все то, что от него скрывают жители кошачьего города.
Все то, что может ему пригодиться, если он все-таки попытается оттуда сбежать, когда окажется один. Или если окончательно решит там остаться.
Шон, между тем, явно даже не догадывался, что шофер собирается вытягивать из него секретную информацию.
— Они потребовали распустить наш питомник! — начал он рассказывать, и Грушеву показалось, что этот человек даже обрадовался возможности выговориться прямо сейчас, не дожидаясь встречи с коллегами. Скорее всего, ему и в голову не пришло, что за ним могли прислать сотрудника, не до конца посвященного в их тайные дела.
Егор же, услышав ответ О’Нила, на мгновение и сам забыл, что не просто так начал его расспрашивать.
— Зачем распустить? — изумленно повернулся он к своему пассажиру.
Таисия и другие сотрудники российского питомника говорили ему о том, что европейская комиссия часто придирается к несущественным мелочам и штрафует за них, из-за чего ее приезда и опасались, но о том, что они могут вообще закрыть питомник, никто никогда не упоминал.
— У них там крыша… Как это сказать по-русски? Уехала? — ответил Шон, проглотив очередной кусочек льда.
— Поехала, — машинально поправил его Грушев.
— Да, точно, поехала! Они совсем сошли с ума. Раньше они просто следили за тем, чтобы животные жили в хороших условиях, чтобы их нормально кормили, чтобы ухаживали. Проверяли, всего ли хватает питомникам, и если чего-то не хватало, помогали это достать. А потом они… Ой! — грузовик подскочил на какой-то особенно высокой снежной кочке, и ирландец скривился от боли. — Два года назад они назвали себя защитниками прав животных и стали критиковать вообще все! В прошлом году запретили нам выпускать кошек на улицу и оштрафовали за то, что на всех окнах нет сеток — но у нас нет высоких домов, и на улицах для котов безопасно, а сидеть все время взаперти им скучно… Несколько сотрудников велели уволить, потому что они говорили о кошках без улыбок — сказали, что это значит, что они не любят животных. Мы их уволили, а на следующий день, когда комиссия уехала, обратно на работу взяли. Но в этот раз… В этот раз они сказали, что эксплуатировать животных вообще нельзя, так что мы должны найти им всем хозяев, а кому не найдем, тех они заберут в свои приюты и сами будут пристраивать! Ох!!!
Машину опять затрясло, и Шон выкрикнул пару незнакомых Егору слов — видимо, выругался по-ирландски. Водитель снизил скорость до сорока километров и решительно повернулся к своему многострадальному спутнику:
— Здесь мы поедем медленно, иначе я вас живым не довезу. Да и найти верный путь тут сложно. А дальше дорога будет получше, там ускоримся.
Пассажир, как показалось Грушеву, хотел возразить, но, чуть поколебавшись, все-таки не стал спорить.
— В общем, наши люди ночью, когда члены комиссии спали, собрали всех кошек, погрузили их на машины и отвезли в Гуидор. Но несколько человек остались, я в том числе — мы должны были задержать проверяющих как можно дольше, чтобы кошек успели расселить по домам местных жителей. Ну и вот… — Шон схватился за грудь и на мгновение закрыл глаза, пережидая очередную вспышку боли. — Мы их задержали… А потом поняли, что надо вас предупредить… и японцев…
— И вы решили отправиться к нам, но эти уроды попытались вам помешать? — догадался Егор.
Его пассажир молча кивнул, а потом его лицо вдруг стало еще бледнее, и он машинально поднес руку к глазам, словно пытаясь отогнать что-то, мешающее ему видеть.
— Все, не разговаривайте больше, — велел ему Грушев. — Берегите силы — вам надо будет все это повторить нашему руководству.
— Нет, вы меня слушайте до конца, — слабым голосом запротестовал О’Нил. — Это важно. Одна женщина из комиссии, Ольга, сказала, что даже если в вашем, русском городе кошек, решат не пускать их к себе и не пришлют шофера, они все равно узнают дорогу. То есть, у них есть кто-то в России, кто ее знает, и он сможет их к вам привезти.
— Ясно, — ответил Егор. — Не волнуйтесь, если вы будете не в состоянии, я сам все расскажу. А вы потом добавите, если что-то сейчас упустили.
— Да… конечно… — еле слышно пробормотал Шон с закрытыми глазами. — Спасибо вам…
Дорога впереди все еще петляла, но стала чуть более гладкой, и Грушев попробовал плавно увеличить скорость. Дальше, насколько он помнил, путь должен был стать еще более легким, без ям и ухабов, на которых машину могло бы трясти, а доехать до города им надо было как можно быстрее. Его пассажир больше не кашлял кровью, но Егор почти не сомневался, что у него продолжается внутреннее кровотечение и счет, возможно, уже идет на минуты.
Так что он еще крепче вцепился в руль и дал полный газ, торопясь вернуться в город, из которого только что пытался сбежать.
Библиотека пансионата всегда казалась Грушеву не очень просторным помещением, но теперь в ней было особенно тесно. Удивляться этому, впрочем, не приходилось — в этой комнате, и без того заставленной стеллажами, собралось почти два десятка человек. И еще больше кошек — хотя их никто не считал и на них как будто бы почти не обращали внимания. Они расположились на подлокотниках кресел, и на подоконниках, и даже на верхних полках стеллажей — отовсюду свешивались их пушистые лапы и хвосты. Людям они при этом не мешали, на колени не забирались и вообще не пытались отвлекать их от разговора. Чувствовали, как теперь понимал Егор, что разговор идет важный для всего города и для них в первую очередь.
— Мне все-таки кажется, что мы преувеличиваем опасность, — говорил расположившийся в одном из кресел директор питомника, машинально царапая ногтями мягкий подлокотник. — Ирландская община — слишком маленькая, особенно по сравнению с нашей. И комиссия у нее под боком — по крайней мере, ее часть, англичане. Конечно, им ничего не стоило разогнать ирландцев! Но у нас-то тут — три тысячи жителей и больше трех тысяч кошек, включая диких. Да они побоятся к нам сунуться, а если и рискнут, то здесь будут паиньками, чтобы обратно вернуться!
— Мишка, ты как был в детстве самоуверенным дураком, так им и остался! — проворчала из другого кресла старая Варвара Тимофеевна, закутавшаяся почти до самого носа в большую пуховую шаль. — Еще скажи, что мы проверяющих шапками закидаем! Или кошачьими лотками!
Из-за стеллажей, между которыми толпились те сотрудники приюта, которым не хватило «посадочных» мест, донеслось негромкое, но явственное хихиканье,
