Заметив меня, вожак шлепком по заднице отправил девчонку прочь.
— Договорился? — он попытался скрыть беспокойство за усмешкой. Боится, что план провалится?
— Да, — я окинул взглядом ребят. — Через пару дней начинаем.
— Славно, — кивнул Ворон, в глазах промелькнуло облегчение.
— Гюрза не создаст проблем? — я покосился на компанию из девчонок. Черноволосый замялся.
— Не должна, — буркнул он. — Она пока не знает.
— Хорошо, если так и будет, — я заметил неподалёку охранника, кивнул парням и направился дальше по дорожке.
Звенья потихоньку собирались в общую цепь. План вступил в силу. Я заполучил влиятельного союзника и нашёл девчонку. Теперь нужно дождаться конца следующей недели. У нас будет дней пять на подготовку к побегу, а в назначенный срок всё понесётся стремительно, как дикий конь по степи. Ха, забавно. Никогда не видел степь. Наверное, там можно ощутить свободу.
Потому что здесь её нет и не будет.
К вечеру за окном снова зарядил ливень, и в комнате значительно похолодало. Я завернулся в покрывало, выпрошенное у завхоза взамен лишнего ужина. Голод, конечно, всегда со мной, но заболеть перед важным делом не хочется. Не сейчас, когда я уже так близок.
Снова и снова я прокручивал в голове указания Вэлса, стараясь не упустить ни одной детали. Всё будет зависеть от множества звеньев. Если бы я бежал один — мог бы сделать это в любой момент. Но с таким количеством людей придётся здорово напрячься. Ворон лично отобрал тройку сильнейших заключённых из своей банды — тех, кому он безоговорочно доверял. Значит, нас будет шестеро. Такой отряд точно не выберется незамеченным.
Поэтому нужна шумиха. Такая, что всколыхнёт всю тюрьму, заставит охранников вмешаться, увязнуть в потасовке. Покинуть свои посты. Тогда останутся только часовые на стене, но они тоже отвлекутся. И в этот самый момент — мы побежим.
В голове план выглядел неплохо. Осталось сделать его реальным.
Я вздохнул и отвернулся от окна. Хлопнула дверь, в комнату ввалился Слоб. Я вздрогнул, посмотрев на его лицо — на нём не осталось живого места, сплошная опухоль, в глубине которой поблескивали глаза. Двигался он скособоченно, припадая на левую ногу, а забинтованная правая рука висела на перевязи.
— Кто тебя так? — спросил я.
Слоб ожёг меня сердитым взглядом, упал на кровать, часто и тяжело дыша. Здорово его отделали. Похоже, чаша народного терпения переполнилась.
— Уроды одни, — буркнул он. — Кломсовы мрази, Чёрного Солнца им в небо! Зажали в угол, начали требовать долг. Я им сказал…
Он осекся, бросил на меня быстрый и опасливый взгляд.
— Продолжай, — ледяным тоном потребовал я.
Слоб сглотнул.
— Я им сказал, что если ты узнаешь, то они будут жрать собственные кишки. Они не поверили, посмеялись. А потом били меня. Долго…
Он всхлипнул. Опухшее уродливое лицо исказилось от боли, ненависти и обиды. Мне было жаль его, но он сам выбрал такой путь. Сам решил лгать, притворяться и трепать попусту языком. Такие люди долго не живут.
— Зачем ты соврал? — тихо спросил я. Он вздрогнул.
— О чём?
— Ты же знаешь, что я не стану за тебя впрягаться, — я говорил тихо и спокойно, но Слоб отчего-то задрожал. — Ты слаб, но при этом пытаешься прикрыть свою слабость мной, как щитом. Почему бы тебе не выбрать другой способ?
— Да что ты обо мне знаешь? — крикнул вдруг он, стиснув пальцы в кулак. Уставился прямо на меня, и в его глазах я впервые заметил искорки гнева и решимости. Надо же.
— Меня бросили сюда собственные родители! — колючим хриплым голосом сказал Слоб. — Потому что у них не было денег на еду. Я работал, помогал одному старику по дому, отдавал им все вырученные копейки. Мечтал о том, как стану сильнее, буду много зарабатывать — и вытащу маму с папой со дна. Но они решили иначе!
По его опухшим щекам покатились дорожки слёз.
— Они убили старика, украли все его деньги, а потом спихнули всё на меня. Сдали меня носачам! И махали вслед, улыбаясь. Суки! Ненавижу!
Он ударил кулаком в стену. Затем ещё, и ещё раз. Стена окрасилась кровью, когда кожа на руке лопнула. Слоб слизнул красные капли, хрипло рассмеялся.
— Когда-нибудь я выберусь отсюда и убью их! Они решили, что я этого заслужил? Пусть так и будет.
Я покачал головой.
— Ты никогда не выйдешь отсюда, Слоб.
Он замер, вперил в меня злобный взгляд.
— Кто так решил? Кто сказал?
Я грустно усмехнулся.
— Тебя убьют собственные гордость и ничтожность. Ты уже идёшь по этой дороге. В никуда.
Он захрипел, вскочил на ноги, с удивительной для его ран скоростью бросился на меня. Занёс окровавленный кулак. Я отклонился в сторону, ударил под колено. Слоб рухнул на пол, врезавшись лицом в край стола. Брызнула кровь. Я наклонился, схватил его за ворот рубашки, поймал взгляд.
— Ты не воин. И не лидер. Не пытайся брать на себя то, что вынести не сможешь. Сиди тихо, тогда проживёшь долгую, пусть и бесславную жизнь. Или можешь снова нарваться на чей-нибудь кулак — и сдохнуть, потому что никто не станет тебя жалеть. Всем плевать на то, как ты сюда попал. Главное — кем ты являешься. И что можешь.
Я разжал пальцы, и он рухнул, всхлипывая и размазывая по лицу кровь. Сломленный человек, преданный родными, но ухватившийся за злобу и месть, как свой последний шанс.
Я сел на кровать, задумался. Чем я лучше него? Мной тоже движет месть. Я хочу найти того, кто убил дядюшку. И легче всего это можно сделать только в клане.
Я не лучше и не хуже. Я такой же. Просто мне повезло, и я могу защитить себя. Вот и вся разница.
Этот город давит людские судьбы, как гнойники на теле. Превращает детей в убийц и мстителей. Ломает нас, заглатывает, пережевывает и выбрасывает испражнениями на самое дно.
Такова участь тех, кто родился в трущобах.
