Блюдо оказалось неплохим, и Тирр съел немного, хоть и не был голоден. Пока Марго мыла посуду, маг пошел в комнату, где лежали его вещи, порылся в котомке и извлек шкатулку с зачарованными вещами: он вспомнил, что среди могущих еще когда-то пригодиться двеомеров был положен один, уже ненужный. Память не подвела: кольцо действительно оказалось здесь, в свое время Тирр просто не удосужился его оттуда убрать.
Он вернулся на кухню, взял девушку за руку и вложил в нее свой подарок.
– Марго, должен тебе сказать, что меня очень поразила твоя забота и твоей семьи. Возьми это как знак моей признательности.
Она приоткрыла рот и подняла брови в немом восторге, увидев у себя на ладони витиеватое серебряное кольцо с крупным гранатом.
– Какая красота, – восхитилась Марго, – никогда не видела такой искусной работы!
– Еще бы, ведь свирфнеблинов, сделавших его, в этом мире нет. Я рад, что оно тебе понравилось.
Глаза девушки загорелись от внезапной догадки:
– Оно волшебное?
– Вообще-то да. С его помощью я раньше учился правильно формировать сгустки пламени, но уже давно освоил это в совершенстве. Так что по большому счету теперь кольцо – всего лишь украшение, сослужившее мне свою последнюю службу, став подарком.
Марго надела драгоценность на палец и вытянула руку, любуясь.
– Как у нас говорят, «прелесть».
Она чмокнула Тирра в щеку:
– Мне надо ехать. Возьму конспекты у кого-нибудь и буду догонять сегодняшние лекции. А вечерком еще к тебе загляну, ты не против?
– Конечно же, я буду рад, – ответил маг, пытаясь сообразить, что такое «конспекты».
– Все тогда. Не скучай. О, придумала.
Марго подошла к объемистой черной штуке на тумбочке в углу комнаты взяла лежащую на нем черную коробочку:
– Вот это телевизор. Он не плоский, просто потому что немного устаревший. Это пульт от него. Направляешь его, нажимаешь вот тут – и он включается. Я тебе включу канал с познавательными передачами, смотри, учись. Только, пожалуйста, не лезь к розетке!!
– Ладно, – кивнул Тирр.
Когда Марго ушла, он несколько минут смотрел, как на лицевой поверхности ящика у стены бегают мыши или какие-то похожие зверьки, и слушал голос невидимого рассказчика, вещающего о жизни этих существ. Но на большее время терпения не хватило: в душе закипела злость. Мыши? Мыши?! Да за каким чудом они ему сдались!! Гребаный телевизор вначале дал иллюзию невероятного могущества, а затем… затем обломал так, что дальше и жить не очень хочется. Тьфу! Мыши!! Гори они ясным пламенем!!
Машинально Тирр выбросил в сторону телевизора руку с растопыренными пальцами и уже ощутил знакомый зуд, но глас разума взял свое. Конечно, было бы здорово окатить проклятый ящик огнем или просто шваркнуть им о стену, но если уж силы начали возвращаться, стоит их потратить чуть разумнее, например, на собственное исцеление.
Он направил на телевизор пульт и принялся жать кнопки, чтобы он потемнел и заткнулся. Но, видимо, что-то не то нажал, потому что мыши исчезли, а вместо них появились бегущие люди в одинаковых одеждах и с палками в руках. Они кричали что-то, убегая в заросли высокой травы, то и дело слышался дробный стук, то у одного, то у другого на спине появлялись пятна, после чего человек падал и оставался лежать.
Тирр догадался, что видит солдат и войну, ведущуюся необычным способом и необычным оружием, и это его заинтересовало. Непонятно только, а где другие, вражеские солдаты? И, йоклол возьми, как так получается, что солдаты гибнут один за другим, а тот, который с видеокамерой, все живой да живой? И главное, почему его так интересуют детали смерти этих воинов? Должно быть, снимает враг.
Тут направление поля зрения изменилось, рывком, мгновенно, и теперь на скрижали виднелось только затянутое дымом поле. Внезапно из клубов дыма выскочили с ревом два не то чудовища, не то повозки с множеством колес, обмотанных гибкой лентой, с серым цветом шкуры и небольшими черными крестами. На верху каждого установлены длинные штуки, подозрительно напоминающие пушки на виденном ранее корабле.
Наблюдая за повозками, маг отдал должное изобретательности людей. Ленты на колесах – идея гениальная. По перепаханному полю мчатся как солнцеглазы по ровной дороге, оно и неудивительно: сами себе ровную дорогу стелют. И вес просто огромный: покосившийся набок грузовой солнцеглаз, попавшийся на пути одного из них, был смят в лепешку, словно таракан под сапогом.
В этот момент спереди на одной повозке часто-часто засверкал огонь, послышался стук. На телевизоре, или, может быть, в нем, вновь появились солдаты, и еще двое упали. Снова повозки, пламя из пушки, дым и грохот, взметнувшаяся вверх земля, еще двое падают, сраженные наповал. Стальные громадины гонятся за убегающими солдатами и вот-вот настигнут, но тут сбоку из кустов выползает наперерез еще один монстр, похожий, но другого цвета, поменьше, немного иных очертаний. Вражеский.
Тирр зачарованно наблюдал, как появившийся экипаж вступил в бой с двумя первыми. Грохот и пламя из пушки, затем один из серых получает дыру в боку, исторгает из себя огонь и дым, останавливается. Через верх наружу спешно выбираются сидевшие внутри люди. Стальной монстр начинает гореть, еще больше заволакивая поле черным тяжелым дымом. Две повозки – вторая серая и коричневая – начинают кружить вокруг горящего.
Носитель камеры волшебным образом переместился куда-то в темные недра одной из повозок, где солдаты, управлявшие ею, кричали друг другу в целом понятные слова, сложенные в непонятные фразы, выглядывали через узкие бойницы наружу и крутили странные круглые механизмы. Тирр быстро уяснил суть происходящего: коричневый танк, меньший и с тонкой пушкой, атаковал сбоку и пробил один из двух серых в борт, но второй развернулся к нему передом, пробить его спереди коричневый не мог. Оказывается, у этих повозок есть панцирь, способный выдержать даже удар пушки.
И вот теперь меньший из двух монстров пытался обойти противника сбоку, при этом уклоняясь от ответных выстрелов. Видимо, серый пробьет его даже спереди. Серый поворачивался следом, не желая подставлять под удар уязвимые бока.
Бой, вероятно, должен был закончиться поражением меньшего, Тирр хорошо видел это и по накалу страстей, и по лицам людей в коричневом. Один из них кричал другому, по имени Таран, или о чем-то под названием «таран», трудно понять. Но человек с камерой все чаще прыгал из повозки наружу, показывая зловеще поворачивающуюся пушку «серого», и внутрь, показывая предельное напряжение людей в «коричневом».
И в самый критический момент, когда стало совершенно ясно, что «серый» поворачивается сам и поворачивает пушку слишком быстро, а «коричневый», убегая вокруг него, все же не успеет, какой-то солдат из тех, за кем гнались «серые», подполз и бросил под колеса вражеской повозки предмет, похожий на бутылку. Снова грохот, лента рвется, слетает с колес, «серый» замирает, но продолжает поворачивать пушку. Однако теперь коричневый успел увернуться от выстрела и сам выстрелил в ответ, пробив в борт. Серый танк замер, гулко грохнул, а затем навершие вместе с пушкой отлетело в сторону. К небу взметнулся столб пламени.
Пока солдаты-пехотинцы и выбравшиеся из повозки обменивались приветственными жестами, маг задумчиво постукивал пальцами по пульту. Да уж, эти бронированные повозки – не какие-то там колесницы, а пушки в деле весьма впечатляющи. Будь Тирр в добром здравии и полон сил, он бы еще мог с таким чудовищем потягаться, но его обескуражило то, что подобная мощь дается просто так, не по милости бога, без врожденного таланта и многолетних тренировок. Залез внутрь такой передвижной крепости – и все, ты ужас, несущийся по полю боя. Воплощение бога войны. Правда, только до тех пор, пока кто-то другой не залезет в другую такую повозку.
И хотя передача по большей части показывала разговоры людей, позже Тирру посчастливилось увидеть нападение летающих рукотворных птиц на длинную вереницу серых бронированных повозок и грузовых солнцеглазов. Крылатые механизмы с воем и ревом неслись вниз, выпуская длинные потоки светящихся огоньков, а люди в серых одеждах выпрыгивали из машин и бежали прятаться в лесу и придорожной канаве, на дороге загорались все новые и новые бронированные экипажи. Потом серые, стреляя вверх из скорострельного оружия, сделанного из нескольких тонких пушек, подожгли одну птицу.
Человек с камерой внезапно очутился внутри нее, а камера – у самого лица человека, управлявшего ею. Искаженный хриплый голос кричал, веля прыгать, но горящая птица, неумолимо приближаясь к земле, снова разворачивалась в сторону длинной колонны серых. Солдат в птице в отличие от того, кто ему приказывал, видимо, не идиот. Дураку же ясно, что выпрыгнуть и упасть с высоты значит гарантированно убиться, люди не владеют колдовством левитации в принципе, а даже случись чудо и смерти удастся избежать – внизу враги. А просто отлететь чуть подальше, снизиться, заставить птицу сесть на землю и спокойно выбраться наружу – ума не хватило. «Не идиот» – еще не значит «умный».
