настольную лампу. Огляделся.
В помещении ничего не изменилось. Те же серые стены, два портрета в тяжелых золоченых рамах – Верховного Инквизитора всея Убежища и генерал-магистра Готты, стеллаж для папок, диван, телевизор, стол в компании двух жестких даже на вид кресел и монитор компа. Разве что слегка сдвинута лампа да поцарапан замок-обманка одного из ящиков стола. Не слишком похоже на дэ Гаркхата. Обычно он оставлял после себя устрашающий погром. И все же вампир не мог отделаться от омерзительного ощущения чужого присутствия. Словно задница Калана только что побывала в его кресле.
Дэлан достал из ящика стола нож для бумаг и отправил его в изображение генерал-магистра. Таким способом глава КВМБ упражнялся уже давно. Застать его за этим неуважительным занятием могли в любой момент и тогда… Но этого не могло случиться, потому что связь между портретом и потайной тарелочкой с наливным яблочком, которую Готта так любил использовать для слежки за подчиненными, была оборвана давным-давно. Так что Дэлан позволял себе эту маленькую шалость, чтобы расслабиться и унять раздражение.
Он щелкнул пальцами и вернул нож, затем потянулся до хруста костей и подошел к окну.
С высоты башни Управления Бьёрсгард напоминал заснеженную шахматную доску, в центре которой застряли старшие фигуры небоскребов. Остальное поле, когда-то пестревшее бурливой смесью кварталов, где каждый, независимо от вида и расы, мог найти для себя уголок по душе, теперь покрылось разноцветными клетками раздора. Времена утопической идеи равенства и единства жителей Убежища давно остались позади. Нынче все предпочитали жить с себе подобными, не стесняясь отгородиться от соседа, если оный отличался длиной ушей, ростом или волосатостью, бетонной стеной с протянутой поверху колючей проволокой.
Дальше всех пошли эльфы. За последние два столетия они свихнулись на чистоте крови и собственной исключительности среди прочих рас. Защитой их владениям служили стены из живого плотоядного плюща. Его плети с острейшими и крайне ядовитыми иглами пронзали и утаскивали любого, кто оказывался к ним ближе, чем того желали хозяева. Впрочем, это не спасало эльфов от регулярных погромов. Уж больно велико было желание прочего магического люда отыграться на тех, кому не приходилось платить звонкой монетой за возможность колдовать. Но был бы повод.
За эльфами наставал черед тех, в чьих карманах оседало честно заработанное золото и магические кредиты. Разжиревшая на владении внешними силовыми жилами знать начинала искать пятый угол, стоило небу над городом окраситься первыми зарницами пожаров, ибо даже полиция не решалась оказаться поперек горла разъяренной толпе. Когда уже нечего было жечь и разрушать, наставал черед единственного и настоящего виновника всех бед и несчастий. Внимание народа обращалось к Инквизиции.
Она, какой ее задумывали Основатели, уже давно растворилась в том подлом и уродливом чудовище, которое скрывало свое гнилое нутро за маской благодетеля. И оно имело этот мир как ему вздумается. Коррупция, алчность, лицемерие, похоть, обман, подлог и предательство – вот что доставляло ему наивысшее наслаждение. Это превращало форменный воротничок в пылающую удавку, но время уйти еще не настало.
Вампир вернулся в кресло и забросил ноги на крышку стола. При этом он едва не столкнул на пол табличку с именем и званием.
Этой весной ему исполнилось сто тридцать пять, и по вампирским меркам он все еще был слишком молод. Однако за его плечами уже имелось достаточно и грехов, и подвигов, чтобы понять истинную цену большинства вещей в этой жизни. Он привык ценить дружбу и преданность тех, кому мог доверять, а таких в его окружении можно было пересчитать по пальцам одной руки, презирал подобных де Гаркхату и Готте. Многие упрекали его, что он недостаточно честолюбив для инквизитора, ведь мог достичь гораздо больших высот, легко потеснив генерал-магистра с насиженного места. Они были не правы.
Он не был чужд стремлению к власти. Просто истоки его лежали в несколько иной плоскости, нежели здесь было принято считать нормальным. Нынешняя же должность стала последним шагом на его пути к "заветному" креслу. Но сначала Дэлан намеревался как следует разворошить осиное гнездо под крышей Управления. Его бы поддержали. Слишком много у Готты было врагов, несмотря на его связи в Трибунале Инквизиции, и он сам это знал. Знал и боялся. Оттого и над вампиром сегодня сгустились тучи.
Многое теперь зависело от Елисара Ардэ, одного из тех, кому еще можно было доверять. Дэлану хотелось думать, что он знал начальника отдела контроля за деятельностью Управления достаточно хорошо. Но кто мог сказать наверняка, какие еще козыри Готта припас в рукаве посредством умений де Гаркхата разбирать чужое грязное белье. Не бывает безгрешных людей, у всех есть тайны, и у самого Дэлана тоже. Оставалось надеяться, что среди тайн Ардэ не отыщется чего-нибудь по-настоящему грязного.
Дэлан бросил нож в ящик и уже хотел запросить у аналитиков новостные сводки, когда дверь с треском распахнулась. И подобно неистовому урагану в его кабинет ворвалась Виривена дэ Сигимар, затянутая в комбинезон из черной лаковой кожи. Вслед за ней устремилась тяжелая волна дорогих духов.
Дочь одного из самых знатных вампирских кланов, чей вздорный самолюбивый характер не смог бы укротить даже хлыст, нервно подрагивающий в ее руках, отбросила на спину роскошную гриву до белизны высветленных волос и остановила свою гневную поступь у стола инквизитора. Ее прекрасные фиалковые глаза метали молнии, но она не забыла принять одну из тех поз, которые наиболее выгодно подчеркивали красоту ее совершенного тела.
– Как ты смеешь так со мной поступать, Дэланакар дэ Аншэри?! – разъяренной коброй прошипела Виривена.
Хлыст в ее руке ожил и выпустил мириады мелких ядовитых шипов. Он рванулся к вампиру, однако серебряное жало наконечника тут же ударилось о невидимую стену и отскочило обратно, жалобно обвивая руку хозяйки.
Дэлан поднялся из-за стола. Он равнодушно смотрел на затянутые в кожу женские прелести. Избыточная красота Виривены, дополненная кучей скрытых комплексов и низменных пристрастий, начала надоедать ему уже после первой совместной ночи. Ее отвратительный характер беспрестанно выводил его из себя. Впрочем, по непонятным для себя причинам он никак не мог устоять перед ее постелью. До определенного момента.
Его спокойствие подлило масла в огонь внезапной агрессии любовницы. Она снова попыталась применить хлыст по прямому назначению, но вампир перехватил его стремительный росчерк и дернул ее на себя. Виривена едва устояла на стройных ногах, но в ее глазах полыхнул некий торжествующий огонек, который тут же угас под ледяной волной равнодушия инквизитора. Сейчас она его даже раздражала. При этом дэ Аншэри с досадой думал, что Управление, ко всему прочему, превратилось в проходной двор.
– Не припомню ни одного случая, когда бы я поступал с тобой не подобающим твоему
