в пешее путешествие по темным глубинам анала.
С другой — понимал, что таким поступком подставлю сам себя. Илья Генрихович подобное неуважение не простит, да и задумается, с чего бы мне так поступать. Сложить дважды два гад сумеет, а значит: нужно придерживаться плана и несмотря на огромное желание снести голову ублюдку, отправиться в лазарет.
Уже собрался так и поступить, но, когда проходил мимо. заметил, как «бессмертный» потянул за нить, впитывая в себя жизненную силу женщины.
— Ну же, Стелла, не унывай. Ты сильная женщина, — крючконос легонько похлопал проректора по плечу, выражая лживую поддержку, и расплылся в лицемерной улыбке.
Жаль, что он стоял позади Подольской и Стелла не видела его выражения лица, иначе сразу заподозрила бы неладное.
— Ох, Илюша, — долетел до меня голос женщины, — Не представляешь, насколько мне сейчас паршиво и с каждым днем становится все хуже. Я чувствую, что умираю.
— Не говори глупостей, — усмехнулся крючконос, — Ничто не может сломить Стеллу Железную.
— Оставь это глупое прозвище. Посмотри на меня. Я превратилась в развалину, но да ладно. Теперь это не важно, я уже смирилась со своей судьбой. Спасибо тебе, что ты рядом и поддерживаешь меня, старый друг.
— Гр-р, — вырвалось непроизвольно из моего рта, и оба преподавателя повернули головы в мою сторону.
Если в глазах Подольской промелькнули недоумение и растерянность, то Саблин готов был сжечь меня взглядом.
— Студент Стрижнев, кажется, — процедил он сквозь зубы, — Потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете?
— Как это что, учусь?
— Не валяйте дурака. Вы стояли вон за той колонной и подслушивали наш разговор.
Проректор побледнела.
Можно было отбрехаться, но я не стал. Пусть это выглядело глупо и слишком по-ребячески, но больше терпеть издевательства крючконоса над Подольской я не намеревался. В стенах учебного заведения бессмертный вряд ли что-то предпримет в отношении меня, побоится потерять место. Скандал привлечет внимание, а ему оно точно не нужно, значит — станет действовать по-тихому, попробовав прибить вне учебы, но ничего, я буду готов. Главное — чтобы трость не применял, а с остальным справлюсь. Плевать, что узнает кто я такой. Это не мне нужно бояться, а ему, потому как я жутко зол и готов разорвать ублюдка голыми руками.
— Даже если и так. Я не намерен перед вами отчитываться. Стелла Яковлевна, можно вас на пару слов?
Подольская нахмурилась.
— Стрижнев, а вы не обнаглели? Вмешиваться в чужой разговор и грубить, по меньшей мере некрасиво. Вам мало было сегодняшнего занятия, хотите продолжить. Могу устроить, чтобы вы играли роль учебного пособия до конца семестра.
— Как вам будет угодно, профессор, а сейчас я бы предпочел переговорить с вами наедине.
Крючконос хмыкнул и выдвинулся вперед.
— Если вы сию же минуту не покинете стены академии, я выдворю вас взашей, а Стелла Яковлевна позаботится, чтобы вы вылетели из этого учебного заведения со громким треском.
— Да мне как-то насрать, — пожал плечами, — Только и вы знайте, что эту женщину я вам не отдам.
От удивления глаза округлились не только у «Бессмертного», но и у проректора.
Только после этого понял, как именно прозвучала озвученная фраза.
М-ля, альфа-самец в действии: «Моя женщина — никому не отдам».
Хе-х, может на этом и сыграть. Влюбленный идиот, сходящий с ума от ревности.
Пойди, докажи потом, что я другое имел в виду.
— Стрижнев, что ты несешь? — возмутилась Подольская.
— Вот именно об этом я и хотел поговорить, и посторонние уши мне не нужны, — кинул враждебный и очень ревнивый взгляд на крючконоса.
Надеюсь, это его еще больше запутает.
— Максим, кажется… — нахмурилась Подольская.
— Ага.
— Если это какой-то розыгрыш…
— Отнюдь. Поверьте, я смогу лучше о вас позаботиться, чем этот старик. — бросил вновь двусмысленную фразу.
«Бессмертный» поперхнулся воздухом, пытаясь удержать злость внутри себя и не начать швыряться заклинаниями.
Давай, попробуй, только рыпнись. Ох, как это тебе аукнется. Можешь меня прибить, не обижусь и сопротивляться не буду, даже специально подставлюсь под удар. Побуду мертвым, пока тебя полиция не сцапает, ублюдок. Потом, конечно, придется искать новое место жительства и перетаскивать родню, но это того стоит.
Ладно, это я так, на крайний случай, всего лишь полумеры. Надо кончать с «Бессмертным» раз и навсегда, а пока…
Я боком отстранил опешившего от моей наглости Илью Генриховича, и ухватившись за ручки, толкнул кресло с проректором вперед.
— Похищение прекрасной дамы, — произнес заговорщицки, и пока проректор не одумалась, ускорил шаг, направившись на выход из академии.
— Куда? — встрепенулся крючконос, намереваясь догнать, но вышедший из-за угла Тимур Иринархович, спас положение.
— Илья Генрихович, вас-то я и ищу. Вы знаете, что учебный проект, который вы курируете…
— Уф-ф, отлично, — выдохнул с облегчением, понимая, что легко отделался.
— Стрижнев, стой! — опомнилась проректор и нажала на рычаг тормоза, а я, резко остановившись, чуть не перелетел через голову женщины, — Это какой-то сюр, чего именно ты добиваешься? Не смей мне врать — почувствую, да так шибану заклинанием, что неделю будешь лекции записывать стоя на потеху сокурсникам.
— Жестко, — усмехнулся в ответ, но тут же посерьезнел.
Вот что мне ей говорить?
Правду — так не поверит. Лгать тоже не хочется. Может, действительно, накинуть сонное плетение и умыкнуть спящую красавицу?
Только вряд ли силенок хватит. Наверняка на Стелле куча защитных плетений навешено, жаль только — от воздействия «бессмертного» грош им цена.
Придется обходиться полуправдой: где-то приврать, где-то не договорить — авось прокатит.
— Стелла Яковлевна, просто послушаете и не перебивайте. У меня есть способность, скажем… Родовой дар. Благодаря которому я отчетливо вижу причину происходящего с вами и хочу помочь восстановить здоровье, только это не просто и шансы примерно пятьдесят на пятьдесят.
Ну да, пятьдесят на то — что я замочу крючконоса, и еще пятьдесят, что он грохнет меня.
— Максим, хватит!. Вы не понимаете, о чем говорите.
— Отнюдь. Не смейте сдаваться.
Женщина устало потерла пальцами лоб.
— Я все перепробовала. Лучшие эскулапы страны исследовали мою проблему, и они в один голос утверждают, что ничего поделать нельзя — это проклятие, которое невозможно снять.
Обошел вокруг коляски и присел перед женщиной, чтобы быть с ней на одном уровне, взял тонкие, холодные ладони в свои.
— Я так не думаю, и со своей стороны сделаю все возможное чтобы поставить вас на ноги.
Было видно, что Подольская мне не верит.
— Это бесполезно.
— Стелла Яковлевна, что вы теряете? — задал я главный вопрос.
Женщина задумалась.
— Я не знаю. Не хочу надеяться.
— Давайте попробуем, хуже все равно не будет.
— Не знаю, стоит ли тебе верить, но выбора все равно нет. Как ты и сказал, терять мне действительно нечего. Что нужно делать?
— Для начала слушаться меня. Сейчас вы пойдете и возьмете отпуск. В академию не вернетесь ближайшие два месяца и самое главное — перестанете видеться с Саблиным.
— Я еще понимаю — работа, но мой коллега здесь причем? У вас какая-то нездоровая антипатия к Илье Генриховичу.
— И третье условие, — проигнорировал я реплику Подольской, — Мы подключаем Рабашского к вашему лечению.
— Семен Семенович один из первых, кто проводил исследование моего организма и только развел руками.
— Ничего, в этот раз все пройдет по-другому.
Стелла вскинула брови, поражаясь моей уверенности.
Я видел сомнения в глазах женщины. На ее месте тоже бы не доверял. Я для нее незнакомец, молодой мальчишка, который обещает исправить то, что не сумели высококлассные профессионалы.
И все же, надежда победила.
— Хорошо, Максим. Когда начнем наши сеансы или как вы их называете.
— Эм-м, это не совсем сеансы, но… Насколько я понял, вы сейчас проживаете при академии, в одном из флигелей для преподавателей?
— Да.
— Собирайте вещи и ждите меня на этом самом месте примерно часа через полтора.
— Куда мы направимся?
— Ко мне домой.
— Это выглядит странно. Максим, вы уверены, что не маньяк?
— Абсолютно, — усмехнулся в ответ, — Ну так что, мы договорились?
— Да, но только давайте я подожду вас не здесь, а в парке. Не хотелось бы чтобы поползли слухи, когда мы с вами будем вместе покидать академию.
— Договорились.
Пока Подольская собирала вещи, я отправился искать Рабашского, а точнее — здание лазарета, где он непосредственно работал.
Когда уходил, заметил, в каком смятении и недоумении находилась женщина, и хмыкнул. Стелла Яковлевна явно не привыкла, что бы студенты разговаривали с ней в таком тоне, да еще указывали как поступать. Благо она оказалась умной женщиной и понимала, что я действую в ее интересах и спорить не стала.
Удивительно легко согласилась.
Хотя, когда находишься
