не смогу так, как ты, – всхлипнула Катя.
– У тебя есть муж. Он постоит за тебя.
– Но его же арестовали! – воскликнула она.
– Поэтому я с тобой, сестрёнка. Осталось выцарапать Александра из тюрьмы.
– У тебя всё получится, Жора!
– Мне бы твой оптимизм, сестрёнка! – вздохнул я. – Ты должна понимать: мы выиграли сражение, но не войну. Эти… Цимлянская и двое, что у неё на побегушках, не слезут с тебя, если Сашу не оправдают.
– Ты бы знал, как она меня бесит! – подняла взор к небу Катя.
– Не тебя одну. Уверен, что эта дама сидит в печёнках у большинства жильцов. Да, кто-то обещал накормить меня обедом… Не помнишь, кто это был?
– Помню, – усмехнулась Катя. – У тебя есть полчасика, Жора, пока я вожусь на кухне. – Если хочешь – могу помочь, – с готовностью вызвался я.
– Нет уж… Пусти мужика на кухню, так он совсем отстранит женщину от плиты. Позволь мне как хозяйке накормить моего любимого, но такого голодного брата!
– Замётано, – кивнул я.
Обед сегодня состоял из яичницы с салом. Не знаю, где Катя раздобыла продукты – в магазины мы не заходили. Скорее всего, одолжила у соседей.
Перекусив, стал собираться, спросив у Кати, что за следователь ведёт дело её мужа и где его найти.
Из Катиного объяснения вышло, что далеко идти не придётся. Мне был нужен народный следователь 3-го отделения народного суда Василеостровского района некто Иван Самбур.
Сестра порывалась пойти со мной, но я сказал, чтобы она оставалась дома.
Посмотрим, что ты за фрукт, товарищ Самбур, с чем тебя едят и можно ли с тобой сварить кашу. В прошлом мне обычно удавалось найти общий язык со следаками. Даст бог, получится и здесь. Смущало то, что, со слов Кати, этот Самбур над ней издевался. С другой стороны, в её положении всё, что направлено против её мужа, будет выглядеть сплошным издевательством.
В общем, без личной встречи не обойтись. Если нормальный мужик – вопрос порешаем. Если упрётся как баран в новые ворота (бывают и такие), подключим тяжёлую артиллерию в виде рекомендательного письма. Правда, большой уверенности в том, что питерское угро пойдёт навстречу коллегам из провинции, нет, но глупо не использовать эту возможность.
Как действовать, если не сработают оба варианта, я пока даже не предполагал. Как говорила мама: «Будет день – будет пища». Слышал, что эта фраза родилась из молитвы «Отче наш» – «Хлеб наш насущный, даждь нам днесь».
В общем, ввяжемся в драку, а там будет видно.
С такими мыслями я и отправился искать этот самый народный суд Василеостровского района.
Суд располагался в трёхэтажном здании с унылым фасадом, лишённым даже малейшего намёка на украшения, если не считать небольшого балкончика, нависшего прямо над входом, и треугольной надстройки на крыше. Обычное присутственное место.
Коричневая дверь распахнулась перед моим носом, выпустив на улицу вереницу людей, в которой безошибочно угадывались представители разных сословий: от «бывших» до революционных матросов.
Дождавшись, когда выйдет последний в этой почти бесконечной цепочке, я зашёл внутрь.
– Вам куда? – сразу среагировал дежурный.
– Мне к следователю Самбуру. Подскажите, как его найти.
– Второй этаж, направо – на двери будет табличка.
– Спасибо.
Я поднялся на второй этаж, нашёл нужную дверь и, постучав, открыл.
В просторном кабинете никого не было, кроме женщины, которая с отсутствующим выражением на лице курила папироску.
– Гражданин, вы по какому вопросу? – равнодушным тоном спросила она.
– Я к следователю Самбуру.
– Побудьте в коридоре. У товарища Самбура пока заседание в суде. Он примет вас сразу, как освободится.
– Благодарю вас.
Я снова вернулся в коридор и сел на один из ряда приставленных у дверей стульев. Жуть как не люблю оказываться в качестве просителя.
Ждать пришлось не меньше часа, пока коридор не заполнился толпой возбуждённых людей: очевидно, заседание закончилось, присутствующие на суде расходились.
К кабинету не спеша продвигались двое: высокий парень с тощей шей, торчавшей из воротника гимнастёрки, и опавшими щеками на слегка вытянутом лошадином лице – как говорится, кожа да кости, и мужчина лет сорока пяти, плотно сбитый, коренастый, с пухлой папкой в руках.
Они остановились напротив меня, и я невольно стал свидетелем их горячего разговора.
– Знаешь, Ваня, я всё понимаю, кроме одного! – жестикулируя, говорил коренастый. – Как можно настолько не уважать суд, чтобы загаживать помещение окурками и плевками, сидеть во время заседания в шапках, на глазах у всех сворачивать цигарки и курить?! В голове не укладывается…
Собеседник кивнул.
– Знаешь, после того, как обвиняемый закричал «Это не суд, а кумедь, плевать я хочу на вас», прямо руки зачесались – достать наган и кокнуть гада прямо в суде! Распустили мы обывателя, Гриша, слов нет!
– Я тут на днях был на выездной сессии ревтрибунала – так его зачем-то в местном гостеатре устроили. Представляешь: темнота, ничего не видно, суд заседает на сцене, единственный источник света – полузаваленное чем-то окно. Зрителю, смотрящему на суд, видны криво поднятый занавес, суфлёрская будка, висящие на потолке декорации и где-то в глубине сцены маленький столик и за ним три смертных фигуры, а вернее – тени. Обвиняемые, защита, обвинители – сидят на скамьях вместе с публикой, которая привыкла в этом здании смотреть всякие «комедии». Весь театр наполнен табачным дымом… Курят, не переставая, члены трибунала, обвинители и защитники, смолят обвиняемые… Люди не проникаются серьёзностью момента, полагают, что всё это какой-то фарс, дешёвый водевиль!
– Ты так красиво расписал всё, – хмыкнул Иван, скорее всего, тот самый следователь Самбур. – Тебе бы статью в наш еженедельник написать.
– Так я и напишу! – горячась, воскликнул коренастый. – Сегодня же напишу и отправлю в редакцию «Советской юстиции». Ну, а напечатают или нет… вопрос совести товарищей из газеты. Но превращать в балаган наш суд – не могу и не позволю! Душа болит.
– Ладно, бывай! – Иван пожал коренастому руку. – А со статьёй не затягивай. Надо бить всякую сволочь и делом, и печатным словом!
Его взгляд упал на меня.
– Товарищ, вы ко мне?
– Если вы следователь Самбур, то к вам, – поднялся я.
– Да, это я. Заходите, – коротко бросил он.
Мне сразу не понравилась откровенная неприязнь, с которой следователь смотрел на меня. Совершенно непонятно, чем она была вызвана – виделись мы впервые в жизни, да и цели своего визита я ещё не сообщил.
Женщина в кабинете оживилась. Курить она закончила и теперь что-то записывала в прошнурованную тетрадь.
– Как всё прошло, Ваня? – подняла голову она.
– Нормально, Раиса. Вломили контре по первое число. Суд
