может, вернете? Она вам все-равно уже не нужна, а я попробую поговорить с Карной о вас, чем черт не шутит?
– Черт как раз и не шутит, – глубоко затянувшись, грустно произнесла ведьма.
– А почему вы с моим отчимом расстались? Я слышала, у вас роман был.
– Ничто не вечно под луной и любовь тоже.
– А зачем Капитолина про отчима спрашивала? Он ей зачем?
– Я бы тоже хотела это знать. Сдается мне, что это она слила его вампирам, но вытащить это мне из нее не удалось. Она свою игру ведет и игрок она страшный и осторожный. Если до тебя доберется, от тебя мокрого места не останется.
– Хватит меня пугать.
– А я не пугаю, я говорю, как будет, уж поверь. И если Капа решила завладеть кристаллом, то она его из тебя вытрясет, а потом убьет.
– То есть вы хотите, чтобы я нашла кристалл в Нави, принесла его вам и вошла в ваш ковен в качестве рабыни?
– Не сгущай краски, я стараюсь защитить тебя. С кристаллом тебе все-равно не справиться, а с Капой и подавно. Думай, ведьма, – сказала Рута и, затушив сигарету, вышла из ресторана.
Глава 10
Я сидела немного озадаченной, но небольшая ясность все же обозначилась. У меня появился враг в лице очень опасной ведьмы Капитолины и кольцо вокруг меня начало постепенно сжиматься. Сначала она разделается с моим отчимом, а потом и с Рутой, чтобы у меня не осталось ни одного союзника, пусть даже временного. Потом придет моя очередь – она перекусит меня пополам и даже не моргнет. Да, не о тех личностях я наводила справки. Отчиму нужно помогать, это ясно, как белый день и хочется надеяться, что Рута будет с нами в одной лодке, ведь она тоже заинтересована в фиаско Капитолины. Мне выгодно видеть Руту с собой в одном окопе, придется замолвить за нее словечко перед Карной и постараться отвести немилость богини на ее счет. Дома мама опять начала меня пытать насчет отчима – не звонил ли он.
– Почему ты переживаешь? Он ведь уже большой мальчик. Или ты боишься, что он загулял?
– Сандра! – строго сказала мама. – Альберт Геннадьевич порядочный человек!
– Ну тогда я тем более не понимаю твоих переживаний.
– Он в Швейцарии на похоронах своего учителя, но вот уже пятый день, как от нет ни слуху, ни духу. Не случилось ли чего? – грустно заметила мама.
– Что может случиться в Швейцарии, мама! Это цивилизованная страна, не Папуа-Новая Гвинея!
– Ты думаешь, что в цивилизованных странах не случаются неприятности? – риторически констатировала мама.
Я не стала с ней спорить, а ушла к себе, мне нужно было подготовиться к разговору с Карной. Интересно, Тыкву уже наказали за пропажу или еще надеются найти папку Руты? Тут ко мне в комнату заглянула мама.
– Сандра, к тебе пришли.
Я вышла из комнаты и с удивлением уставилась на незнакомую молодую ведьмочку с двумя тонкими косичками, в круглых очечках. В руках она держала конверт, который тут же протянула мне.
– Рута Францевна велела передать вам лично в руки, – сказала она тоненьким голоском, поправляя чуть сползшие очки.
Я поблагодарила ее и забрала конверт. Девушка попросила расписаться в получении и протянула бланк, указав, где это следует сделать.
– Все так серьезно? – пошутила я.
– Это для порядка. Рута Францевна сказала, что отрежет мне косы, если с бандеролью что-то случиться, – ответила она очень серьезно и, убрав бланк в кожаный планшет, стала торопливо спускаться с лестницы.
За эти мышиные хвостики можно не цепляться, подумала я, закрывая дверь.
– Что же ты не пригласила подружку в гости? – поинтересовалась мама.
– Это курьер, – ответила я, заперев дверь в свою комнату.
Неужели это папка Руты? От волнения руки немного дрожали, и я разорвала конверт не совсем аккуратно. Моему взору открылась знакомая белая папка – одна из тех многих, которые стройными рядами стояли в архиве у Тыквы. На обложке ровным чертежным почерком красовалось имя – Рауде Рута Францевна.
Родилась Рута в глухой карельской деревушке. Девочка была настолько слабенькой, что повитуха сказала, что она не жилец и была очень удивлена, когда на следующий день, проведав роженицу, увидела, как недавно родившийся синюшный младенец с аппетитом сосал грудь матери, на щеках был здоровый румянец, говоривший о полном здравии ребенка. Кроме как чудом назвать это было нельзя, и повитуха, перекрестившись, покинула дом семьи Рауде со словами «Значит, на то воля божья».
Воля-то конечно была, но вот божья или нет, то было ведомо только старой карге Урсуле, которая жила на окраине деревни и приходилась бабушкой матери Руты. Она забрала младенца у внучки, лежащей в беспамятстве, и ушла к себе. Что она делала с ребенком никто не знает, но утром она принесла девочку обратно. Рута росла обычным ребенком, только болела больше обычных детей, то одно, то другое. Однажды ночью женщина проснулась от того, что ее дочь Рута задыхалась и синела на глазах. Побежали за доктором, тот сделал все необходимые процедуры, но ничего не помогало. Доктор сказал, что ребенок не переживет эту ночь и велел готовиться к худшему. С сожалением и сочувствием он поспешил удалиться, не сумев даже облегчить состояние ребенка. Мать не находила места и рвала на себе волосы от отчаяния. Что было странным, так это то, что на пороге снова появилась бабка Урсула, выгнала всех из дома и закрылась с правнучкой на замок. Рассвет семейство встречало на крыльце, сил не было даже плакать. Отец Руты обнял за плечи притихшую жену, разделяя с ней ее горе. Как только первый петух известил о новом дне, дверь избы отворилась и на крыльцо вышла Урсула, ведущая за руку цветущую девочку. Здоровый вид ребенка ничем не напоминал ужас пережитой ночи. Мать прижала девочку к груди, благодаря небеса и свою бабку Урсулу. Доктор, увидевший маленькую Руту, гонявшуюся за бабочками вокруг колодца, не мог поверить собственным глазам. По деревне пошел слух, что Господь не берет к себе этого ребенка, поскольку душа того принадлежит дьяволу. С тех пор девочку остерегались и старались не обижать, дабы не навлечь на себя беду.
Рута очень любила старую бабку и проводила в ее доме очень много времени. Урсула учила девочку собирать и различать травы, рассказывала о науке варить снадобья и заговаривать хвори. Руте все это очень нравилось, она быстро освоила эту науку и к двенадцати годам была неплохой знахаркой, но на этом прабабка не остановилась. С тринадцати лет она стала учить
