вычерченная на земле, сделалась на мгновение видимой. А затем наполнилась ревущим пламенем.
Порыв ветра донёс до меня крики опричников, полные ужаса и отчаяния. Горели экипажи, на которых они приехали. Пылали фигурки самонадеянных магов, катавшихсяся по земле. Без толку! Пламя от мощных Печатей не сбить, сколько не пытайся. Жаль, зацепило только половину незваных гостей, а остальные рванули в разные стороны. Ничего, сейчас я помогу и вам, дорогие мои.
Распахнув узкое окно в прихожей, я присел и поднял «огнебой». Хитрого бастарда уже не было видно — спрятался где-то. А вот остальные передо мной как на ладони. Бух! Один опричник сложился пополам и рухнул на землю. Я сменил ружьё и выстрелил снова. Минус ещё один. Хорошо!
Послышались выстрелы со второго этажа. Не знаю, попадали мои девчонки или нет, но суету наводили. Маги пытались кидать в усадьбу огненные всполохи, но Печати на стенах держались, отражая магию. Нет, судари мои, не выйдет ничего у вас.
Так-так, кто это у нас тут за сараем? Опричники готовятся к атаке? Очень хорошо. Для вас у меня есть второй подарок от «Нервного принца».
Они и правда оказались не робкого десятка и пошли в атаку. Закрылись магическими щитами, построились клином и двинулись к усадьбе. Цыпа-цыпа, мои перелётные голуби! А что это у вас под ногами нарисовано? Не эннеаграмма ли?
Когда рисунок в центре двора засветился, опричники разорвали строй и бросились в разные стороны. Ага, запомнили, что в прошлый раз было? Только не учли, что есть хорошее правило: второй раз шутка должна звучать по-другому. А ловушка — работать в обратную сторону.
Воздух над эннеаграммой наполнился чёрным туманом. Клубы темноты бурлили, как туча перед грозой. Даже запах озона поплыл в воздухе, будто после дождя.
Из рукотворного облака ударили молнии. Не ожидали? Так вам и надо.
Трое опричников рухнули, поджаренные электричеством. Ещё один — от меткого выстрела.
— А-а-а!
По двору заметался человек. У него что, лицо горит? Честное слово, это не я. Не было в программе такой магии.
— А-а-а!
— Мяйаауууу!
Подобрыш! Ну даёт котяра! Ухо отгрыз, что ли? Нет, не разобрать, что там творится.
Мурзилка спрыгнул с опричника, прижимавшего руки к лицу, и умчался куда-то в кусты. Ах ты мой хороший! Как всё закончится, выдам тебе тазик сметаны. Заслужил!
Остатки магов начали отступать. Перебегая и прикрывая друг друга щитами, опричники отходили обратно к старой берёзе. Один из экипажей уцелел, и они собирались бежать. Нет, так дело не пойдёт — надо покончить с ними, чтобы навсегда отбить желание приезжать в Злобино.
Я сделал несколько выстрелов им вслед. Зацепил одного в голову, заставив сбросить щит и прятаться. Пора было контратаковать и закончить эту войну. Забросив «огнебои» за спину, я распахнул дверь и шагнул на улицу.
* * *
Удар в грудь был страшен. Дыхание вышибло, а меня отбросило внутрь дома. Ружья полетели в разные стороны, под спиной что-то хрустнуло и разорвало кожу — я почувствовал, как правый бок стал горячим и мокрым от крови.
— А вот и я! Не ждал, деланный?
На пороге стоял бастард, скалясь жёлтыми зубами. Вид у него тоже был не ахти какой — камзол порван, гадкая рожа в чёрных разводах, волосы на голове подпалены. Но сейчас он был в лучшем положении и собирался закрыть мой вопрос.
— Добегался, зайчик.
С его руки сорвался сгусток раскалённого эфира. Матерь Божья, как же это больно! Меня выгнуло дугой от сведённых жуткой судорогой мышц. Руки-ноги бились о пол, не слушаясь меня.
— Нравится? Привыкай, деланный — тебя ждёт долгая смерть.
Кричать я не мог — грудь сжало тисками. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, оставалось только хрипеть, царапая доски пола ногтями. Сжатые до изнеможения зубы скрипели до крошки во рту.
— А где твой друг Бобров?
Бастард подошёл ближе, с интересом наблюдая, как меня дёргает в корчах. Да он просто псих — наслаждается чужими мучениями. Аж светится от удовольствия, так ему нравится издеваться.
— Сбежал? Где Голицыны, на которых ты надеялся? Тоже не пришли? Ай, ай, все бросили нашего мусью.
Он щёлкнул пальцами, отправляя в меня ещё один сгусток эфира. Горло сдавило, не пропуская даже хрипы. Воздуха! Хоть один глоток воздуха!
— Что, нечем дышать? Какая жалость. А так хочется, да? Что же нам придумать, чтобы бедный французик снова вдохнул? Может, проделать в нём дырку? Скажем, вот здесь…
Глумящийся негодяй указал пальцем мне на горло.
— Отойди от него!
Я не видел Александру, но голос узнал сразу. Звонкий, ровный, без тени волнения, будто приказывает крепостному. И тут же, без паузы, прозвучал оглушительный выстрел пистолета.
Голова бастарда дёрнулась, разбрызгивая кровь. От правого уха остались белёсые ошмётки в клочках вырванных волос.
— Убью!
Мой мучитель швырнул куда-то огненный всполох. Вскрикнул голос рыжей и затих.
Бухнул ещё один выстрел, теперь уже «огнебоя». Но бастард прикрылся магическим щитом и опять ответил огненным всполохом.
— Вот и всё, — он отряхнул руки, — баб твоих больше нет. Пора, дорогуша, заканчивать с тобой. Слишком дорого ты обошёлся.
Шереметев наклонился надо мной. Заглянул в глаза и улыбнулся.
— Приятно убивать врагов лично. Твоё последнее слово? Ах да, ты же не можешь говорить. Тогда обойдёмся без этого. Бонжюр, мусью!
Идиот, «бонжур» это «здравствуй»! Но тут же мне стало не до языковых нюансов — бастард охватил воздух ладонью, и в его руке появился клинок из нитей эфира. Оскалившись, он направил невидимое лезвие на меня и с усилием воткнул в грудь.
Моё сердце остановилось на полутакте. Ту…. и всё. В глазах начало темнеть, и я понял, что умираю.
— Прощай, французик.
Бастард выпрямился и плюнул мне в лицо. Последнее, что я увидел, прежде чем умереть, — как он перешагнул меня.
Там, за последним порогом, не было ни туннеля, ни лестницы, ни врат с архангелом. Вместо этого я стоял один в серой мгле. Позади тёмной стеной молчал голый лес, без единого листочка на ветках. А впереди начиналось поле — сухая ломкая трава, тишина и клубящиеся белые пряди тумана. Никого, кроме меня, ни звука, ни шевеления. Я бы сказал — мёртвая тишина. Только, боюсь, хозяйка этого места не одобряет каламбуры.
— Почему же не одобряю?
Я обернулся на голос. За левым плечом стояла женщина. Бледная кожа, серые пронзительные глаза, длинное платье. И неуместный здесь венок из ромашек на голове.
— Хорошая шутка всегда к месту. Но все пришедшие сюда сами не хотят смеяться.
