Добровольно — нет, а под давлением шантажа — запросто. — ага, тебе же как бабе нужно оправдание. Я не такой, меня принудили-напоили-обольстили. — Я тебе Луной клянусь, что если кто-то опять захочет Люську мою тронуть, потому что ты хвосты не убрал, я твою женщину сдам аж бегом.
— Ах ты тварь подлунная! Я тебя замочу к хренам!
— Или я тебя, потому что терять мне больше нечего.
— Ты хоть соображаешь, что угрожаешь сестре своей женщины?
— Я угрожаю тебе.
— Если Людмила узнает, что ты сестру ее сдал — возненавидит.
— Ну если все реально вразнос пойдет, то это уже не будет иметь значения. Так что, может не будем до такого доводить?
— Сволочь, я тебе этого никогда не забуду!
И не соврал же, гад. Ни в чем. Все упоминания в документах обо мне, васильке и Ленке своей устранил, но припоминает, как и грозил — частенько. Как только требует участия в делах своего долбанного отдела. И даже довод веский приводит — мол, чем успешнее их операции под его руководством, тем меньше к ним с проверками лезть станут. А я в ответ рычу, но типа поддаюсь нехотя его требованиям. Этим косоруким помощь выходит, мне — веселье, путающим берега подлунным — по хлебальнику. Всем все по справедливости.
Я в контору спецотдельскую поначалу на постоянку сумеречного шпионить пристроил и теперь посылаю время от времени — послушать и понюхать. И за оборотнем иногда, о чем моей жене знать вовсе не обязательно. Я и так лапочка, что не замочил ни Василину с Александровым, ни Василя втихаря от нее для верности. Ведь пока моя бывшая любовница и ее подельник живы есть мизерный шанс, что они вернут себе память прежних личностей, а значит обретут силу и те клятвы, к которым они меня принудили. Самой большой моей удачей было то, что ни менту, ни вероломной стерве не пришло в голову впрямую спросить о том, что за существо на самом деле Люська. Они считали ее до последнего всего лишь очень одаренной от природы родовой ведьмой, которую типа отрезали от источника ее силы магической блокировкой, на том и погорели. А будь по-другому…
На секунду солнышко будто померкло, по хребту изморозью пробрало и по шкуре мурашки ледяные проскакали, но я башкой мотнул, отмахиваясь. Да херня, я бы все равно нашел как вывернуться и василька вытащить. Но больше так рисковать не буду ни в жизнь. Ею.
Со стороны дома к зоне барбекю пришли Люськина бабуля и мой слуга в человечьем карликовом облике, тащивший поднос с салатными мисками и всякой овощной нарезкой. Позади тащился и слуга василька с вином и бокалами.
— Егорушка, что там мясо? — спросила наш матриарх Волхова.
— Уже готово, Вера Андреевна, — выставил зубы на просушку Егорушка гадский.
— Данилушка, девчонки, давайте за стол все садиться! — окликнула нас старшая родственница и я не хотел, но расплылся таки в улыбке от этого ее “Данилушки”. Сразу понятно от кого моя супруга унаследовала эти кайфово ласковые нотки в голосе.
Расселись, разлили вино, подняли за здравие и чокнулись со всеми, скрестились взглядами с копом.
“Жалкий неудачник” — транслировал я ему с ухмылкой, обнимая по-хозяйски Люську за плечи.
Может ему и похрен, а мне все равно приятно.
“Чтоб ты сдох” — не менее легко читаемо ответил визуально он мне, отвернулся и приложился губами к виску Ленки.
Вот так и живем. Каждому свое, но мне — самое лучшее. Счастливо, короче.
