и мы обменялись рукопожатием.
— Когда мне ждать гостей?
— Завтра вечером.
* * *
За ужином Бобров был весел, шутил, острил и рассыпался комплиментами Добрятниковой. Александра реагировала холодно, смотрела на Петра безразлично и отпускала в ответ колкости.
— Сударыня, не составите ли мне компанию после ужина? Прогуляться вокруг пруда, послушать птиц.
— Вы слишком шумный, Пётр. Своим громким голосом распугаете не только соловьёв, но и ворон.
— Но, может быть…
— Я буду занята в это время.
— Вы даже не дослушали!
— В любом случае я буду занята. Простите, сударь, но у меня слишком много дел, чтобы отвлекаться на такие глупые пустяки.
Бобров не расстроился и принялся рассказывать про свою поездку в Париж и как там разыскивал меня.
— Александра, — тихонько шепнул я девушке, — найдите в вашем занятом расписании время и поднимитесь после ужина в кабинет. Я должен с вами поговорить.
Рыжая кивнула, довольно улыбнувшись. Нет, сударыня моя, вы слишком рано радуетесь. У меня для вас пренеприятнейшие известия.
* * *
— Александра, — я указал ей на кресло, дождался, когда она сядет, и продолжил: — Завтра вы едете к родителям.
— Что?!
— Повторяю: завтра утром вы отправляетесь к родителям.
— Константин Платонович, вы обещали меня учить! Вы дали слово!
Она вскочила, полная возмущения. В зелёных глазах полыхал такой яростный огонь, что можно было плавить железо.
— Сядьте, Александра. Сядьте, я сказал!
Сжав губы, рыжая чопорно села в кресло и отвернулась от меня. Точёный профиль излучал непоколебимую решимость.
— Слушайте меня внимательно, сударыня. Завтра сюда приедут опричники Шереметевых. Если я выживу после этого свидания, а я решительно настроен это сделать, вы вернётесь и мы продолжим наши занятия. Понятно?
— Я никуда не поеду.
— Александра! Вы меня вообще слушаете? Или я непонятно объясняю? Повторяю ещё раз: через сутки здесь будет очень жарко. Моя усадьба станет неподходящим местом для юной дворянки. Вы побудете несколько дней у родителей и вернётесь, когда всё утихнет.
— Я никуда не поеду.
— Вы что, глухая?! Здесь будет опасно. Понимаете?
— А вы понимаете, Константин Платонович, мои слова? Я никуда не поеду. Вы мой учитель, и я должна быть рядом с вами.
В зелёных глазах Добрятниковой снова полыхнуло пламя.
— Я ученица, моё место подле вас. Буду вам порох подносить, или что там нужно.
— Александра, вы меня специально изводите? Я вам приказываю — езжайте к родителям.
— Это вы меня изводите! Взялись учить — учите. Я вам не комнатная собачка, чтобы меня туда-сюда катать. Можете меня хоть убить, я всё равно остаюсь.
— Вы будете мешать, Александра. Мне придётся прикрывать вас, а не заниматься противником.
— Я сама о себе позабочусь, будьте уверены.
— Александра!
— Вопрос не обсуждается — я никуда не поеду.
Она встала и порывисто пошла к двери.
— Упрямица!
Рыжая обернулась.
— Деспот!
Она собиралась хлопнуть дверью, но в последний момент сдержалась. Повернулась, метнула глазами молнии и елейным голосом произнесла:
— Спокойной ночи, Константин Платонович.
И, не дожидаясь ответа, убежала.
— Настасья Филипповна, — я поймал утром ключницу и отозвал в сторонку для разговора, — соберите слуг и отправляйтесь в Архангелово к отцу Алексею.
— Ой, батюшки! Что случилось-то, Костя?
— Вечером приедут шереметевские опричники, будет много стрельбы, я полагаю.
На лице ключницы появилось хищное выражение.
— Никуда я не поеду.
Да ёшки-матрёшки, они сговорились, что ли? Вечером одна, утром другая. Мне их связанными отсюда увозить?
— Вот ещё, — подбоченилась Настасья Филипповна, — буду я от всякой шушеры бегать. Мы все останемся!
— Настасья Филипповна…
— Костя, — она взяла меня за пуговицу, — ты обидеть нас хочешь? Враги в дом, а мы из дома? Вдруг тебя ранят? Кто перевяжет, кто воды подаст, кто горшок вынесет? Об этом подумал?
— Меня, скорее, убьют, — буркнул я недовольно.
— Ой, не говори глупости! Кто они, а кто ты. Какие-то младшие помещичьи сынки, только и умеющие огненные шары кидать. А ты человек образованный, умный. Неужто не справишься с дурачками? Сам подумай, кого в Муроме Шереметев держать будет — пьянь всякую да неумёх.
Настасья Филипповна улыбнулась мне, показав щербатый клык.
— Справишься, я в тебе даже не сомневаюсь. Ты лучше Тришке с Прошкой выдай по ружью. Их ещё Василий Фёдорович стрелять учил, вдруг и тебе пригодятся. Внимание отвлекут, может, убьют кого малахольного.
Пришлось с ней согласиться. Ну и ладно — раз никто не хочет уезжать, будем бить шереметевских толпой. Всё веселее будет.
* * *
Слова ключницы натолкнули меня на дельную мысль. А ведь и правда, не пошлют за моей головой лучших бойцов. Кто я для Шереметевых? Слабый деланный маг, Талант у меня только появился, и пользоваться им не умею. В прошлый раз только дядя спас меня от смерти. Так что шереметевский бастард наверняка ожидает лёгкой прогулки. Что в этой ситуации можно сделать? Подготовиться! И показать, что деланные маги не зря годами учатся.
— Сударыня, — я подхватил Александру под руку и потащил в кабинет, — идёмте.
— Константин Платонович! Я же сказала, что не…
— Вы хотели помочь, сударыня? Сейчас у вас будет такая возможность. Закройте дверь на замок.
Пока она запирала нас в кабинете, я вытащил из секретера деревянную шкатулку. Всю дорогу из Парижа она лежала на дне саквояжа, а в усадьбе я сразу убрал её подальше.
— Подходите, Александра. Не думаю, что вам доводилось видеть такое раньше. Не загораживайте мне свет, смотрите из-за плеча.
Я глубоко вдохнул и открыл шкатулку. Под крышкой, в углублениях, обитых бархатом, лежали пять золотых цилиндров. Ну хорошо, не золотых, а позолоченных. Но гравировка сделана серебром, а сердечник из платины. Вы не представляете, на что мне пришлось пойти, чтобы получить эти драгоценные штуки.
— Что это?! — рыжая прерывисто дышала мне в ухо.
— Middle wand. Он же — средний жезл.
Осторожно, кончиками пальцев я вытащил два цилиндра и соединил их вместе. Пазы сошлись, щёлкнул скрытый механизм, и обе части превратились в единое целое.
Следом я присоединил оставшиеся цилиндры и облегчённо выдохнул. Всякая магическая вещь обладает своим норовом. Те же магомеханические лошади отличаются друг от друга характером, а что говорить о жезлах, через которые текут могучие потоки эфира. Мой middle wand носил личное имя «Prince tueur nerveux», не терпел, когда его брали в перчатках, звучание Авалонской речи и обожал убивать.
— Боже мой! Он прекрасен, — прошептала рыжая.
— Его зовут «Нервный принц-убийца».
— Можно?
Александра посмотрела на меня умоляюще.
— Только подержать.
Я улыбнулся. Впервые увидев Принца, я испытал точно такую же тягу взять его в руки. Пожалуй, из девочки выйдет толк.
— Можно. Только
