только потом покинул ванную.
Как я и думал, сразу, почти вплотную у двери, обнаружилась сиделка. Показав знаком, что я дойду сам, двинулся к кровати.
— Господин, а почему вы молчите? — очень тихо спросила она. — Я что-то не так сделала? Скажите, что не так?
Я остановился и, повернувшись, посмотрел ей в глаза. Задумавшись, прикидывал, как сейчас показать жестами, что я не могу в данный момент говорить.
Несколько секунд зрительного контакта, и она сделала то, чего я вообще не ожидал.
Она просто хлопнулась в обморок.
— Что ты с ней сделал? — резко спросил мужчина. — Отвечай! — он вспомнил, досадливо поморщился, а после чего щёлкнул пальцами, и ко мне вернулась возможность говорить.
— Абсолютно ничего, — ответил я, прокашлявшись. — Я её пальцем не тронул.
— Тогда как ты объяснишь это? — от него ощутимо повеяло угрозой.
Нужно сказать, что не прошло и двух минут после обморока сиделки, как мужчина, который со мной до этого говорил, чуть ли не ворвался в палату. И что-то мне подсказывало: он ожидал здесь увидеть уже, как минимум, расчленённый труп, но — не то, что я буду направляться со стаканом воды к распростёртому на полу телу, чтобы привести женщину в чувство.
— Я вышел из уборной, а она предприняла несколько попыток заговорить со мной. Естественно, я не стал отвечать, — если лёгким поклоном можно выразить сарказм, густо замешанный на насмешке, будьте уверенны — я это сделал. — Результат вы можете наблюдать сами, отец, — выделил я обращение, отслеживая реакцию.
Мужчина только сощурил глаза, совершенно не дёрнувшись.
Вот это самообладание. Его уже только за это стоило немного зауважать. Немного.
— Она тебе сказала? — он так посмотрел на сиделку, что стало понятно — в этом доме болтливость крайне не приветствуется.
Как я узнал, что это дом?
Да очень просто.
Если бы это было медицинское учреждение, то возле дверей обязательно выставили бы охрану. А так, как у меня наличествовала только сиделка в количестве одной «штуки» — значит охрана всё же была, но не в комнате, а в соседнем помещении, или где-то по периметру. Оцеплять клинику с таким размером палат слишком накладно, как по мне. Да и то, что ограничились сиделкой, говорило много о моём текущем положении.
Никто бы не стал в госпитале, даже в самом привилегированном, держать своего отпрыска, не имея возможности его постоянного контроля. Особенно, если последнему нужно молчать о чём-то. Для этого — требуется постоянно находится рядом с ним.
Это — явно не больничка.
Проще было сразу ввести меня в курс дела и решить, что со мной делать, а не откладывать разговор. Значит его ресурсы и время позволяют так поступать.
Да и что-то мне подсказывает, что произошедшее — не рядовое событие, которое подлежит огласке. Иначе, рот бы мне не запечатывали.
— Нет. Это мне подсказало зеркало в ванной комнате. Не учли?
Он досадливо поморщился, всё моментально поняв.
— Неплохо. Вижу ты уже освоился? — а вот теперь мужчина продемонстрировал лёгкий интерес. — Как самочувствие? Голова не кружится?
— Спасибо, всё просто прекрасно. Только есть одно маленькое «но».
— Какое же? — мужчина внимательно наблюдал за мной, будто ожидая подвоха.
— Мне бы перекусить чего-нибудь. Это можно устроить?
— С ужином мы немного повременим. Так нужно. А пока прими подобающий вид. Твою одежду скоро принесут.
Сразу после его ухода ко мне зашла уже новая служанка, которая принесла одежду и обувь. Интересно, насколько здесь большой штат прислуги?
— Господин ожидает вас в своём кабинете, — прощебетало это белокурое создание, а я невольно залюбовался. — Вам помочь?
— Не стоит. Я справлюсь сам, — подхватив с кровати одежду, направился в ванную комнату.
Для себя отметил слегка удивлённый взгляд служанки и понял, что снова вылез из общепринятых шаблонов, но уже корректировать свои действия не стал.
Интересно, то, что меня не стали повторно «затыкать», это оплошность или проверка? Подозреваю, что последнее.
Одежда была удобна. Что-то среднее между классическим и… спортивным костюмами. Выглядело строго, но движений совершенно не стесняло, при этом не выглядя мешковато. Тёмный цвет, довольно приятная на ощупь ткань…
В качестве обуви предлагались удобные мокасины из мягкой кожи, почти не чувствовавшиеся на ногах, но имеющие толстую гибкую подошву. Отличная обувь. Посмотрев в зеркало, я пригладил волосы, сделав пометку постричься по-другому. Опять же, если представится возможность, а на плечах останется эта самая голова, нуждающаяся в стрижке.
А сейчас — предстоит тяжёлый разговор с отцом того, в чьём теле я оказался.
В кабинете, куда меня проводили, кроме мужчины никого не было.
Переступив порог, я услышал, как за мной закрылась дверь и с интересом огляделся. Мужчина продолжал буравить меня взглядом, но не спешил ничего говорить, позволяя мне освоиться в новой для себя обстановке.
Попал я точно не в средневековье, что заподозрил ещё когда увидел ванную комнату, а сейчас — получил этому окончательное подтверждение. Вон та штука на рабочем столе — явно экран. Может компьютер, может телевизор, но явно что-то показывающая.
На полу кабинета — мягкий ковёр с длинным ворсом, занимающий почти всю площадь. Шкафы с книгами, стулья, массивный комод.
Посмотрев на потолок, увидел огромную люстру, но проводов не заметил. О скрытой проводке и электричестве здесь знают.
— Проходи, присаживайся, — показал мужчина на кресло по другую сторону стола.
Закрыв папку, которая лежала перед ним, он отложил её в сторону. Я успел заметить написанные от руки листы, но вот разобрать не смог. Слишком мелкий почерк.
— Итак, давай знакомиться заново. Меня зовут Норт он Сворт.
Что ни говори, а взгляд у него всё-таки тяжёлый.
— Андер, — не стал разочаровывать я его. — Андер… он Сворт.
— Верно, — Норт он Сворт кивнул. — Кем бы ты ни был там — это уже не имеет значения. Здесь у тебя другое имя, другая жизнь и другие обязанности.
— Обязанности? — изогнул я бровь. — Вот прям уже обязанности?
«Посмотрим, как ты отреагируешь на это!».
— Если в тебе есть хоть капля воспитания, ты не станешь меня больше перебивать, — глаза Норта опасно сузились, но он продолжил. — Я, надеюсь, не нужно говорить, что этот разговор должен остаться между нами?
— По-моему, у вас хорошо до этого получалось закрывать мне рот, — не смог промолчать я.
