же! – удивился я. – У нас наоборот, подобные вещи происходят в темноте!
– А разве ты не собираешься участвовать в своем клаате? – удивилась девушка. – Или крейвен избавлен от молитв?
Гул замялся.
– Видите ли, я не настолько верю во все эти… А это преследуется.
– Инквизиция. – Понимающе сказал я.
– Но это нелепо! – воскликнул Колш. – Ведь там, наверху, правит настоящий Бог… И это куда значительнее любых россказней!
– А многие гулы верят в Дайрона? – поинтересовалась Марго.
– Достаточно… – Уклончиво ответил Колш. – Но здесь не принято упоминать его…
– Почему?
– Жрецы утверждают, что у гулов есть свой Бог, гораздо могущественнее. Который сейчас спит. Но проснувшись, он погасит Солнце, и все гулы смогут выйти наверх… Я, конечно, не верю, – поспешно добавил он.
Ага. Погасит. Вместе с матерью вампиров.
– А кто же сейчас мешает гулам выйти наверх? – недоуменно спросил я. – Купите себе десять гектаров земли, обнесите забором и гуляйте до посинения!
– Никто не вправе запрещать подобное. – Подтвердил Колш. – Но солнечный свет вреден нам. Он вызывает ожоги, после которых остаются болезненные раны…
– А Джерри? Эмма? – перебил я.
Гул закашлялся.
– Джерри… Это особый случай… Он отмечен самим…
– Дайрон? – вполголоса спросил я.
– Вполне вероятно. – Отозвалась Марго. – Почему бы и нет?
* * *
Темное место было действительно темным.
Отдельный участок, метров двести, не подсвечивался вообще.
Ведомые Колшем, мы очутились в каком-то закутке, и смогли снять с себя всю эту лабуду.
Здесь недостаток кислорода, пожалуй, начинал ощущаться.
– А откуда здесь электричество? – поинтересовался я, привалившись спиной к холодной стене и водя лучом фонаря по стенам.
– Уже больше ста лет, – отозвался гул.
Он растянулся прямо на каменных плитах, и лежал с закрытыми глазами.
– Между Второй и Третьей ступенью есть несколько огромных резервуаров с нефтью. Природных. И генераторы работают до сих пор…
– Да ну… – усомнился я.
– Уже больше двух с половиной часов… – ни к кому не обращаясь, сказала Марго, поглядев на светящийся экран телефона. – Значит, до Унгейла еще около полутора … Боже, как же в этом крейвене утомительно…
– Другого пути нет. – Проскрипел Колш.
– А если бы мы пошли в обычном виде? – спросил я. – В чем проблема? Кроме, конечно, огласки.
– Вы не вышли бы даже за пределы поселка!
– Прямо-таки не вышли? – усомнился я. – Дайте мне десять минут, и я из того поселка сделаю первоклассное кладбище! Один!
Гул промолчал.
– Так как? – не отставал я. – В чем же дело?
– Я не сомневаюсь, что приближенные великого Дайрона без особого труда преодолеют такого рода препятствия… – медленно проговорил Колш, тщательно подбирая слова. – Но смею заверить, что иметь дело с отборными дюжинами жрецов куда опаснее, чем с отребьем сверху!
– Представляю реакцию великого Дайрона, если кто-то из этих дюжин позволит себе лишнее! – Мечтательно произнес я.
Гула передернуло.
– Думаю, этот разговор следует отложить на потом… – Решительно произнесла Марго. – Колш, долго ли продлится ваш этот клаат?
– Можно идти дальше, – вздохнул гул, становясь на четвереньки.
Следующие полчаса прошли в полном молчании.
Коридор медленно изгибался ленивой змеей, опускаясь все ниже и ниже. Ходьба в крейвене потихоньку вошла в обычное русло. Мы шагали в ногу, словно деды на плацу.
Мимо нас прошли дважды.
Троица каких-то оборванцев весьма подозрительного вида и спустя минут еще один, более приличной внешности, сгибавшийся под огромным тюком.
Все в серых, скрывающих фигуру, то ли балахонах, то ли саванах, отличающихся лишь покроем и степенью свежести.
А потом, я даже не заметил, как коридор разошелся в стороны, и мы очутились в самой гуще.
Из пещерки выходило множество коридоров и нор, причем некоторые – на высоте нескольких метров от пола.
Вокруг прямо-таки кишело от разнообразных гулов. Но женских особей было на удивление мало, а тех, что встречались, особо разглядеть не получилось: они одеты были в какое-то подобие паранджи.
К счастью, потому что едва стоило мне увидеть лицо одной…
Короче, на ее фоне Эмма выглядела бы мисс Вселенной.
Весь этот прокисший компот занимался разнообразными, но бессистемными делами: ходил, сидел, что-то носил туда-сюда.
Большинство щеголяло в своих балахонах, но попадались отдельные метросексуалы в поношенных плащах и пальто, надетых прямо на нестиранные футболки.
У них должно быть, неаккуратность возведена в культ! Ну естественно, разве хоть какое-нибудь яйцо носило чистое белье?
Вряд ли! И сто процентов, Священное тоже шуровало, в чем мать снесла!
Кстати, насчет яйца.
Вдоль одной из стен, под тремя тускло светящимися лампочками, располагалась странная конструкция высотой пару метров, чем-то напоминающая древнюю прялку.
Сверху, на мерно вращающемся темном деревянном треугольнике размером с колесо от телеги, был водружен полированный шар с хороший арбуз.
Местная святыня, однако.
Рядом на низенькой скамеечке сидел печальный гул в плетеных сандалиях и драном балахоне, и медленно крутил прикрепленную к колесу ручку, точно шарманку.
Это колесо соединялось с остальной конструкцией системой простеньких деревянных шкивов, и скрипело, как старый парусник.
Справа от шарманки по-турецки восседал абсолютно голый гул и пел-бормотал, постукивая когтями в маленький барабанчик.
От первого он отличался полным отсутствием зубов, и усыпанным белыми пятнами черепом.
В шаге от «конструкции» лежал отточенный камень, формой напоминающий акулий зуб.
За спиной сидящего, в месте, где стена пещеры сходилась с полом, находилась дыра, формой напоминающая яйцо, около метра диаметром, и оттуда наполовину выглядывала колышущаяся студенистая масса, сероватого цвета и мерзкая на вид.
Ага. Закукленный гул. Или на обеденном перерыве.
Отдельные гулы подходили к этому экстравагантному трио и говорили: «Ух!».
Некоторые, особо истовые, брали камень в левую руку, и скорчив на резиновом лице гримасу, процарапывали себе вертикальную полосу от груди до паха, откуда медленно появлялась темная вязкая кровь.
После харакири адепты аккуратно клали камень на место, окунали указательный палец левой же руки в плошку с белой краской, стоявшую тут же, и ставили себе точку на темя.
Время от времени нудист длинной спичкой аккуратно поджигал стоявшую на камне перед ним крохотную оплывшую свечечку, и осторожно проводил рукой над дрожащим пламенем, после чего так же аккуратно гасил ее.
Присутствующие при этом остальные зрители, затаив дыхание, внимали его манипуляциям.
Углядев крейвен, маг, не прекращая своих вокальных экспериментов, окунул указательный палец в краску и вытянул в нашу сторону, очевидно, желая, благословить нас.
Но мы и не подумали подойти.
Голый некоторое время держал палец на весу, а потом осторожно опустил руку вниз с отставленным пальцем и продолжил так сидеть где-то с минуту.
После чего, не глядя, вытер палец о кокон напарника за спиной.
Несколько длинных столов со всяким хламом вдоль стен,
