к выходу, но не удалось мне пройти и пару шагов, как следователь тихо, но четко с некоторой насмешкой проговорил:
— Заместитель доктора Осмота по делам особо опасных пациентов в психиатрической больнице № 18,— эти слова словно ударили в самое сердце. Я остановился и лихорадочно обернулся на посетителей, чтобы убедиться, что никто не услышал слов Алексея. Следователь же, заметив мою прекрасную реакцию улыбнулся. — Так вас именуют в отчетах?
— Вы сейчас стоите на грани моего сумасшествия, — меня одолевал гнев, что полностью исказил мой голос до подобия адского пламени.
— Присядьте же, — наигранно учтиво предложил следователь и ехидно заметил. — Сумасшедшему плохо стоять на своих ногах.
Не глядя на него, я сел и сдерживал себя, чтобы не наброситься на своего собеседника.
— Вот и официант, — Алексей добродушно повернулся к персоналу. — Мне, пожалуй, ваш салат «Алая месть». Что в него входит?
— Винегрет, зелень, морковь, политые сверху особой заправкой из пармезана и специй.
— Замечательно.
— Что-нибудь еще?
— Бокал вина, — здесь следователь ответил как-то сторонне, будто бы не намеревался всерьез дополнять свой заказ. — У вас довольно большой выбор, так что возьму этого, — он указал на меню. Официант все подробно записал.
— А вашему приятелю? — служащий ресторана услужливо посмотрел на меня, но встретив мой гневный взгляд, тут же отвернулся обратно к Алексею.
— Мне чаю, — с трудом ответил я.
— К… Как вам угодно… Прошу вас подождать.
— Конечно! — следователь ободряюще махнул на прощание официанту рукой. — Вы напугали его своим видом! Как так?
— Откуда вам известно?
— Обычное копание, — уклончиво отвечал Алексей.
— Я вас спрашиваю конкретно- откуда? — мне казалось, что из носа выходят клубы пара.
— Самый банальный вариант, до которого вы никогда бы не догадались. О вас я узнал, связавшись с тем, кто вам продал вашу квартиру. Он же поведал мне примерно откуда вы прилетели. И так шаг за шагом я дошел до самого вашего географического начала, собрав по пути корзинку интересных фактов. Но, опять же, мне кажется, теперь вы сможете, наконец, ответить на вопрос. Кто убил Ньепса?
— Тот, о ком вы даже не знаете, — с ненавистью и вызовом произнес я. Чувствовалось в моем голосе, что рассудок мой медленно отходит на второй план. — И больше не узнаете.
Алексей впервые перестал улыбаться и вопросительно-серьезно взглянул на меня. Прямо в мои гневные глаза и, кажется, осознал, насколько близко было мое сумасшествие. В нем что-то переменялось, он испугался, и его лицо так же быстро менялось в своем выражении, как темы нашего разговора: кажется, все старается уйти от главной нити, но безнадежно возвращается обратно к исходному вопросу. Видя испуг Алексея и его перемены, я ощутил плавное остывание. Гнев уходил, довольный доведением оппонента до такого же жалкого состояния. Теперь мы, наконец, были с ним на равных. Следователь бессмысленно попытался вернуть инициативу, однако больше его глаза не встречались с моими.
— Вот оно как… Даже интересно стало, скажу я вам. Неужто наш преступник закончил так бесславно?
— Вы правда считаете, что это он?
— Разумеется! — уверенности в его интонации не чувствовалось. — Преступник после своего террора скрылся, значит, готовился к новому акту. И вот смерть Ньепса! Таинственная и туманная, в которой неизвестно даже, как умер старик. Разве тут может быть замешана одна лишь природа со своим старением? Нет! — его красноречию чего-то не хватало. Было видно, что Алексей теряет нить своего же повествования, находясь в состоянии паники. Его глаза быстро бегали по посетителям. — Тут точно замешан кто-то. Точно…
— Вы не убедили меня, — твердо и грозно произнес я. — Вы не уверены в своей правоте. Для вас это губительно. Теперь я понимаю, что весь наш разговор оказался бессмысленным. В нем мы ничего не вынесли, кроме того, что вы лишь детективная крыса, что копает под тех, кто никак не связан с настоящим преступлением. Вы пустой, как и ваши аргументы.
Алексей, униженный и оскорбленный, сидел в полном смятении. Он стремительно потерял свою инициативу, на которую всегда надеялся и теперь беззащитный старался избавиться от этого позора пустыми вопросами и ответами.
— Думаю, нам больше не о чем говорить. Да и вы не посмеете что-либо сказать.
— Посмею! — Алексей пересилил себя и громко воскликнул. — Я докопаюсь до истины. На мне держится весь город! Вся правда у меня на руках!
— Смотрите, чтобы эта правда не оказалась водой, потому что Пивоварня безнадежно ускользает от вас.
Алексей слегка улыбнулся. Эта улыбка показалась мне не отчаянной, а, скорее, безнадежной, будто бы невезучий прохожий, случайно попавший на проезжую часть, встречает на своем пути грузовик и вместо испуга принимает смерть, понимая, что на этом его история подошла концу так глупо, уныло и банально. Только этот следователь жив, а от этого еще хуже. Еще чувствительнее ощущается правда, сказанная мною, и я увидел, как невольно рука его потянулась к невидимому предмету на столе.
К нам подошел официант. Он скромно и тихо положил наши заказы и быстро удалился. Первым делом Алексей взял бокал вина и выпил его, поморщившись. Я наблюдал, как следователь поедает нехотя салат, а затем с жадностью делает глоток алкоголя. Это было одновременно и завораживающим зрелищем, словно перед тобой дикое животное, борющееся за существование, и отвратительной сценой беспамятного пьянства, где во всем поведении актера видится искреннее желание уйти в неведомый мир, отстраненного от настоящего. Однако, чем глубже герой вступает в алый лес, тем дальше от него отдаляется его душа, полная амбиций, надежд и мечтаний. Сейчас передо мной происходило самоуничтожение, которое казалось обыкновенным наслаждением вина, но в глазах виднелась безнадежность. Эта сцена являлась единичной, но, кроме того, она была истоком начала бурного течения рек горя и пьянства, которые, смешиваясь, приводили к бескрайнему морю бессмыслия и одиночества. Таков конец у каждой бутылки вина, если рука, взявшая ее, не способна так же крепко взять свое сердце.
Понимая, что разговор закончился, я встал и направился к выходу. Алексей только печально взглянул на меня и снова принялся за алкоголь. Я оставил деньги под кружкой чая, от которого отпил пару глотков, и вышел на улицу, вспомнив, что сегодня у меня выходной, а произошло уже неприлично много для спокойного дня.
Ступая в обратном направлении, я думал о том, куда же идти дальше. Передо мной был выбор, однако над всеми вариантами возвышалось одно единственное глобальное решение, которое, пожалуй, погубило не одну сотню, но с другой стороны, спасло миллионы. Пойти и остаток дня пролежать на кровати. Это было настолько заманчивое предложение, от которого сложно отказаться, что мои ноги сами по себе свернули в
