чтобы они стали новыми рабами. Это мерзко, менталист. Так нельзя!
Снова выгибается на полу, подвывая от боли. Салвец было дёргается помочь, но я останавливаю её взмахом руки. Если внутри него и правда сработали заложенные закладки, то существу всё равно не помочь. А в том случае, если это ловушка, лучше не приближаться.
В этот раз замирает на боку, пялясь в стену. Глухо говорит.
— Ты наверное уже понял, что я умираю. Расплата за выложенные секреты. Но как видишь, у меня вышло протянуть достаточно, чтобы рассказать вам всё. Надеюсь, теперь вы поймёте, как убить тех ублюдков, что сотворили со мной такое. Жаль я не увижу, как умирают их мясные туши…
Последние слова произносит едва ли не шёпотом и я спешу задать ещё один вопрос.
— Кто такие преторианцы? Ты знаешь хотя бы что-то?
Пару секунд не реагирует, просто смотря в стену. Наконец тихо выдавливает из себя слова.
— Я много раз пытался понять, кто это. Но это сложно, менталист. Стоит кому-то из них оказаться рядом и все заложенные установки утраивают свою силу. А я чувствую эйфорию и желание служить им. Выполнять любые приказы. Тяжело изучать кого-то, когда одно его присутствие, заставляет тебя испытывать обожание.
На то, чтобы сформулировать следующий вопрос, у меня уходит буквально секунда. Но его сознание уже гаснет — сначала его полностью накрывает чёрный цвет, а потом цветовая гамма и вовсе исчезает. Я вижу только белесые нити, в которых не осталось ни грамма жизни.
— Он действительно умер?
Глянув на Салвец, киваю.
— Да. Но и рассказать успел многое.
Женщина окидывает тело задумчивым взглядом и поджимает губы.
— Успеть то успел. Но вот было ли всё это правдой?
Хорошо её понимаю. Слишком дико звучит вся эта история. К тому же, я не чувствовал его эмоциональный фон. Как знать, вдруг в сознании этого паразита всё же были свои собственные и успешно функционирующие ментальные закладки. Которые побудили его выложить именно эту версию.
В конце концов, окажись я на месте преторианцев, постарался бы подстраховаться от захвата одного из подконтрольных объектов. Активная ловушка, убивающая менталистов, это хорошо. Но любая защита преодолима. Даже такая. Оптимально выставить второй её слой.
С другой стороны, он мог убить себя сразу же. Не позволив изучать структуру разума и не ведя диалог. Сложно просчитываемая ситуация.
Повернувшаяся ко мне Анна, уточняет.
— Что дальше? О том, как они обрабатывают “железнолобых” мы узнали. Как минимум, предположительно. Но что теперь?
Какое-то время раздумываю. А потом в мою голову приходит абсолютно неожиданная идея и я машинально усмехаюсь.
— Знаешь, кажется у меня только что появился план.
На лице менталистки появляется вопросительное выражение и я задаю вопрос.
— Чего всегда хотят рабы?
Та непонимающе пожимает плечами.
— Свободы, само собой. Хотя, не все и не всегда. Некоторые могут привыкнуть настолько, что сами предпочтут остаться в таком статусе.
Чуть усмехнувшись, киваю.
— А если раб был свободным? Тогда как его не только закабалили, но и искалечили. Да ещё вместе с массой таких же, как он.
Вот теперь до неё доходит — чувствую яркую вспышку удивления. Оторвав от меня взгляд, бросает его в сторону трупа.
— Мести, конечно. Они захотят убить тех, кто превратил их в скот. Но как ты собираешься это сделать? Я не понимаю.
Сделав короткую паузу, озадаченным тоном добавляет.
— Этот “железнолобый” умер из-за того, что просто поговорил с нами. Да и то, не будь тут уникальных обстоятельств, он бы загнулся намного раньше.
Цокнув языком, указываю на очевидное.
— Ты не учитываешь один очевидный фактор. Наших союзников. И новый материал, который они могут обеспечить.
Вспышка понимания, к которому щедро добавляется удивление. А потом фиксирую состояние, которое могу охарактеризовать, как задумчивость.
— Проконсул, наверное и правда сможет доставить сюда ещё пару-тройку подопытных. Но я всё равно не понимаю, как ты собрался их освобождать? Обработать каждого таким же образом, не выйдет. Даже если предположить, что ты поймёшь, как вычистить ментальные закладки, это потребует слишком много времени. Да и толку от одного или двух легионеров? Не факт, что они вообще решат выступить на нашей стороне.
С её точки зрения, женщина полностью права. Но есть одна маленькая проблема — Анна отталкивается только от той информации, которая ей известна. Тогда как я уже нашёл решение, что может сработать. По крайней мере мне так кажется.
— Когда закончу, сама всё увидишь.
Поджав губы, смотрит на меня. Медленно кивает.
— Хорошо. Приму на веру, что ты сможешь это сделать. Но что потом? Как восставшие “железнолобые” помогут разобраться с преторианцами?
Вопрос с подвохом. В основном из-за того, что тут слишком много неизвестных переменных. Например, у меня есть предположение, что императорские гвардейцы не смогут вот так запросто убивать выпускников академий. Но это только теория, которая запросто может оказаться провальной.
Другой момент — после своего освобождения, эти ментальные сущности, могут получить новые возможности. Которые смогут использовать против преторианцев. И это тоже лишь теория.
Правда, есть один очевидный плюс — даже если это никак не скажется на самих преторианцах, мы лишим императора массы офицеров. Сейчас “железнолобыми” укомплектовано не менее шестидесяти процентов офицерских должностей в легионах империи. Стоит им всем разом исчезнуть, как управляемость войсками резко снизится.
А если все они примкнут к мятежу против императора, то расклад сил критично изменится. Причём в нашу пользу.
Ключевой вопрос, с которым предстоит разобраться, чтобы всё получилось — сучьи преторианцы. Я бы не отказался выпотрошить и одного из них, но пока у меня нет ни одной идеи, как подобраться к гвардейцу и не сдохнуть? Вырубить его, по идее можно издалека — вогнать прицельным выстрелом инъекцию с химией и ублюдок отключится. Но вот поработать с его разумом у меня никак не выйдет.
В голове на момент возникает предположение, что преторианец в отключке может оказаться безопасным и не излучать смертоносной для менталиста ауры. Но проверять это на практике, я пожалуй не буду. Потому как в случае ошибки, меня ждёт верная смерть. А другого менталиста под рукой нет. Разве что Салвец, но терять настолько ценную боевую единицу я не хочу.
