– Что вы стоите, Честер? – с неожиданной любезностью произнес Хейсс, поднимая из-за стола свое короткое толстое тело. – Прошу вас, садитесь.
«Сейчас начнется», – тоскливо подумал Фред, опускаясь в кресло.
– Я был вами доволен. Честер, – продолжал шеф, шагая по кабинету. – Особенно последнее время. Вы, кажется, второй год работаете без отпуска?
Фред кивнул, не глядя на шефа. Куда он клонит?
– Вам надо отдохнуть. Обязательно. Немедленно. По вашему лицу видно, как вы устали.
Сердце у Фреда сжалось: неужели конец?
– Простите, сэр, – произнес он, стараясь не выдавать волнения, – простите, но я чувствую себя отлично. Я не устал и могу…
– Нет, нет, – перебил его Хейсс. – Никаких возражений. Берите жену и поезжайте к морю на недельку-другую. За сегодняшний материал получите двойной гонорар. Кроме того, вам выдадут еще двести пятьдесят кларков, я уже распорядился.
И Хейсс сел за стол, давая понять, что разговор окончен.
Ничего не понимающий Фред медленно попятился к двери.
«Спросить или не спросить? – лихорадочно размышлял он, глядя на шефа. – Эх, была не была!»
– Простите, сэр, – пробормотал он, останавливаясь. – Почему мой материал… Я хотел бы знать…
Произнеся эти слова, Фред сейчас же пожалел об этом. Всем сотрудникам редакции было отлично известно, что шеф терпеть не может, когда подчиненные задают ему вопросы.
Однако на этот раз в серых, глубоко сидящих глазах Хейсса, к удивлению Фреда, мелькнуло что-то похожее даже на сочувствие.
– Не стоит жалеть об этом. Честер, – сказал он мягко. – Одним материалом больше, одним меньше. У вас еще все впереди. Послушайте моего совета. – В голосе Хейсса вновь зазвучали твердые нотки. – Отправляйтесь отдыхать и постарайтесь забыть обо всей этой истории.
Фред немного пришел в себя только на лестнице.
«Нет, положительно сегодня невероятный день, – подумал он. – В конце концов, все обернулось не так уж плохо. Но почему все-таки снят материал? И с какой стати шефа заинтересовало мое здоровье? Что все это значит? Похоже, что меня просто хотят на время спровадить отсюда. Интересно знать, Мелани тоже получил подобное предложение?»
Маленького фоторепортера он отыскал в небольшой каморке позади буфета, где Мелани обычно колдовал над своими пленками. Итальянец склонился над столом. Многочисленные бачки и ванночки были отодвинуты в сторону, а на образовавшемся свободном пространстве аккуратными пачками были разложены кларковые банкноты. Итальянец, часто слюнявя палец, тщательно пересчитывал одну из пачек.
– Раскладываешь пасьянс? – осведомился Фред. – Двести пятьдесят?
Мелани удивленно взглянул на него:
– Откуда ты знаешь?
– И отпуск на две недели?
Итальянец молча кивнул.
Честер присел на свободный стул и сказал, глядя фоторепортеру прямо в глаза:
– Вот что, Чезаре. Вся эта история мне не нравится. Тут что-то не так… Ерунда…
– Не знаю… – пробормотал Мелани.
– Не хочу чувствовать себя дураком, – продолжал Честер. – Я должен выяснить, в чем дело. Где твоя пленка?
– Я же сказал тебе: она оказалась засвеченной.
– Засвеченной?! Неостроумно. Придумай что-нибудь попроще.
Мелани молчал.
– Ты сам ее проявлял? – спросил Фред.
– Нет, пленку забрали в центральную лабораторию.
– А когда выяснилось, что она засвечена?
– Вскоре после того, как ты ушел домой.
– Пленка у тебя?
– Нет, мне ее не отдали.
– Так. – Фред встал. – Вот что, Чезаре, поехали.
– Куда?
– Туда… туда, где мы были ночью. Я хочу еще раз побывать там.
– Кто нас пустит? – возразил Мелани.
– Ну, как хочешь. Я поеду один.
Мелани вскочил:
– Послушай, Фред! Послушай меня, не ввязывайся в эту историю. Ну что тебе до этого? В конце концов, свой гонорар мы получили.
– Сдается мне только, – усмехнулся Фред, – что он чересчур велик.
– Что же тут плохого? – не понял Мелани.
– Ну ладно! – Честер хлопнул его по плечу. – Бери мой гонорар и отдай мне твой характер… Пока, старина!
В проходной института его неожиданно пропустили, как только он предъявил свое редакционное удостоверение. Фред миновал холл, быстро поднялся на второй этаж и нашел знакомую дверь.
И здесь, стоя у двери и еще не открыв ее, он вдруг не то чтобы понял – для этого у него не было никаких оснований, скорее интуитивно ощутил, что сейчас произойдет нечто невероятное. Это ощущение было так остро, что Фред почувствовал неприятный холодок в пояснице.
И он даже не удивился, когда, открыв дверь и войдя в кабинет, увидел, что навстречу ему из-за стола поднимается профессор Миллер…
– Гард, объясни в конце концов, что произошло!
Инспектор взглянул на журналиста, но ничего, кроме растерянности на его лице, не заметил.
– Успокойся, Фредерик. Дело не заслуживает того, чтобы так волноваться.
Фред вспылил:
– Десять минут я как дурак стоял перед Миллером, не зная, что ему сказать. Тем самым Миллером, труп которого видел собственными глазами ночью. А ты говоришь – успокойся? Что это все значит?
Гард усмехнулся:
– Ровным счетом ничего! Не всегда верь глазам своим: не было никакого убийства. Тебе приснился сон.
Фред резко встал и, наклонившись к невозмутимому лицу Гарда, сказал медленно, отчеканивая каждое слово:
– Не считай меня идиотом. Час назад я видел два отверстия от пуль в кабинете Миллера. Убийство было.
Инспектор недовольно поморщился.
– Не кричи, – сказал он. – У тебя больное воображение. Тебе нужно отдохнуть. Ты слишком много работаешь.
Честер, не спрашивая, взял сигарету на столе, затянулся и подошел к окну. Он долго смотрел на мигающую рекламу пива. Из ярко-красной бутылки лился радужный фейерверк огней. Они плясали на лице Фреда, и Гард, внимательно наблюдавший за репортером, заметил, как заглаживаются морщины на его лице.
– Ты говоришь то же самое, что Хейсс, – успокоившись, проговорил Честер. – Мы с тобой друзья, знаем друг друга почти десяток лет. Но ты мне сказал то же самое, что Хейсс. Почему?
– Фред, ты хочешь носить голову на плечах или под мышкой? – спросил Гард.
– Покажи мне протокол убийства, – неожиданно прервал сыщика Честер.
– Нет никакого протокола. – Гард замялся, подошел к Фреду и дружески обнял его за плечи. – Я привязался к тебе, мы друзья. Поэтому я прошу: забудь, что было. Представь, что шла обычная тренировка полиции. Еще одна проверка, которых у нас, сам знаешь, хватает.
