подошел к кабинету, занимаемому инспекцией по делам несовершеннолетних. На стуле у закрытой двери маялся парнишка лет пятнадцати, за дверью раздавался гул голосов.
— Геннадий?
— Да.
— Пойдем со мной.
— Зачем? Мне здесь сказали ждать.
— Пойдем, — добавил я металла в голосе и обхватив пацана за талию, выдернул его в коридор, так что открыть дверь кабинета пацан не успел, а громко кричать он не стал.
В моем кабинете присутствовали ведро, изъятое с места происшествия, выпрошенное мной у следователя прокуратуры под честное слово одна штука, пожилая женщина одна штука и густой запах бензина в неизвестном количестве.
Я усадил парня на стул возле стола. В тридцати сантиметрах от его ноги в старом эмалированном ведре плескалась прозрачная жидкость с характерным запахом.
— Рассказывай.
— Что рассказывать?
— Ну например, где был позавчера около одиннадцати-двенадцати часов ночи, чем занимался?
— С пацанами гулял.
— С кем?
Гена добросовестно перечислил известные мне фамилии, добавив еще одного, седьмого подростка, о котором у меня информации не было.
— Где гуляли?
— Возле школы, по району.
Время уходило, как вода в песок. Я встал над ведром, стал щелкать зажигалкой. Парень заметно побледнел, попытался отодвинуть свой стул.
— Стул не трогай. И давай рассказывай.
— Что рассказывать?
Я продолжал терзать зажигалку.
— Дяденька милиционер не надо этого делать.
— Делать чего?
— Огонь зажигать над бензином.
— А с чего ты, Гена, взял, что в ведре бензин?
— …
— Потому, что позавчера ты это ведро, наполненное бензином, тащил от дома восемь вместе с Костей Кимом? Ведь так, Гена?
— Мы ничего не тащили!
— А отпечаток пальца твой откуда на ведре?
— Я ведро не тащил, и вообще не знаю, что это за ведро.
— Ты его, Гена, тащил, вернее не тащил а передавал Косте, когда вы в лаз под забором стройки пролазили.
Геннадий побледнел. По его виду было можно легко понять, что он судорожно пытается понять, брался ли он за ведро, или нет. Судя, по погрустневшей физиономии, за ведро он все же брался.
— Ну что, Гена, говори. Как человека к кольям привязывали, как бензином поливали, кто поджигал.
— Это не я, это Захар — мальчик опустил голову и заплакал, мелко сотрясаясь худыми плечами.
Я подождал пару минут, потом шагнул к подростку.
— Ну, Геннадий, прекращай реветь. Давай, расскажи, что было и что делал ты, за свои поступки каждый ответит.
— Но вы же и так все знаете!
— Я много чего знаю, Гена, но надо, чтобы ты сам все рассказал, а я с твоих слов запишу. А потом мы сравним твои слова со словами твоих друзей. Вот так правда и устанавливается. Давай Гена, рассказывай.
Когда через полчаса я открыл железную дверь отсека уголовного розыска, по коридору в мою сторону бежал начальник розыска с очень недовольным лицом:
— Жемчугов, какого …ты трубку не берешь, пошли к начальнику отделения. Давай быстрее, он уже минут пятнадцать разоряется.
Начальник восьмого отделения подполковник милиции носил фамилию Камнев. Внешний вид его был под стать фамилии, величав и солиден. На приставных стульях в кабинете также присутствовала пара — мужчина и женщина. При моем появлении, женщина вскочила и стала что-то истерично орать, тыкая в меня пальцем. Из ее криков, я понял, что это родители Геннадия, которые обвиняли меня в похищении и пытках их сына.
Подождав пару минут, пока запал женщины немного утих, подполковник негромко кашлянул, после чего в кабинете установилась тишина.
— Капитан Жемчужный, вы забрали несовершеннолетнего у кабинета ИДН?
— Так точно, я, товарищ полковник.
— Вы его допрашивали?
— Не допрашивал, а взял объяснение.
— Вы знали, что в кабинете ИДН присутствуют родители несовершеннолетнего, но все равно опрашивали его, без законных представителей?
При этом женщина вновь вскочила, тыча в мою сторону пальцем и выкрикивая, что я преступник, и она это так не оставит, но муж перехватил ее и силой заставил вернуться на стул.
— Я знал, что родители несовершеннолетнего заняты и поэтому пригласил педагога через районо, опрос проводился в его присутствии, здесь стоит его подпись. Все требования закона выполнены.
Я подал начальнику протокол объяснения, тот благодарно кивнул и погрузился в чтение, затем подозвал начальника розыска и дальше они читали вдвоем. Лицо начальника розыска даже слегка повеселело. Через пару минут подполковник вновь обратился к родителям Гены:
— Скажите, вот ваш сын пишет, что в последние пару недель он не менее пяти раз употреблял алкоголь, приходил домой в нетрезвом состоянии, но вы никаких мер к нему не принимали. Это правда?
Родители Гены отпустили глаза, потом отец сказал:
— Такого не было.
— Хорошо. Итак в итоге — к нашему сотруднику претензии есть?
Молчание.
— То есть нет претензий? Хорошо. Сейчас идите к на второй этаж, туда приведут вашего сына и вы сможете присутствовать при его допросе. Ты — после того, как родители вышли, палец подполковника уперся в начальника розыска — организуй работу по остальным фигурантам, если надо, привлеки ребят из группы «тяжких» райотдела и девочек из ИДН. Жемчужного от этого дела я отстраняю, его новаторские методы меня до инфаркта доведут, а тебя до увольнения.
В этот момент дверь начальственного кабинета с шумом распахнулась, и к нам вновь присоединилась мама Геннадия. Некультурно тыча в мою сторону пальцем, она закричала, что я угрожал ее сыну облить его бензином из ведра и заживо сжечь.
Взгляды начальников, упершиеся в меня, обещали много чего плохого в моей дальнейшей жизни.
Я встал по стойке смирно и отрапортовал:
— Товарищ полковник, докладываю. Ведро попросил у следователя прокуратуры, чтобы найти похожие и предъявить на опознание вероятным очевидцам. Ведро залил холодной водой, так как пытался отбить запах бензина, которым весь кабинет пропах. Несовершеннолетний узнал ведро, сказал, что вчера в нем был бензин и просил меня не щелкать зажигалкой возле ведра с горючим. Я же не сумасшедший, угрожать
