– Много, Жень, много. За всю историю можно насчитать больше пяти десятков ханов и беклярбеков, и у каждого был свой верховный шаман, а то и не один. В том смысле, что одного шамана могли поменять на другого, другого на третьего и так далее. Сам понимаешь, каждый стремился быть поближе к владыке, так что недостатка в кандидатах не ощущалось. – Аесарон засмеялся. – Столько лет прошло – а ничего ведь не изменилось, а?
– Скажи, Аесарон, а были ли среди кандидатов Великие?
– Жень, ты всерьез считаешь, что я не копал в этом направлении? Да как только речь о Хозяине общины зашла – сразу и начал освежать в памяти всю историю.
– И что же удалось накопать? – терпеливо спросил Угорь.
– Ничего. Не было ни одного Великого Темного.
– Ну как же? – усмехнулся Евгений. – Дог-то был!
– А кто тебе сказал, – с хитринкой в голосе поинтересовался Аесарон, – что Дог был Темным?
Угорь натуральным образом поперхнулся. Да, действительно, год назад он так и не смог найти в легендах определенного указания на цвет Первого Шамана. Его деяния были настолько разнообразными и неоднозначными (во всяком случае, в глазах людей, записавших легенды), что сказать наверняка Евгений бы поостерегся.
– Ты чего замолчал? Все узнал, что хотел, а?
– Еще два вопроса, Аесарон, – справился с эмоциями руководитель районного Ночного Дозора. – Если позволишь, конечно.
– Валяй!
– Как погиб Дог?
– Вот чего не знаю, того не знаю! Видно, не сдать мне экзамен, а?
– Ладно. А кто такой Черный клокочущий господин, который заставил верховного шамана Бохоли-Хару, Высшего Темного, плясать на скале?
– Откуда про него знаешь? – как-то сразу напрягся глава Дневного Дозора.
– В бурятской сказке о нем говорится.
– В сказках много чего говорится. Я и такие читал, где сказано, что это Бохоли-Хара кого-то плясать заставил, а не наоборот. А еще другие читал, в которых точно указано, что за скала, где находится. Три самых точных и самых разных места в трех разных концах Бурятии! Каково, а?! Дескать, до сих пор там Пляшущий шаман бьет колотушкой в бубен и притопывает. Вот только ни на одной из трех скал нет Пляшущего шамана. Я лично проверил. Так что враки это все!
– А у Черного клокочущего господина есть какое-нибудь другое имя? На сумеречное даже не надеюсь, но хотя бы человеческое – кетское, монгольское или бурятское?
Аесарон помолчал.
– Нет имени, Жень. Перевести на бурятский я тебе, конечно, могу. Хара баргыя тоен – так это звучит в сказках, которые на родном языке. Только это ничего тебе не даст. Ну, – совсем другим, приподнятым тоном проговорил Высший Темный маг, – ты закончил? А?!
– Закончил, Аесарон. Спасибо за ответы. Надеюсь, Ночной Дозор ничего тебе не должен?
– Ночной Дозор? – удивился руководитель Темных. – А разве ты не для себя спрашивал? Не как частное лицо, а? Расслабься, никаких претензий я к тебе не имею.
Евгений не соврал – его мозг действительно закипал, пытаясь усвоить, структурировать и проанализировать информацию. Почему он так тянул? Почему раньше не подал запрос в новосибирский архив? Может, если бы он сам прочитал тот сборник, многое стало бы ясно? Ведь Артем всего лишь пролистал сказки, а не изучал, как привык это делать Угорь. Ох, как много всего требовалось узнать!
Тяжко, в несколько приемов вдохнув и шумно выдохнув, он набрал еще один номер.
– Здравствуйте, Федор Кузьмич! Рад, что застал вас на работе. Не отвлекаю?
– Лимит происшествий в нашем сонном муравейнике исчерпан до Нового года, Евгений Юрьич. Тишь да гладь. Сижу, тараканов пересчитываю.
– У вас в кабинете нет тараканов!
– А я с собой принес! Шучу, шучу, Евгений Юрьич. А то ить обратно подумаешь о старике невесть что.
Трудно давался непринужденный разговор руководителю отделения – недавние мысли о том, что он подвел участкового, все еще давали о себе знать. Но обратиться, по сути, было больше не к кому.
– Федор Кузьмич, мне Остыган Сулемхай посоветовал найти главный вопрос. Помните, я вам рассказывал?
– Энто хороший совет, – подтвердил Денисов.
– Я сегодня со многими беседовал. Много новой информации получил. Часть из нее ценности никакой не имеет – ну, разве что заполнил пробелы в образовании. Другая же часть требует осмысления. Поможете?
– Отчего же не помочь? – раздумчиво протянул пожилой маг. – Давай попробуем.
Евгений пересказал ему все, что узнал за сегодняшний день. Прибавил то, до чего дошел сам. Обозначил все слабые места, все то, что его беспокоило. Денисов некоторое время сопел в трубку, мысленно перерабатывая такой массив. Затем медленно, с растяжечкой, заговорил:
– Ну, давай загибать пальцы. Первый. Ты помнишь ли, друг мой ситный, как мы гадали в штабной палатке, кто может скрываться в Загарино?
– Помню, Федор Кузьмич.
– Я ишшо спросил Сибиряка, уж не Дог ли сидит за магическим щитом, а он мне ответил: «Мы предполагаем, что там один из его сыновей». Почему они энто предположили? На какой основе сделали выводы? – Денисов посопел еще. – Может, скажут, может, нет. Поди разбери энтих Высших… Но раз вывод сделан – стало быть, имелась и зацепка. Какая? Надо понять. Второй палец: может, ты и прав, и энтот Клокочущий господин застал момент основания большого государства. Сперва племена насильно объединили, смешали в кучу людей и Иных всех мастей – Каскет в своем «совхозе» аккурат с энтого и начал. Потом Чингисхан присоединял уже не просто племена, а цельные народы. И что получилось? А получилось, что татаро-монголы прошли всю Азию, всю Европу и шлемами воду в Атлантическом океане зачерпнули. Значит, делаем предположение, что Клокочущий был поблизости, когда Орда достигла своего расцвета, потом долгое время отсутствовал и вернулся к тому времени, когда Тохтамыш перебрался в Тайбугинский юрт, а Бохоли-Хара находился при Едигее. Для ровного счета возьмем годы от тыща двести пятидесятого до тыща четырехсотого. И где же энто он мог находиться цельных сто пятьдесят лет?
Вопрос был с подначкой, Евгений даже рассердился на секунду. Да где угодно мог находиться этот Клокочущий! Хоть в Хорезме, хоть в Багдаде, хоть в гостях у китайских императоров! Потом он застыл, наткнувшись на такую очевидную мысль, что аж дух захватило. Между столицей Монгольского государства и Европой лежали тысячи и тысячи километров. Велика земля, которая ныне считается русской!
– Возможно, я не те легенды и мифы изучал? – ворчливо проговорил Евгений. – Возможно, мне стоило вспомнить про Калина-царя и русских богатырей?
– Есть такая вероятность, р-руководитель! – усмехнулся Денисов. – Фактов у нас никаких не имеется, но по годам все замечательно сходится. Например, находился он при войске Мамая, а как Куликовская битва случилась – решил обратно вернуться. В родных краях его никто не знал, никто не помнил, забыли за сто пятьдесят лет, оттого и прозвали его не местным именем, не Клокочущим шаманом, например, а Клокочущим господином. Господином, ты заметь! То бишь Хозяином.
– А ведь есть одно доказательство, Федор Кузьмич, – подрагивая от нервного возбуждения, медленно произнес Евгений. – Оно, конечно, косвенное, но… Мне не давало покоя, почему это сын кетского шамана, остяк по происхождению, там, в общине, в Сумраке, строил себе не гигантскую юрту из драгоценных камней, не дворец, не дацан, не пагоду, а русский терем? Да он просто насмотрелся на такие терема, пока Мамаево войско по Руси шастало!
Участковый на том конце провода удовлетворенно крякнул.
– Отседова можно, кстати говоря, сделать вывод, почему у наших Высших возникла догадка о личности Хозяина. Что сам Сибиряк мог в Куликовской битве участвовать – энто вряд ли. Мал слишком был, а то и вовсе не родился. Но ить мог же его наставник или просто старший товарищ скинуть ему мысленный образ, слепок ауры колдуна, который при чужом войске в тот исторический момент был? Я Катьке своей фотографию Гитлера, ирода проклятого, показывал, когда она мала была. Вот, говорю, смотри и запоминай, кто на родину твою посягнул, кто миллионы людей на смерть, горе и разруху обрек… И Данилке, как подрастет, тоже покажу. В общем, мог Сибиряк энтот образ запомнить и признать как-то в нынешнем Хозяине тогдашнего колдуна.
– Это все, конечно, прекрасно, Федор Кузьмич, вот только все равно не дает ответа на вопрос, почему Каскет решил организовать общину именно сейчас. Что стало поводом, причиной? Для чего ему понадобилось заняться всеобщим объединением не сто лет назад и не сто лет спустя, а в прошлом году? Что изменилось, исчезло или появилось? Что его перестало устраивать или что вынудило пойти на такой шаг?
– Тут ты прав, Евгений Юрьич. У всего должна быть причина. – Участковый помолчал, и Евгению представилось, как он, сидя за столом, трет свой лоб, шевелит раздумчиво густыми седыми бровями, таращится в никуда, сопоставляя имеющиеся данные, сводя воедино известные факты и зыбкие предположения. – Нет, Евгений Юрьич, не выходит у меня. То ли мало информации у нас с тобой, то ли не тот вопрос мы себе задаем.
