только моё удивление дало ему уйти из под накинутой «сети». Под неё попал Чупаня и запищал ещё громче, заваливаясь на пол и снося собой невысокий буфет.
В крепкой с виду мебели задребезжала посуда, дверцы распахнулись и шикарный комплект императорского завода полетел на голову обездвиженного демона.
Сэл ловко вильнул в сторону и бросился к ряду духовок, на разделочном столе у которых красовался внушительный набор тесаков. Я бросил ещё одну сеть, бродяга опять увернулся, хотя это тоже считалось почти невозможным. Не в таком тесном помещении!
Коса послушно легла в мои руки и я начал жатву. Преимущественно кухни и всего её содержимого. Я только и видел, что подпрыгивающую бороду, смешливые глаза и разлетающуюся щепками мебель.
Шустрый мужик меня обхитрил, выманив от двери и как только представилась возможность, юркнул в неё, перепрыгнув пыхтящего демона со словами «спасибо за угощение».
Меня же охватил нешуточный азарт. Желание убить наглого бомжару прошло, но вот поймать только усилилось. Так что я с боевым кличем «куда ля?» бросился следом, круша всё, что попадалось под руку.
Сэл как дикий сайгак пересек коридор и выскочил на улицу, ту же свернув к парку. Его балахон мелькал между деревьев, будто дразня. Как я не ускорялся, сократить расстояние между нами не удавалось. Зараза, точно нечисть какая-то.
Мы попетляли между толстых стволов, проскочили пруд и оттуда Сэл припустил к яблоневому саду. Вот у воды я притормозил, пропахав ушастыми тапками землю. По центру пруда гуляла волна, явно указывая на наличие там кита, не меньше.
— Ты то кто ещё? — возмутился я в ту сторону.
Но ответ услышал с другой. Баритон разнесся над водой, услужливо поясняя:
— Она безобидная, людей не жрет, но советую не орать на неё. Характер, увы, с годами лучше не становится...
— Да вы издеваетесь, — я плюнул, но не в воду на всякий случай и, оставив тапки в распаханной земле, кинулся ловить ещё одного с характером.
Что там за бодипозитивная русалка живет, потом разберусь.
Сэл уже добрался до сада и успел сорвать яблоко, чавкая им прямо во время бега. Встреча с ещё одним неизвестным обитателем родового гнезда меня немного остудила, так что я понял тщетность погони. Бородатый явно развлекался, уйти от меня для него не представляло никакого труда.
Оставался обманный маневр. Я запнулся о торчащий корень, улетел в ствол, треснулся об него и с отчаянным воплем грохнулся под прикрытие травы на нескошенном участке. И затих, ожидая.
Чавканье стихло, как и топот ног. Раздалось тихие осторожные шаги.
— Хорошая попытка, но ты, сиятельство, не учитываешь что я вижу твое состояние. Ты в порядке, разве что зуб завтра болеть будет...
Да что это за черт? Я потрогал языком зубы, но не почувствовал надвигающейся боли. Ну хоть узнал кое-что о Сэле. Видит он, значит... Я так и остался валяться, уставившись в черное небо. Сверху начал накрапывать дождик.
— Может договоримся? — я протер лицо и задрал голову назад, в сторону голоса.
Ничего в темноте и сквозь траву я не разглядел. Но ответ всё же получил.
— Может и договоримся.
Я ждал продолжения, но его так и не последовало. Ни одного звука или шороха не раздалось. Поднявшись, я увидел, что сад пуст. Бродяга снова испарился, оставив только огрызок неподалеку.
Надо выбирать иную стратегию.
Адреналин отпустил, я начал замерзать, лежа на земле босой и в халате. Думая о том, что опять придется идти в душ, я вернулся на кухню. Чупаня так и лежал на полу, под действием печати. Вращал глазами и сопел, подергивая длинными бровями.
Вокруг несчастного демона с сочувствующими лицами собрались Ларс, Еврипий и Герман. Судя по шушуканью, доносящемуся сверху лестницы, юная часть домашних тоже поднялась от шума.
— Ты чего буянишь то? — озвучил общий вопрос граф, поднимая с пола разбитую бутыль и с сожалением разглядывая её.
— А это что, — монах заметил ночной наряд камердинера и схватился за подол, хохотнув: — Ночнушка чтоль?
Швед залился гневным румянцем, выдернул из рук Еврипия ткань и, вскинув подбородок, вылетел из кухни. Остальных я сам отправил по спальням, просто отмахнувшись вместо объяснений.
Освободил демона, пообещал что его ждет долгий разговор и лучше бы ему перестать изображать необходимость переводчика. И отправился в душ. Больше ошибки в виде выхода из своей комнаты я не совершал. Так и вырубился голодным.
Но с горячей надеждой на сытный и вкусный завтрак, сразу как проснусь.
Проснулся я, ясное дело, не от божественных ароматов еды и ласкового приглашения к столу его сиятельства. А от вопля, что заставил звенеть всё стекла в доме.
Безошибочно определив источник ультразвука, как княжеский, я душевно зевнул и потянулся. За окном было не то чтобы светло, светло-серо. Похоже, что шторм принес затяжные дожди и привычную питерцам погоду.
За дверью кто-то пробежал, усердно топоча, затем что-то разбилось и снова завопило.
Я флегматично наблюдал за пушистым и усатым мотыльком, бьющимся о стекло с этой стороны. Ну куда тебя несет, дурной? Там мокро, холодно и...
Грохнуло что-то более весомое, чем посуда. Похоже, уронили шкаф. Следом заскрипело. Понятно, Меньшикова там похоже баррикадируется. Вмешаться или дать выпустить пар? Я прислушался, шум прекратился, только бормотание какое-то едва слышалось. Камердинер пытался уговорить Яну выйти.
Быстро одевшись, я пошел спасать всех. Ну хотя бы бледного шведа, что маячил у двери княжны и скребся в неё. Я отправил его вниз, организовывать завтрак и коротко постучал.
— Кто там? — как ни в чем ни бывало спросила девушка.
Но очередной протяжный скрип выдал её. К шкафу присоединялась кровать.
— Яна, я это. Илья. Ты у меня дома, всё в порядке. Пойдем завтракать.
Я приготовился к долгому ожиданию, судя по количеству перетасканной мебели. Поэтому сильно удивился, когда из-за двери уже не заскрипело, а отчетливо треснуло и она распахнулась.
Удержаться от смеха мне помог только немалый опыт с женщинами. С ними вообще лучше лишний раз не ржать, особенно по поводу внешнего вида. Фрося, мелкая засранка, переодела её светлость в натуральную ночнушку. Где девчонка достала такой раритет, уж не знаю.
Безразмерная, на пять бабулек, кремово-старушечьего цвета и в таком количестве рюшей и кружев, что было похоже на поплывший на жаре свадебный торт. Рукава свисали как у смирительной рубашки, а подол успешно подметал пол. Мало того, на голове у княжны был миллион криво заплетенных косичек.
— Ты! — Меньшикова указала на меня рукой,
