– Тут ты прав, Евгений Юрьич. У всего должна быть причина. – Участковый помолчал, и Евгению представилось, как он, сидя за столом, трет свой лоб, шевелит раздумчиво густыми седыми бровями, таращится в никуда, сопоставляя имеющиеся данные, сводя воедино известные факты и зыбкие предположения. – Нет, Евгений Юрьич, не выходит у меня. То ли мало информации у нас с тобой, то ли не тот вопрос мы себе задаем.
Угорь не то чтобы расстроился, не то чтобы обиделся, но распереживался: на его взгляд, вопрос «почему именно сейчас» как нельзя лучше подходил на роль главного. Ответишь на него – и все остальное мгновенно станет ясно!
– Я покумекаю ишшо, – заверил его Денисов. – Ну и вапче – в таких делах спешить никак нельзя. Придумаю что – перезвоню.
Попрощавшись с милиционером из Светлого Клина, Евгений покачался на стуле, обхватив голову руками. Ну и денек! Легко сказать – спешить никак нельзя! Тут, пожалуй, не пошевелишься – враг нанесет новый удар. На непредвиденном направлении.
Интересно, а за что Клокочущий заставил беднягу плясать на скале? За то, что тот не пожелал освободить место верховного шамана при тогдашнем повелителе? Или причиной наказания стало что-то другое?
Легенды и мифы, передаваемые людьми из уст в уста, из поколения в поколение, и так-то изрядно приукрашивали события, а со временем еще и обрастали поистине сказочными подробностями. Примерно то же происходит сейчас со слухами и сплетнями. Флюиды в этой стране такие, что ли?
Какой неправдоподобной мощью должно обладать заклинание, рассчитанное на тысячу лет?! Сколько Силы было вбухано в него… ради чего? Ну, обратил бы Великий провинившегося Высшего в камень – чего проще? Развеял бы в Сумраке, уничтожил раз и навсегда – но нет! Ему было важно не просто победить, не просто наказать, но и вдоволь поизмываться. Тысяча лет, подумать только! «Пока не сотрутся либо камни, либо ноги…» Ладно, чего уж там, ноги-то сотрутся куда раньше. Может, лет пятьдесят-сто и продержался тот шаман на накопленной Силе, а может, только в легенде тысячелетие и упомянуто, а на самом деле Черный клокочущий господин имел в виду двадцать четыре года или тридцать три…
Евгений расцепил руки и выпрямился. Ничего подобного.
Аесарон обмолвился, что лично проверил все три скалы, упомянутые в разных сказках. Проверил. Лично. Значит, не подвергает сомнению срок наказания. Значит, пытался найти несчастного и… И что? Освободить? Спасти? Или просто убедиться в его существовании?
Глава Темных в означенных местах никого не нашел. Означало ли это, что легенды все же лгут? Или срок наказания благополучно истек? Или не благополучно, а просто Пляшущий шаман развоплотился от истощения? Или заклятье удалось кому-то снять?
Или Аесарон не там искал?
* * *
На всякий случай Евгений еще раз оглянулся и посмотрел сквозь Сумрак. Проступила радужная пленка нескольких охранных сфер, защищающих от проникновения в кабинет руководителя Ночного Дозора. Вспыхнули светлячки служебных заклятий, наложенных на сейф и ящик стола. Заискрились по периметру прямоугольники окна и двери. Все в порядке, можно спокойно отправляться в патруль.
Угорь отвернулся, спустился по ступенькам крыльца и мгновенно почуял сильного Иного, который пока был далековато, но направлялся явно в эту сторону. Сжав в кармане пальто боевой жезл, оперативник решил не заставлять гостя ждать и пошагал навстречу. Сыпал легкий снежок, морозило, фонари утаптывали ярким электрическим светом проезжую часть и невольно рождали за сугробами вдоль обочин непроглядно черную, густую, лениво шевелящуюся тень.
«Полутона, полутона… – размышлял Угорь, шагая вперед. – Как бы Федору Кузьмичу понравилась такая иллюстрация? Вот она – прямая и светлая дорога, и я по ней иду, потому что так удобно и целесообразно. А кому-то нравится подслеповато щуриться, шарахаться по неосвещенным подворотням, копаться во мраке, ему именно там комфортно. И встречаемся мы только тогда, когда один из нас пересекает границу света и тени. Или, говоря более пафосно, границу Света и Тьмы. Но самое смешное и непостижимое, что я на этой дороге – как на ладони. Почему же тот, кто идет во мраке, не виден мне так же хорошо, как я ему?»
– Ночной Дозор! Назовитесь и предъявите регистрационную метку!
Фигура в объемных одеждах шагнула в круг, очерченный фонарем, будто циркулем.
– Остыган?
– Флегонт Бочкин, Иной, Темный. Это хорошо, что я тебя встретил. Евгений Угорь, мне нужно передать тебе одну вещь.
Евгений чуть не попятился.
– Дежавю какое-то, честное слово!
В памяти еще слишком свежи и отчетливы были эпизоды годичной давности: вот он конфискует «Всадника в красном» у спешащего на аэровокзал Остыгана Сулемхая; вот Анна Мельникова несколько часов водит его за собою по городу; вот сквозной пролом в глинобитной стене его прежнего кабинета… вот звонит Аесарон и сообщает о найденном сейфе… И тут же воспоминания куда более свежие: Денисов, стоя на крутом берегу реки, протягивает «Всадника в красном» еле живому, ползущему на четвереньках Ворожею…
– Тебе нужна.
Угорь вгляделся. Откуда-то из складок объемного, бесформенного одеяния Темный шаман вынул книгу. Бурятские сказки. Евгений медленно поднял глаза на Остыгана.
– Значит, это вы ее взяли из палаты?
Шаман отрицательно покачал головой.
– Все мы догадываемся, кто взял. Раз взял – не вернет. Я знал, у кого есть. Пришел, попросил. Привез тебе. Не та, другая, но такая же. Надо будет вернуть.
Теперь Евгений и сам разглядел, что книга – другая. Та была истрепана так, словно ее читали на ночь не одному поколению детей и внуков. Хотя дозорный был уверен, что читали ее по другому поводу. С этой же обращались куда бережнее.
– Что я должен вам за нее? – нейтральным голосом спросил он.
– Ничего.
– Жест доброй воли? – усмехнулся Угорь. – Сегодня все Темные отчего-то добрые, сговорчивые и услужливые. Может, кто-то артефакт задействовал, а я и не почувствовал? Реморализовал всю Томскую область, а я и не в курсе! Надо будет к Качашкину зайти, попросить у него безвозмездное разрешение на внеплановое Светлое воздействие степени эдак третьей. Как думаете, Флегонт, пойдет он мне навстречу?
– Ты по-прежнему говоришь много ненужных слов, – упрекнул старый шаман и сокрушенно покачал головой, опуская руку с книгой. – Не нужна? Зря привез?
– Да в том-то и дело, что нужна. Завтра-послезавтра мне, может, из Новосибирска этот сборник пришлют. Невелика задержка, конечно, однако времени терять не хочется.
– Возьми, – снова протянул томик Остыган Сулемхай.
– У тебя нет власти надо мной… – виновато забормотал дозорный, принимая вещь из рук Темного.
Шаман снисходительно улыбнулся и, вынув из кармана уже дымящуюся тонкую трубку, втянул и выпустил в морозный воздух горький дым. Евгений машинально хлопнул себя по карману в поисках сигарет и призадумался. Он не помнил, когда в последний раз курил. Может, он давным-давно уже бросил – и не заметил? Или запамятовал?
Взвесив сборник на ладони, он вежливо кивнул Остыгану:
– Спасибо. Я запомню этот жест. Верну в целости и сохранности. Флегонт, а кто надоумил, что нужно привезти мне эти сказки?
Шаман хитро покосился и снова сделал затяжку.
– Духи, – коротко ответил он и, не прощаясь, шагнул в темноту.
* * *
Безусловно, страшно хотелось вернуться в кабинет. То, о чем он мечтал и из-за отсутствия чего страдал не первый день, а сегодня особенно, наконец-то было в руках. Ну, вернее, не в руках, а под пальто, надежно скрытое от посторонних глаз и намертво приклеенное к Евгению заклинанием. Однако в каком бы статусе теперь ни числилось районное отделение, работу следовало выполнять в соответствии с представлениями о служебных обязанностях. Полагается по инструкции патрулировать вечерние и ночные улочки города – значит, будем патрулировать.
Дозорный не спеша двигался знакомым маршрутом и еще раз перебирал в памяти события и разговоры прошедшего дня. Слишком уж легко все давалось сегодня. Само все в руки шло. Азартный игрок обязательно воспользовался бы таким фартом и сделал очередную рискованную ставку. К сожалению или к счастью, речь сейчас шла не об игре. Да и не был Евгений азартным. Мог увлечься (книгой, погоней, расследованием), но так, чтобы при этом забыть обо всем на свете, – исключено.
Угорь образца прошлого года не стал бы звонить Гущину и Аесарону. Но если бы получил от них какую-то информацию, принял бы это как факт само собой разумеющийся: взаимодействие структур, обмен оперативными и тактическими данными. Угорь образца начала-середины года текущего, уже вкусивший горький опыт провокаций, превентивных мер и повсеместных интриг, обязательно заподозрил бы неладное и помчался советоваться с Денисовым или писать докладную Сибиряку. Ни тот, ни другой Угорь не могли и помыслить полгода-год назад, что можно поступать так, как он поступил сегодня. Может, зря он упорствовал, пытаясь доказать Федору Кузьмичу, что он по-прежнему самый обычный, примитивный в своих представлениях о добре и зле боевой маг? Может быть, полутонов в нем куда больше, чем кажется? Может, принимает он их куда спокойнее и охотнее? Может, его категоричность, прямолинейность и внутренняя потребность в простоте окружающего мира – вовсе не следствие стопроцентной приверженности Свету, а всего лишь сволочные, неудобные свойства характера?
