и Второй тоже, это обычный скот. А мы…
– Элита? – улыбнулась Маргарита.
– Именно! – гул, похоже не понял тонкого троллинга.
– А Джерри? Эмма? – продолжал спрашивать я.
– Джерри из Кревенкрайта, а Эмма, ух, кажется, из Гойлена…
– А много ваших живет на поверхности? – поинтересовалась девушка.
Колш покачал головой.
– Не слишком. Наш народ очень болезненно воспринимает большие пространства. Джерри это, скорее, исключение.
Понятно. Гулы страдают агорафобией. Ясное дело.
– А не обвалится это поселение? – уточнил я. – Кто, кстати, его строил?
– Этим постройкам много лет. Провинившиеся гулы прокладывали тоннели, выцарапывая их руками в толще камня. И полировали его своими телами. Особой милостью считалось получить инструмент.
– А в чем же они провинились? – спросила Марго.
– Кто знает? И за кражу, и за убийство себе подобных, и за отступление от догматов!
– Труд заключенных широко использовался при товарище Сталине! – сообщил я. – И принцип был похожим.
Кто такой товарищ Сталин, Колш по-видимому, не знал, и разумеется, спросить постеснялся.
Километра через два-три, возле изображения очередной урны Колш остановился.
– Облачаемся! – скомандовал он, звеня вуурами.
Облачаться, собственно, не понадобилось, мы и так были упакованы по самые помидоры. Оставались лишь вууры.
Вууры оказались ни чем иным, как сплетенными из множества кованных полос, подозрительно воняющими чем-то прогорклым, липкими железками.
Поставив нас на расстоянии шага друг за другом, Колш стал возлагать на нас вууры.
Чувствуя себя последними идиотами, мы стояли и смотрели, как гул, сопя от усердия, крепит эти вонючие железяки мягкой проволокой, затягивая ее в специально предусмотренных пазах балахона.
Себя он тоже не обделил.
Два (или две) по бокам на щиколотках, два на коленях, два на поясе, два на плечах по бокам, и два на плечах возле шеи.
Десять полос связали нас друг с другом и превратили в подобие колес паровоза. Шагать получалось только в ногу, а повороты превратились в проблему.
Это можно было только представить: впереди низкорослый Колш, за ним Марго, и я, завершающий процессию.
И, черт побери, боеспособность снизилась в разы!
Можно было бы и не спешить с ритуальным облачением, зло думал я, пытаясь приноровиться к впереди идущим. К слову сказать, у них тоже не слишком хорошо выходило.
Марго спотыкалась, пытаясь приноровиться к ковыляющей походке гула, а тот поступал точно таким же образом. И коса находила на камень.
У меня было одно преимущество: сзади за мной не было никого. И если будет необходимость, балахон можно будет сбросить довольно-таки быстро.
Или разорвать – я все время забывал о том, что теперь и двести килограммов для меня не вес. Примечательно было другое – я, не смотря на все свои приобретенные навороты, все же не раздавливал стаканы и не дробил дверные ручки пальцами.
Что не могло не радовать.
Как ни крути, Колш, все-таки не ошибался. Где-то с километр мы учились ходить строем, приноравливаясь друг к другу, потом с километр пытались привыкнуть к этому, а потом показались первые ходоки.
– Умоляю, молчите, – едва слышно пробормотал Колш.
Зря, конечно гулы не додумались вмонтировать в капюшон наушники – чтобы хоть что-то услышать, приходилось напрягать все органы чувств.
Из того что я видел, пока именно гулы были наиболее отсталой расой. В техническом плане. Затем, судя по всему, шли граморы. Затем мы, люди. Затем вампиры.
Посредников, по известным причинам, я со счетов сбросил.
Итак, впереди показались… не люди, разумеется, а… скажем так, пешеходы.
Коридор расширился в залу, диаметром с цирковую арену, а затем потянулся дальше.
Словно змея проглотила тарелку, подумалось мне.
Посреди этой залы, скупо освещенной десятком еле бздящих лампочек, торчало что-то вроде фонтана, в котором, вместо струй воды торчали посеребренные куски проволоки, на которые, точно на шампуры, были нанизаны подозрительные ошметки.
Стараясь не смотреть на импровизированный шашлык, я переключил внимание на остальную обстановку. Правда, из-за вууров сделать это было непросто. Да и капюшон сильно снижал обзор.
Полы выложены полусгнившими плитками деревянного паркета – при каждом шаге под ногами что-то глухо чмокало, так бывает, когда отдираешь кору от старого пня.
Запах начинал давать знать о себе, но я не знал, насколько корректным будет тянуть руки к лицу, чтобы включить маску – и какой идиот додумался сделать переключатель непосредственно на ней?
Куда разумнее было бы вывести провод в рукав!
Вдоль стены на корточках сидели четверо гулов – все в серых балахонах с капюшонами, а один к тому же в смешной шапочке с бубоном.
Они что-то жевали, но при виде нас вскочили и вытаращились так, словно в крейвене шли Дайрон, Изначальный и все погибшие блондины.
Колш шагал, как ни в чем не бывало.
Я и Марго, соответственно, тоже.
Только бубенцов не хватало.
Когда мы поравнялись с четверкой, они, как по команде, опустили вниз руки с вытянутым большим пальцем. И дружно проскрипели:
– Ух!
Не последуй я там, наверху, совету Джерри относительно акта дефекации, этот сюрприз непременно привел бы меня в неудобное положение.
А Колш даже не повернул головы.
Наш крейвен описал круг вокруг фонтана, и важно последовал дальше.
Полный идиотизм, на мой взгляд. Но гулы были иного мнения. Глядя на их вытянутые мордасы, я понял, что не мы тут играем роль клоунов.
Вступив в коридор, я спиной чувствовал взгляды, и очередное восклицание уже не вызвало во мне позывов к… мышечному расслаблению.
Шутки шутками, но если серьезно, эта четверка не вызвала у меня страха. Если судить по человеческим меркам, они больше напоминали усталых, измордованных жизнью гастарбайтеров, а вовсе не ужасных некроканнибалов.
Несколько минут в полном молчании, потом Колш произнес:
– Через две мили будет темный участок. Можно отдохнуть.
– А мне казалось, что гулы отлично видят в темноте, – глухо отозвалась Маргарита.
– Видят, – подтвердил гул. – Но там никого не будет. Через четверть часа начнется клаат.
У меня возникло настойчивое желание пнуть его под зад. Хорошо так, чтоб помнил до гробовой доски…
– Давай-ка все свои понятия переводи в человеческие категории! – стараясь держать себя в руках, процедил я. – Мне достаточно крейвена в вуурах! Или Дайрон умолчал на этот счет?
Не знаю, почему меня так разобрало, но тем не менее, это возымело действие.
– Клаат – это время третичной молитвы. – Поспешил объяснить Колш. – Все, кто в этот момент находятся в пределах Второй ступени, должны следовать ее правилам!
– А мы уже в пределах Второй ступени? – вздохнула девушка.
– Еще нет. Но населяющие Первую считают своим долгом следовать правилам! А кла… молитва должна происходить лишь в освещенном месте. Священное яйцо было зачато на свету!
– Надо
