в порядке. Она просто ушла. Но мириться с этим не хотело сердце, хоть разум и призывал к здравомыслию.
Внезапно кончились силы, и я привалился к злосчастному фонарному столбу. Это надо прекращать. Достав папиросу, я прикурил и глубоко затянулся, пытаясь прийти в себя. Нужно отправиться домой и хорошенько выспаться перед дежурством. Так будет лучше всего. На улице было тихо и практически безлюдно, поэтому нежный напевный голос, который раздался где-то вдали, я услышал очень хорошо. Сердце остановилось, замерло на секунду, после чего пустилось галопом. Казалось, грудная клетка взорвется. Ну приехали! Теперь у меня галлюцинации от недосыпа и нервного перенапряжения?
Но пение послышалось снова. И снова. И снова. Никакого сомнения: это не мираж, это – на самом деле. Следующие несколько минут я бессмысленно метался между домами, пытаясь выйти на голос. Где же она? Где?!
Наконец, запыхавшись от бега из стороны в сторону, я едва не проскочил двор-колодец. Пение раздавалось именно оттуда – никаких сомнений. Я было рванул через арку, надежда увидеть любимое лицо билась в такт обезумевшему сердцу. Но тут к девичьему пению присоединился еще один звук. Я будто на стену налетел. Мир замер для меня. Мужской смех.
На ватных ногах я отошел к одной из стен арки, меня словно оглушили, но если бы. Я слышал, как они смеются, и смеются, и смеются. Повинуясь рефлексам, которые привила работа, я прокрался ко входу во двор, оставаясь в тени арки. Что, интересно, я полагал увидеть? Всё и так было ясно.
Она напевала и кружилась в объятиях чужого мужчины. Бодра и весела. Они были одни во дворе, и я понял, что кто-то из них живет здесь, потому что никто не заходит в чужой двор, чтобы потанцевать. А Пава тем временем продолжала вполголоса напевать песенку, кружась вокруг смеющегося парня. У нее была другая стрижка и совсем непривычная мне одежда. Волосы стали короче и развевались вокруг лица. Юбка – не короткая, как в танцевальном классе, но и не длинная – струилась вокруг стройных ног. Пава смеялась открыто, забрасывая голову, – даже призывно, я бы сказал. Я никогда не видел ее такой. Это была чужая Пава. Но это была она.
И тут они остановились, склонили головы друг к другу и поцеловались. Не то чтобы уж очень страстно, но мое несчастное сердце разбилось на части. Я сделал шаг назад, утопая в проеме двери в парадную. Мне хотелось кричать. И ударить. Это была новая, ни с чем не сравнимая боль. Я думал, что еще больше боли просто невозможно вынести, пока не услышал слова, произнесенные тихим девичьим голосом:
– Хочу познакомить тебя со своими родителями…
Не знал, что душа может так болеть. Оглушенный, растерянный, страдающий, я прослушал продолжение разговора. И когда две фигуры направились в сторону арки, лишь хорошая подготовка тела помогла глубже вжаться в проем, ниже надвинув шляпу. Но они легко пробежали мимо, даже не заметив меня.
И вот тут мной овладела ярость. Чистая и незамутненная, граничащая с ненавистью. Я удивлялся сам себе. Да, мое умение любить сильно поражало меня самого, но эта сила ненависти и злости уже граничила с помешательством. Моя разумная часть убеждала оставить всё как есть. Разве я не убедился, что она в порядке? Но другая, гораздо бо́льшая и мощная часть меня требовала новых доказательств. И я тихо пошел следом.
Очевидно, во дворе-колодце жил парень. А сейчас она вела его туда, где живет со своей строгой религиозной семьей. Мне бы остановиться и подумать, почему на ужин с родителями приглашают спонтанно и в десятом часу, но ревность и злость за́стили глаза. И я просто следовал за парочкой, скрежеща зубами и сжимая кулаки от ярости каждый раз, как они останавливались обняться или обменяться поцелуями. Не знаю, кого я ненавидел в этот момент больше. Ее или самого себя.
Мы уже на окраине города. Я был обескуражен: неужели Пава живет в столь неблагополучном районе? Здесь даже храма поблизости нет, а она говорила, что дом недалеко от прихода. Всё ложь. Все эти месяцы всё было одной бесконечной ложью, не иначе! Злость снова затопила меня, и я чуть не пропустил, как парочка свернула за последний дом на окраине.
Я остановился. Дальше был большой пустырь и заброшенные строения. Здесь планировали построить спальный район с очень высокими домами, каких в Столице еще не было, но потом не сложилось, и правительство прекратило выделять средства на проект. Место стало пристанищем бездомных, преступников и других неблагонадежных… граждан. Мне приходилось бывать здесь. Но что в заброшенном районе делают Пава и этот юнец?
Я нерешительно замер в тени последнего жилого дома на окраине. Внутри шевельнулась тревога. Две фигуры продолжали двигаться по пустырю в том же темпе, что и прежде по улицам города. Я удивился, что парень не выказывал никакого беспокойства. Он всё так же счастливо смеялся и периодически останавливал Паву, чтобы обнять и поцеловать. Будто они всё еще во дворе его дома и не происходит ничего странного. Пава же нетерпеливо тянула его вперед, словно торопилась.
Пока они не скрылись в заброшенном квартале, я даже не мог последовать за ними. Пустырь, конечно, не был освещен, но привыкшие к темноте глаза подсказали мне, что я буду как на ладони. Зато, когда они скрылись из виду, я припустил бегом через пустырь, надеясь, что меня не заметят.
Заброшенные многоэтажки образовали большой четырехугольник с несколькими недостроенными гигантами внутри огромного двора. Приближаясь к двум домам, стоящим под углом друг к другу, я увидел просвет, создающий что-то вроде прохода на территорию заброшенного района, и сбавил скорость. Дыхание сбилось, и в оглушительной тишине и темноте я старался быстрее прийти в норму, боясь, что меня услышат. Странно, но обычно такое шумное и живущее своей ночной жизнью место пустовало. Ни костров в железных баках, ни громких криков – ничего. Я пытался вспомнить, когда в последний раз нас вызывали сюда на беспорядки, но на память ничего не приходило. Всё-таки это был не мой район, а всех городских следопытов собирали на места преступлений, только если случалось что-то громкое и значимое. Однажды здесь произошла драка бездомных, которые не могли поделить территорию. Тогда в конфликте было замешано более пятидесяти человек, поэтому город подтянул силы из участков, не относящихся к этому району. В другое же время я бывал здесь, только разрабатывая версию преступления и когда нужно было получить информацию от не слишком благополучного слоя населения. Но в последний раз такое случалось более года назад. Я не мог подумать, что за год город потерял
