же проживающие. Они не имеют к жнецам никакого отношения.
— А как мне ещё тебя называть, когда правнучка моя, кровь от крови, свою судьбу хоронит заживо?
— Это уже ни в какие ворота! — тут уж Варвара вовсе обиделась до глубины души. — Меня спросить не...
Ангел смерти положил руку ей на плечо:
— Не спорь с ней. Долгое нахождение без тела искажает души, делает невосприимчивыми к диалогу, превращает в заложников навязчивых идей. Вернусь в понедельник на работу — отправлю сюда кого-нибудь из коллег, чтобы ей помогли, доставили туда, где она должна быть.
— Дело у меня незаконченное, — совладав с собой, призналась прабабушка. — Пока не сделаю — нельзя мне отсюда уходить.
— И именно поэтому нужно хамить тому единственному, благодаря которому я могу тебя выслушать? — Варвара всё ещё немного дулась, хотя умом уже понимала, как глупо сердиться на призрака. Кажется, легенды не врут, и это впрямь чрезвычайно упрямые существа:
— В стране, которая осталась после меня, правду называют хамством?
— Ладно, баб Лиз, давай так, — Варвара вдохнула и выдохнула, восстанавливая спокойствие, — ты просто расскажешь мне, что тебя тревожит, а я подумаю, что можно сделать?
— Торговаться я бы тоже не советовал, — заметил тем временем ангел смерти. — Оперативная группа, захват и принудительная транспортировка за Калинов мост. Так будет лучше для всех.
— Блин, и ты туда же! — уже на него взъелась Варвара. — Это моя прабабушка как-никак!
Собирая чемодан, не так, вот совсем не так она представляла Катюхину свадьбу! В воображении были угощения, тёплые объятия родни, весёлые посиделки и, может быть, исследования позабытых комнат, вроде подвала или чердака... вместо этого посреди тёмного двора она пытается найти общий язык между призраком собственной прабабки и проводников душ, который по совместительству её парень, и каждый из них по-своему прав...
— Захватить и транспортировать ты всегда успеешь, — наконец она выбрала какую-то тактику, которой можно придерживаться. — От того, что мы её выслушаем, хуже не будет. Баб Лиз, давай, рассказывай!
Та кивнула и с тихой гордостью взглянула на особняк:
— Это дом моих родителей. Я их никогда не видела, старик, который меня воспитал, поделился. Всё о доброй графинюшке вспоминал, переживал, смогла ли уехать или сгинула где. Я росла с мыслью, что однажды смогу вернуть его себе. Всеми правдами и неправдами добилась, отдали — когда от него почитай одно решето осталось. Всё золото графское искали, не нашли. Я знаю, где оно — да при жизни взять не решилась. Человека из-за него убили, единственного, кому сказала — комиссара местного. Молодой был, красивый... — в голосе призрака промелькнули мечтательные нотки. — А теперь вот знание как углями жжёт, что потеряется моё наследство, потомкам не достанется. На том месте сейчас стоит кирпичный завод. Забери его, Варюшка. Вот тогда я успокоюсь, и пусть проводник твой меня уводит с миром...
— Это кто там шастает?! — звонкий девичий голос раздался одновременно с выстрелом. Стреляли куда-то в сторону или вверх, но лицо призрака исказила гримаса боли. С тихим стоном прабабушка исчезла.
В дверном проёме стояла девушка в чёрном халате, воинственно сжимая в руках двуствольное ружьё.
— Катька?!
— Варька! — кажется, сестра узнала её по голосу и бросилась обнимать, беспечно закидывая опасную игрушку ей за спину.
— Чуть не убила!
— А надо было через парадный вход заходить, а не по задворкам красться! Но я б в любом случае никого не убила, патроны-то соляные...
Катюха сделала шаг назад, чтобы получше рассмотреть.
— Я думала, ты с дядей Петей будешь — он ещё не приехал.
— Нет я сегодня... с Иваном, — Варвара бросила взгляд на ангела смерти, но он и бровью не повёл от звучания своего конспиративного имени.
— Оу, — Катюха многозначительно улыбнулась, — а я думала, что тебя всё ещё больше интересуют книжки, чем мальчики. Вам как, одну комнату или разные?
Вопрос прагматичный и закономерный, но в тот момент Варвара наконец осмыслила и коварный план отца с его предложением, и то, насколько сильно она попала. Когда тебе десять лет, ты по-детски открыта миру, у тебя нет от него никаких сокровенных секретов. И ты с удовольствием рассказываешь многочисленным дядям и тётям, как почтальон угостил тебя конфетой, кем ты станешь, когда вырастешь, какая красивая стрекоза сидела утром на зарослях камышей и как же здорово смотреть на битые черепки, найденные экспедицией дедушки на раскопках... Давно это было. Теперь она стала совсем большой — и вопросы будут другие. «А вы уже целовались?», «А... ну, ты понимаешь?», «Когда замуж?», «Сколько ты хочешь детей?».
И Варвара чувствовала, что совсем не хочет на них отвечать — никому, даже самой себе. На планете Земля так много нераскрытых тайн — занесённые песком города, которые только и ждут, чтобы их откопали, забытые ритуалы древнего колдовства, потусторонний мир, в который удалось заглянуть совсем чуть-чуть... Но кому из родственников это интересно? Как будто перешагивая порог взрослости, они начинают измерять состоятельность исключительно наличием семьи, детей или хотя бы серьезных намерений!
Но просто если, чисто гипотетически, задуматься, к чему она придёт, связав свою судьбу с ангелом смерти? Ему всегда будет тридцать — и через сто лет, и через тысячу. В то время как её косы поседеют, а лицо разукрасят морщины. И внуки никогда не соберутся в её особняке справить свадьбу или день рождения... это подразумевала прабабушка под «хоронит заживо»? Ух, как же сложно планировать так далеко вперёд, когда тебе всего двадцать и у тебя даже не написан диплом... Ну тогда и к чёрту! Почему бы просто не сказать так называемой «взрослой жизни»: «не сегодня!» — и радоваться каждому дню, чтобы после ни о чём не жалеть?
В её задумчивом молчании сестра услышала ответ, к счастью, наилучший:
— А, поняла. Разные, но со смежной дверью. Тут как раз есть такие, пойдёмте!
Дворовая дверь открывалась в узкий запасной коридор, и по дороге на второй этаж другие гости навстречу не попались. Катюха почесала лоб, вспоминая, где какая комната, потом распахнула одну:
— Вот!
— Ух ты! — тут уж все неприятные мысли окончательно покинули голову Варвары. Несмотря на почтенный возраст самого особняка, действительно старинной мебели в нём осталось немного — растащили в те времена, пока дом пустовал. И одним из уцелевших образцов была тяжеленная кровать под балдахином с красивой
