик вновь тепло улыбался и потянулся рукой к моим волосам. Я невольно отпрянула, не давая ему убрать с моего лба непослушную прядь волос. Он удивлённо поднял брови:
– Всё нормально? – Майк задал простой вопрос, на который у меня был такой же простой ответ. «Нет» – хотела было я произнести, но в последний миг прикусила язык и выдала ложь:
– Да, но обычно мои визиты не такие долгие, так что, думаю, мне стоит поторопиться, – заверила я обманчивыми речами парамедика и устремилась к башне, стараясь выкинуть тревожные думы о Майке. Но тот проворно схватил меня за левый локоть, останавливая.
– Элис, погоди.
Я не стала вырываться и, храня молчание, дожидалась, что будет дальше.
– Не стоит бояться тьмы, самое тёмное время – перед рассветом. Иногда, чтобы найти путь к свету, нужно полностью погрузиться во мрак. Даю подсказку, – шепнул мне на ухо парамедик, скользя свободной рукой по моему правому предплечью. Его прохладные пальцы обернули мою кисть, направив её в сторону тёмного пространства, постепенно сочившегося из-за угла, за которым скрылась Жасмин. – Прыгай прямо в кроличью нору, Элис.
Я задрожала и мягко высвободила свои руки. Не удостоив Майка и словом, кивнула, больше самой себе. Пора прыгать, в погоне за «белой» Жасмин.
Часть 4 Машина в лесу
Глава I
Nec sibi, nec altĕri 21
Когда кричали птицы вдалеке
Не слышала их крика
Когда гремел гром в небе
Его не слышала раскатов
Когда земля разверзлась
Устояла на ногах
Когда лава разлилась
Не застыла пеплом
Когда я встретила тебя
То пала в эту бездну
Тогда остановилось время
И лезвие твоё, нанесло порезы
Последнюю букву нескладного стиха размыла моя слеза. Думала, эта привычка жалеть себя и плакать уже в прошлом. Но нет. Одна мысль о разговоре с Джозефом вызывала дрожь. Мне всегда казалось, что я недостаточно умная, недостаточно светлая, недостаточная добрая… а уж о красоте и вовсе молчу, хоть я и беспокоилась о ней в последнюю очередь. Это извечное «недостаточно» порой отравляет жизнь, не давая насладиться простыми радостями: тихим, уютным вечером, цветом яблонь или запахом сирени после дождя. В дремучем лесу ожиданий от самих себя мы порой пропускаем важные моменты, из которых и складываются наши дни. Размышляя об этом, я начинаю осознавать, что претензии и завышенные планки к самой себе вызваны чувством одиночества. Вот окончу школу на одни пятёрки, и мама обо мне вспомнит, а потом и вернётся
