– Настучать на друга или нет? Брось, Серый. Это бесполезно. Закон, говоришь? Понимаешь, сама формулировка «и» неверна. Или закон, или справедливость. Закон – неэффективная система для того, чтобы можно было без труда управлять серыми массами граждан, только и всего. Ледокол кто? Криминальный авторитет, имеющий массу грехов на душе. И что, Серый, и что?! Ничего! Мы с тобой знаем это, но Ледокол ходит на свободе. И посадить его никто не может.
– И ты с ним связался!!
– Ну да. Серый, пойми одну простую вещь. Бороться с мафией невозможно. Посади Ледокола или убей – появится новый. Менталитет такой у нас. И сам термин – вор в законе – исключительно наш, русский. Я понял это раньше тебя, только и всего. И ты поймешь рано или поздно, когда разочаруешься в законе, который так чтишь. И потому, если я не могу бороться с Ледоколом и им подобными по закону – что ж. Я буду им помогать бороться с такими же, как они сами. Да, я ссучившийся мент. Но моя совесть чиста. Я делаю, что могу и как могу. Когда Ледокол убивает какого-нибудь жулика за какой-нибудь проступок, или убирает конкурента по моей подсказке – это и есть торжество справедливости. Да, я продался. Но в нашем обществе минус один криминальный элемент каждый раз, когда один преступник убивает другого. И если я не могу по закону сажать в клетку навсегда таких – ладно. Я буду помогать одним убивать других.
– Киря! Это же неправильно!! А наркотики – Ледокол уже и за дурь взялся? И ты ему помогать будешь?!!
– Наивный… Что ты имеешь против наркотиков? Нет, я понимаю, что из-за такого хобби Лили у тебя к ним неприязнь, но с точки зрения процветания нашего вида они необходимы. Каждый сдохший от передоза наркоман улучшает генофонд человечества, убирая из него собственные ущербные гены. Неправильно, говоришь? Ты не видишь леса за деревьями. Твой давний друг оказался продажным ментом, которых ты, как я хорошо знаю, ненавидишь. Но это ли твоя наибольшая проблема? Среди твоей потенциальной родни – убийца, живущий в доме убитого им человека. Манипулирующий твоим потенциальным тестем, что мы уже доказали, и как гипотеза – не только им. В считаные дни добившийся того, чего ты сам, честный, правильный мужик, добиться не можешь. А все потому, что у него перед тобой есть колоссальное преимущество: отсутствие совести. Что делать-то будешь, Серега? Ничего? А скоро Маргоша выйдет замуж за него, это вполне возможный вариант. Потом ее отец составит завещание в пользу Теодора или Марго. И умрет. А еще до этого умрут другие. В том числе твоя Лилька.
Сергей молчал, и голос Кирилла стал жестче:
– Да-да, старый мой друг. Твоя Лиля в любой момент может умереть на пару с братом, просто для того, чтобы не делить наследство отца на троих. Чтобы все досталось Марго, а точнее – Теодору. Вот представь себе, что сейчас у тебя в кармане звонит телефон, и Марго со слезами сообщает тебе, что Лили больше нет. Умерла. От сердечного приступа. Что делать будешь? Пойдешь, надерешься с горя и покатишься по наклонной? Или просто попытаешься забыть и жить дальше? Потому что твой закон никак тебе не поможет. Даже отомстить не сможешь по закону. Возьмешь пистолет и пойдешь квитаться по справедливости, но поперек закона – вот все, что тебе останется, если кишка не тонка.
– Замолчи!!
– Что, Серый? Слишком страшно звучит? Так ведь это ничуть не фантастика. И вот тут – о, какое счастье! – оказывается, что твой друг, ну или может быть, бывший друг – продажный мент на побегушках у криминального авторитета. Пути которого, к твоей вящей радости, пересеклись с путями Теодора.
– Хватит!! Вот что, Киря, я тебе скажу! Не лезь в это дело! Я сам с этим разберусь!
– Ты забываешь, что Марго и Лиля – подруги моей Наташки и мои тоже. Сестры моего друга. Мы с ними знакомы дольше, чем ты с Лилькой. Меня это касается не меньше, чем тебя. Слушай, Серега. Я знаю, что открытие тебя не радует. Никто не хочет иметь в друзьях продажного мента, и если наша дружба сегодня закончилась – я пойму. Но давай сделаем так. Мы отложим наши личные разборки на потом, а пока, как в прежние времена, объединимся против общего врага. Который хуже и меня, и Ледокола, и всей его кодлы, вместе взятых. Потому что Ледокол – он хотя бы понятия чтит, на мокрухи не идет и по беспределу не работает. А этот Теодор – совершенно отмороженный тип. У него есть возможность без напряга убирать всех, кто ему мешает, но нет совести, которая удержала бы его в узде. Это чудовище.
Сергей с шумом выдохнул и уже спокойнее сказал:
– У тебя нет никаких доказательств. Я понимаю, что три сердечных приступа при странных обстоятельствах – слишком дикое совпадение, но все же… Больше у тебя на него ничего нет.
– Серьезно? Ладно. Он убил хозяина того дома, где сейчас живет. Я этого своими глазами не видел, но точно знаю, что за домом у забора есть свежая могила. И точно знаю, кто в ней лежит. Охренеть, правда?
Сергей быстро обдумал услышанное и сказал:
– Так это все меняет. Доказательство, после которого гребаному итальянцу из монастыря будет очень трудно вывернуться из…
– Ага, щас. Два раза. Серый, ты вначале постановление на обыск получи, не имея на то ни малейших оснований. Знаю, я по глазам твоим вижу, что ты задумал. Залезть втихаря и откопать труп, а тогда дело неизбежно заведут… Но это, дружище, уже не по закону, сторонником которого ты себя мнишь. И потом – не вариант. Доказать еще надо, что убийца именно Теодор. А учитывая расположенность к нему отца твоей Лильки, у него точно будет хороший адвокат.
– Наверное, ты прав. Но опять же – а как ты докажешь, что убитый умер от руки Теодора? С чего такое предположение?
– Никак. Но это еще не все. Мне известно, что вчера вечером Теодор убил еще четверых людей. То есть я не видел это лично и не имею прямых доказательств, но все четверо были убиты холодным оружием. Из коллекции Николая Михайловича казацкая шашка или та катана, что он привез из Японии, не пропали случайно?
– Откуда ты знаешь?!
– Серый, не задавай мне вопросов, на которые ты не хочешь знать ответы. Послушай меня. Это дерьмо может закончиться, если ты мне поможешь. Теодор, или кто он такой, перешел дорогу очень серьезным людям, по сравнению с которыми Ледокол – так, шантрапа из подворотни. И весьма круто перешел, по мозолям. Всего в этой истории уже девять трупов. Пострадать могут невиновные, включая твою Лильку. Сделай так, чтобы завтра Марго не находилась дома у Теодора. О, завтра же игра у нас должна быть, у Стаса выходной и у тебя выходной вроде. Отличный повод.
Сергей засомневался. Все, что говорил Кирилл, звучало разумно, но… Он привык верить Кириллу, как верил все пятнадцать лет, которые они были знакомы. Как верил в то, что Киря – честный, правильный мент. И вот чем оно кончилось. Что ж, в этот раз он не поверит. Просто из принципа.
– Я вначале сам разберусь. Все, что ты сказал, звучит достоверно, но никаких доказательств против Теодора, как ты сам и признал, у тебя нет. Иногда дорогу криминальным авторитетам переходят случайные прохожие, знаешь ли. Да и потом… вызывать приступы на расстоянии – ты сам понимаешь, как нелепо это звучит?!
– Знаю. А взлетающие пешеходы с дымовыми шашками, бесшумные аутодафе, открытые без взлома двери и прочая хрень – это как? Тоже нелепо. И все здесь, неподалеку произошло, вокруг нас, можно сказать. Словом, как знаешь, только не затягивай с этим.
Кирилл повернулся и зашагал обратно к дому, а Сергей молча смотрел ему вслед. Привычное «пока» как-то странно застряло в горле. Киря, Киря… обычный продажный мент. Куда мир катится.
В этот момент тот обернулся и негромко сказал:
– И это, Серый… Будь осторожен. Те четверо – они все были вооружены, и минимум двое из них стреляли. Не помогло.
– Я буду, – мрачно кивнул Сергей и пошел к остановке.
Внезапно его сердце ушло в пятки: в кармане раздался телефонный звонок. Но это оказалась не заплаканная Марго, а всего лишь Стас.
* * *
После стычки с бандой Лешего Тирр отсыпался весь день, проснувшись только пару раз, чтобы поесть, и всю ночь. Марго позвонила родителям, сообщив им, что после университета будет у Теодора, и какой-то старосте в университет и сказалась больной.
– Помнится, всего два каких-то дня назад кто-то упрекал меня, что я вешаю лапшу на уши твоим родителям, а теперь сам поступает так же, – заметил по этому поводу маг.
– Между прочим, я делаю это для твоего блага, если ты вдруг не заметил, неблагодарный!
– Я делал то же самое с той же целью – для своего блага, разве не так?
– Трудно бывает объяснять очевидные вещи, особенно дроу, – печально вздохнула Марго, – понимаешь, иногда приходится делать не очень хорошие вещи, чтобы добиться хорошего результата. Я сказала папе и маме неправду, но поступила так не ради своей выгоды, а чтобы не бросить тебя, раненого, без присмотра и сохранить все произошедшее в тайне. В этом разница.
– Значит, если плохой поступок сделан не для себя – то он уже не такой плохой?
