смерти рассылают гонцов, тело в гробу помещают в молельной комнате, те из соседей, кто может приехать, заходят и читают молитву. Через двое суток, утром, тело предают земле, а остальные выстаивают длинный молебен.
Потом поминальный обед. До двенадцати дней покойного вспоминают в ежедневных молитвах, а на двенадцатый день едут тем же составом на кладбище и там в короткой трапезе поминают покойного. Дальше – поминают по желанию и потребности. Но двенадцатый день – обязательная церемония.
Мысль уехать сразу после похорон пришлось отложить. Слишком заметное для соседей нарушение приличий. Пойдут сплетни, пострадает репутация вдовы. Пришлось еще раз переговорить с капралом.
В замок приехала баронесса с двумя детьми. Хамоватый подросток лет двенадцати, который кричал на прислугу и позволил себе пнуть пожилого лакея за то, что не поймал кинутый им плащ.
Баронесса производила впечатление монашки. Глаза в пол, в руках четки и полная отрешенность в глазах. Дочка барона была еще совсем кроха, лет пяти, не больше. Тихая и спокойная хорошенькая малышка. Надеюсь, ей в жизни повезет больше, чем леди Ровене.
В день похорон стоял довольно сильный мороз. Соседей наехало около двадцати человек. Леди Ровена, прямая как палка и какая-то застывшая, молилась у могилы вместе со всеми приехавшими. Выслушала слова священника, кинула горсть земли в могилу.
Заплакать она позволила себе только в возке, куда сели я, она и леди Росса.
– Леди Ровена, не плачьте. Все уже позади. Скоро вы будете дома и под защитой.
– Я просто не верю, что все кончилось, мне страшно и кажется, что что-то случится, и вы уедете, а я останусь тут…
– Леди Ровена, как бы ни вел себя баронет, он же не сумасшедший. А без вас я не уеду. Не переживайте, дорогая.
– Леди Катрин, вы не могли бы переехать ко мне в комнату? У меня есть кушетка, я буду спать на ней. Пожалуйста. Поймите, ни одна из моих компаньонок…
– Я понимаю вас, леди Ровена. Сегодня же прикажу перенести вещи.
Вынести поминальный обед было не так просто, как я думала. Каждый из присутствующих вставал, вспоминал барона добрым словом. Не все слова показались мне искренними, далеко не все…
Вдове и сыну говорить было не положено. Новый барон сидел с постным лицом и старался не напиться. Сильно старался. Несколько раз я замечала, что он машинально брал кубок, но потом, спохватившись, ставил его на место. Баронесса всю трапезу просидела глядя в тарелку; кажется, она даже не ела. Детей на поминках не было. Я с трудом выдавила из себя положенные три предложения. Наконец тягостный обед закончился. Ужинать в этот день, в память о покойном, было не принято.
В спальне леди Ровены уже стояли мои вещи. В ее гостиную я благоразумно поселила леди Россу. Именно она посоветовала запастись на ужин чаем и посоветовала Кире принести в комнату булок и пирожков. Их мы и съели вечером.
Сразу после поминального обеда соседи разъехались. Они вернутся на поминальный завтрак на двенадцатый день от смерти. Значит, через десять дней мы уедем. Оставаться здесь даже на лишнюю ночевку я не собиралась.
Леди Ровена была молчалива и сдержанна. Мы сидели сиднем в ее комнате и шили-вязали-вышивали. Мы – это я, она, леди Росса и леди Шайд плюс Кира. И это ежедневное молчаливое шитье выматывало меня больше любой работы.
В комнату часто заходили горничные. Спрашивали, не нужно ли чего. Старались остаться на подольше. Думаю, барон интересовался, что у нас происходит и о чем мы говорим. Но зря. Гнетущая атмосфера в доме не позволяла вести дружеские беседы. Мы почти все время молчали.
Новый барон не всегда выходил к обеду трезвый. Несколько раз со двора доносились крики – кого-то пороли на конюшне. Компаньонки леди Ровены вели себя тихо и скромно за столом, но к ней в комнату не заходили. Баронесса с детьми ела у себя.
Капрал Фар нервничал. Он попросил меня о разговоре на пятый день нашего сидения и сказал, что то, что рассказывают в казарме о новом бароне, отвратительно.
– Поймите меня, ваше сиятельство, я не сплетник, я военный. Но я боюсь осложнений. Скажите, сможете ли вы потратить десять-пятнадцать салемов безболезненно для себя, если вдруг понадобится?
– Капрал, я не очень понимаю, что вы собираетесь купить на эти деньги, но никакая сумма не велика, если речь идет о безопасности.
– У меня есть пара мыслей, как вас вывезти отсюда. Бог даст – может, и не понадобится. Но я бы хотел подстраховаться. Мне очень не нравится отношение барона к прислуге. Мне, сказать по чести, ничего здесь не нравится! Не хочу вас пугать, ваше сиятельство, но лакей, которого пороли вчера, вряд ли выживет.
– В чем он провинился, капрал?
– Я не присутствовал там, ваше сиятельство, но говорят, что ни в чем. Барон был пьян и упал, а лакей просто не успел поддержать его. Здесь очень нехороший дом. И не думаю, что барона остановит ваш титул, если он задумал пакость. Мерзкое место!..
– Тратьте любые деньги, капрал. Любые! Понимаете?
Леди Ровене и дамам я, естественно, ничего говорить не стала.
На седьмой день сидения в обед пришел лакей и пригласил меня на разговор с бароном. Я пошла вместе с фрейлинами, но предварительно вызвала капрала и приказала поставить караул из четырех человек внутри комнаты. Не стоит открыто напрашиваться на неприятности.
Барон был выпивши, но не так, чтобы совсем не соображать.
– Ваша светлость, я хотел бы поговорить о семейных делах. Не могли бы вы удалить ваших дам? Ни к чему даже преданным слугам знать некоторые подробности.
– Увы, господин барон, но это невозможно. Такое нарушение правил приличия! Вас извиняет только тяжесть вашей потери…
– Ну, что ж, мадам, вы сами так захотели! – Он гнусно ухмыльнулся. – Признаться, я хотел сделать вам вполне деловое предложение. Думаю, денежные дела легче обсуждать с глазу на глаз. Вы по-прежнему настаиваете?
– Барон, об этом не может быть и речи!
– Хорошо. Я предлагаю вам оставить леди Ровену здесь. Да, она нищая, и отец был очень предусмотрителен… А в вашем графстве, насколько мне известно, до сих пор не открыли золотого месторождения! – Тут он заржал, веселясь собственной шутке. – Так вот, зачем вам заботиться о нищей родственнице, прихоти которой лягут тяжким бременем на разоренное графство? Леди Ровена, надо сказать, привыкла и к дорогим украшениям, и к дорогой одежде. А я вполне могу содержать вдову своего отца. Мне это не будет ни трудно, ни слишком обременительно! Более того,
