Павел Багряк
Пять президентов
– Телефон! – Линда тормошила спящего мужа. – Слышишь?
– М-мг… – Фред повернулся на другой бок.
– Мне самой подойти?
Он приподнялся на локтях и чиркнул зажигалкой.
– Успеется… – Потом спустил ноги на пол и стал шарить ими в поисках туфель. – Моим клиентам некуда спешить.
Когда он вернулся, Линда спросила:
– Ну?
– Какой-то профессор… Звонил сам шеф. Вовремя, черт возьми! Нам как раз нужно вносить за пианино.
– Как ты можешь!..
Он пожал плечами.
– Не будь ханжой. Ему уже ничем не помочь.
…На улице шел дождь. Было темно и сыро, и после теплой постели Фред Честер чувствовал себя особенно неуютно. Он поднял воротник пальто и поежился. Подумал: преступники никогда не заботятся о репортерах – ночью, да еще в такую погоду…
Взвизгнув тормозами, из темноты неожиданно вынырнула знакомая машина. Фред едва увернулся.
– Салют, старина! – приветствовал его обычный партнер в подобных поездках фоторепортер Мелани.
Усаживаясь в машину, Честер с завистью посмотрел на своего спутника. Всегда бодр – ночь для него, что день. Сам Фред все еще никак не мог прийти в себя и, чтобы взбодриться, жадно затянулся сигаретой.
У ворот, ведущих на территорию института, долго и придирчиво проверяли документы. Наконец их пропустили. Проходя по двору, Фред не заметил обычного оживления. Рассекая темноту ярким светом фар, подъехала какая-то машина. Вспыхивали огоньки карманных фонарей. Кое-кто был одет в военную форму. Корреспондентов других газет Фред не видел.
Поднимаясь по лестнице, они столкнулись с Гардом. Дэвид Гард, старший инспектор уголовной полиции, был давнишним знакомым Фреда. Они поздоровались.
– Послушай, Дэви, что за народ? – осведомился Фред.
– Т-с-с! – Гард приложил палец к губам. – Серьезная история. Этот профессор работал на военных. Он, кажется, открыл что-то важное.
Фред насторожился. Чутьем опытного газетчика он почувствовал запах сенсации и ревниво оглянулся по сторонам:
– Где же «вечные перья»?
– Репортеры? – Гард усмехнулся. – Других не будет.
Фред с чувством пожал ему руку. И правду говорят: «Хорошие друзья дороже денег».
– Пойдемте, я провожу вас, – сказал Гард.
Они шли по длинному коридору второго этажа. По обеим сторонам – двери лабораторий. На металлических табличках выгравированы имена известных ученых. Инспектор открыл одну из дверей, пропуская корреспондентов. Фред успел прочитать надпись: «Профессор Эдвард Миллер». В небольшой светлой комнате стояли стенной шкаф, письменный стол, пишущая машинка.
Сверкнула молния. Это Мелани поспешил щелкнуть затвором.
– Идемте, идемте, – поторопил их Гард. – Это произошло в кабинете.
Они вошли. Большой кабинет профессора Миллера напоминал муравейник. Какие-то люди что-то искали, измеряли, фотографировали. Обычная картина. В этой суете Фред не сразу заметил тело, распростертое на полу как раз посреди комнаты.
Профессор Миллер лежал на боку, лицом к двери, подмяв под себя правую руку. Тело его было напряжено, словно, упав, он пытался встать. Крови почти не было. Гард наклонился над трупом и осторожно повернул голову. Глаза под густыми, сросшимися на переносице бровями были открыты. На побледневшем лице, чуть пониже правого глаза, резко выделялся синевато-багровый шрам, след неудачного эксперимента. Честер вопросительно посмотрел на Гарда.
– Пуля прошла чуть ниже сердца. Вскрытие покажет. Навылет. Вот посмотрите. – Инспектор указал на маленькое аккуратное отверстие в стене.
Мелани сфотографировал.
– Стреляли из этого? – Фред кивнул на пистолет, валявшийся на полу рядом с трупом.
– Видишь ли… – Гард помолчал. – Стреляли оба. Вероятно, профессор защищался.
Он подвел репортеров к противоположной стене. Там, в промежутке между двумя книжными полками, чернело второе отверстие, в точности похожее на первое. Мелани снова сфотографировал, сначала крупно, а затем, отойдя в другой конец кабинета и сменив объектив, сделал еще несколько снимков так, чтобы захватить сразу обе стены.
– А не может быть, что в профессора стреляли дважды? – спросил Фред. – Помнишь, как в деле Мортона?
– Нет. – Гард покачал головой. – В пистолете не хватает только одного патрона. Второй выстрел был произведен из другого оружия.
Честер взглянул на часы.
– Сейчас десять минут четвертого. Когда же это случилось? И куда мог скрыться убийца? И вообще, как он мог скрыться, если здание охраняется?
– Хотел бы и я это знать, – сказал Гард.
Один из агентов что-то тихо сообщил ему.
– Пойдемте, – обратился Гард к репортерам. – Допросим дежурного.
Они снова вышли в первую комнату. Дежурный, маленький полный человечек с седыми волосами, сидел за столом, закрыв руками лицо. Его била дрожь.
– Успокойтесь, – сказал Гард. – Постарайтесь все рассказать. По порядку.
В ответ послышалось что-то невнятное.
– Возьмите себя в руки. Я требую, наконец!
Дежурный поднял голову. Честеру показалось, что его лицо еще бледнее, чем лицо убитого. Все молча ожидали.
– Это… это было около полуночи, – произнес дежурный. Он продолжал дрожать, лицо его подергивалось.
– Точнее, – потребовал Гард.
Дежурный на минуту задумался.
– Это случилось сейчас же после полуночи… Пробили часы и… Сигнал зажегся вскоре после того, как пробили часы…
– Говорите яснее, – попросил Гард. – Какой сигнал?
– Перед дежурным висит табло с сигнальными лампочками, инспектор, – пояснил кто-то из агентов. – Если нажать в лаборатории кнопку, на табло вспыхивает лампочка.
– Хорошо, продолжайте.
– Зажегся двадцать седьмой, – сказал дежурный. – Лаборатория Миллера… Я еще подумал: кто может быть там в такой поздний час? Снял телефонную трубку… набрал номер… Никто не ответил. Пока я звонил, сигнал погас… Я успокоился. Решил: какая-нибудь неисправность в сигнализации. Но сигнал сейчас же вспыхнул опять! Тогда я пошел наверх… пошел по коридору… Я смотрел на таблички… я никогда не был в этой лаборатории… не знал, где дверь… И тогда… – Голос дежурного вдруг стал глухим, словно раздавался из пустой бочки. – И тогда я встретил его.
– Кого?
Дежурный молча кивнул в сторону кабинета.
– Миллера?
– Он быстро шел по коридору мне навстречу. «Это вы давали сигнал?» – спросил я. Но он не ответил. Прошел мимо. Не знаю почему, господин инспектор, мне стало как-то не по себе. И я подумал: «Нет, Джозеф, ты все-таки должен посмотреть, что там стряслось!» Джозеф – это я, господин инспектор, я всегда так себе говорю…
