– Пятна будут… А это что? – Я стряхнула с желтоватого листа дешевой бумаги капли чая. – Печать университета. Зачем вы делали официальный запрос в университет, мастер?
Рихтер заколебался, будто не зная, стоит ли рассказывать, но под моим пристальным взглядом сдался.
– Это бумаги к делу Франка. Фрау Ратцингер была права. Наш убийца иностранец, учившийся в Брейге. И я почти уверен, что нашел его.
Список имен всех иностранных студентов, учившихся в университете за последние два десятилетия. Чуть меньше сотни студентов, среди которых не оказалось ни одного Франка. Около имен целителей из Роана, которых в списке было с дюжину, небольшие пометки, но одно было подчеркнуто так яростно, что бумага почти порвалась.
– Франциск Вагнер? – неверяще произнесла я.
– Звучит так, будто ты узнала это имя.
– Да… Вы считаете, что он связан с делом Франка… Или что это он? Но почему?!
– Знаешь, как будет звучать имя Франк на роанский манер? Франциск. А учитывая, что у этого Вагнера явно грейдорские корни, да и жил он в Брейге порядочно, то вполне может называть себя на местный манер. Но по официальным бумагам он все еще был Франциском, так что неудивительно, что мы не смогли ничего о нем узнать. Так откуда ты знаешь этого Франка-Франциска?
– Я его не знаю, вернее, не помню. Его отец, Абелард Вагнер, был грейдорским артефактором и другом моего деда. Абелард уехал в Роан очень давно, но его сын и в самом деле считал Грейдор своей второй родиной и даже хотел здесь остаться.
– Но не остался, верно?
– Уехал после эпидемии, и больше о нем ничего не было слышно.
– Так почему он вернулся сейчас и почему убивает невинных граждан?
Я беспомощно пожала плечами.
– Мой дед отзывался о нем с большой теплотой. Двадцать лет назад Вагнер точно не был убийцей. Но его жена и дочь погибли во время эпидемии. Возможно, это подорвало его психику.
– У него остались здесь родственники, влиятельные друзья, которые могли помочь ему бежать?
– Не знаю.
Рихтер недовольно цыкнул.
– Меня беспокоит, что ты оказалась связана с этим делом. Надеюсь, у этого Вагнера не было никакой обиды на твоего деда?
– Если бы он захотел отомстить, то сделал бы это давным-давно. Нет, у Франциска Вагнера нет никаких причин вспоминать о Вернерах.
Не считая того, что я была его крестницей. Но если я сама почти не вспоминала о своем крестном, едва ли он помнил меня.
– Надеюсь, это все же не он, – вслух сказала я.
– Будем копать дальше, пока он все, что у нас есть. Может, если мы узнаем, чем именно он интересовался в университете, это поможет нам понять мотив его действий.
– Я могу опросить всех его бывших преподавателей и сокурсников.
– Захотелось в детектива поиграть? Тебе заняться нечем? – раздраженно спросил Рихтер. – У тебя, между прочим, дипломный проект на носу.
– Я его уже подготовила.
– Выпускные экзамены?
– Большинство уже сдала.
– А то я вижу, что у тебя много времени, раз его хватает на страдания по Шефнеру, – язвительно ответил наставник.
Я собралась обидеться, но потом махнула рукой. Мужчины. Разве они понимают что-то в тонких женских переживаниях?
– Как, кстати, твое здоровье? – спросил Рихтер, когда я уже собралась вежливо попрощаться и сбежать.
– Уже ничего не беспокоит.
– Отлично! Тогда встретимся в эти выходные не у меня, а в тренировочном зале.
– Зачем это? – спросила с подозрением.
– Я подумал, что будет неплохо заняться твоей физической подготовкой. Хиленькая ты, – с жалостью сказал Рихтер, будто все артефакторы, которых он знал, обладали недюжинной физической силой и отменным здоровьем.
– Ну уж нет! – твердо сказала я. – И вообще я в эти выходные не могу. У меня день рождения в эту субботу. Было бы ужасно несправедливо учиться в этот день. Хотя если вы настаиваете, мастер…
Я грустно вздохнула, не договорив.
– Э-э-э… нет, конечно, – тут же пошел на попятную алхимик. – Отдыхай и празднуй. Планируешь что-то особенное?
– Ничего такого.
На самом деле я не любила свои дни рождения и не отмечала их лет с двенадцати, взяв пример с деда, проигнорировавшего даже свой шестидесятилетний юбилей. Петер, пытавшийся в каждый мой день рождения меня куда-нибудь вытащить, со временем с этим смирился, хотя подарки все же исправно вручал, пользуясь возможностью получить «благодарственный поцелуй». И уже три года как Мартин Шефнер отправлял мне в этот день курьера с цветами и поздравлениями, обходясь, правда, одним моим «спасибо». В прошлом году вместе с цветами пришел и подарок. В отличие от драгоценных безделушек, которые привык дарить Петер, подарок менталиста был практичным и полезным – набор инструментов по металлу, жизненно необходимый в работе любого артефактора. Интересно, он догадается в этот раз подарить мне шлифовальную машину и аксессуары для нее? Было бы неплохо, моя нынешняя давно нуждалась в замене.
Неделя прошла довольно спокойно. Разговор с Рихтером несколько встряхнул меня и в то же время заставил посмотреть немного по-другому на ситуацию с Мартином. В самом деле, стоило ли переживать из-за того, какая я, или пытаться измениться, чтобы больше понравиться своему будущему мужу?
Самое плохое – я перестала быть честной прежде всего с самой собой. Разве это на меня похоже? Искать какие-то дурацкие предлоги, чтобы сблизиться с Мартином, вилять перед ним хвостом, надеясь обратить на себя его внимание. Смешно сказать – бояться обидеть своими отказами! Как будто я снова стала ребенком, пытающимся заслужить любовь и одобрение взрослых.
Мне хотелось вернуть легкость, что когда-то была между мной и Мартином и исчезла… Когда? После той нашей встречи в опере, быть может. Тогда я почувствовала себя не только преданной, но и ненужной.
Но ведь было и другое. Нежность, забота, радость, что меня кто-то понимает. Ни с кем до этого мне не было так сложно и интересно одновременно. Это стоило того, чтобы попробовать что-то изменить в наших отношениях, а не просто смириться с возникшей холодностью и непониманием между нами. Но для этого мне требовалось вначале обрести душевное равновесие. И я знала лишь один способ, как это сделать.
В субботу я покинула дом сразу же после завтрака, оставив все на Кати.
– Опять сбегаете в свой день рождения. И когда же вы вернетесь, фрейлейн София? – спросила она меня несколько неодобрительно.
– К завтрашнему дню точно.
– Не шутите так, фрейлейн. Вот если зайдет ваш дядя…
– Я была у него вечера. Он дал мне немного денег, чтобы я купила себе что-нибудь приятное в подарок.
Покупки – это то, что пристало молодой девушке из хорошей семьи. А никак не сбор информации о серийном убийце. Я знала, что люди Рихтера уже опросили бывших сокурсников и преподавателей Франциска Вагнера, но так и не смогли узнать ничего интересного. Вагнера знали как талантливого целителя, спокойного и сдержанного, всегда терпеливого с пациентами и дружелюбного с коллегами. Тогда он еще точно не был безумен, и следователи решили, что университетское прошлое убийцы не представляет никакой пользы.
