На поминках я не был, чтобы не было лишних вопросов, а поспешил сменить несущую, почти месячную бесменную вахту, Валю Полякову.
На мой вопрос — «Сколько я вам должен?», девушка, ждавшая меня, уже одетой, в коридоре Аллиной квартиры, буркнула, что с ней рассчитались заранее, попыталась выскочить мимо меня в подъезд, но я успел схватить ее за ремешок сумки.
— Подожди пожалуйста десять минут. — я захлопнул входную дверь: — Пойдем на кухню, надо поговорить.
Кухня, как, впрочем, и вся квартира, блестела чистотой. За столом, в специальном стуле, сидела маленькая девочка и, от усердия' высунув кончик розового язычка, рисовала что-то в альбоме цветными карандашами.
— Валентина, еще раз спасибо за ваш труд. — я положил на стол последние две тысячи рублей, остававшиеся у меня в бумажнике: — Вот возьмите, эта ваша премия.
Девушка что-то неубедительно-протестующе пискнула, но, под моим тяжелым взглядом спрятала купюры в кошелек.
— Подскажите, а то при нашем общении мне не до того было — Алла вас приняла на работу или нет?
Валентина молча замотала головой, после чего низко опустила голову, а из глаз ее потекли крупные слезинки.
— Валя, что случилось? — я осторожно коснулся ее плеча, но девушка нервно дернулась, как от ожога, и я предпочел сесть на стул, стоящий от нее на расстоянии.
— Валентина, прекратите плакать, а то вон — ребенка испугали. — я кивнул на Кристину, которая оторвалась от своего занятия и недоуменно уставилась на плачущую девушку: — Если Алла вас в чем-то обманула, я постараюсь это исправить…
— Да не обманула меня Алла Петровна, просто она обещала меня после отпуска на постоянную работу взять, а что теперь…- Валя достала с силой сжала сумочку: — Просто…
— Одну минуту. — я прошел в зал и открыл секретер, достав из ящика шкатулке, в котором хозяйка дома хранила ценности. В черной лаковой шкатулке с палехской расписной тройкой на крышке, лежали пятнадцать тысяч рублей и два десятка золотых изделий, в том числе и цепочка с кулоном, которые я дарил алле после рождения ребенка. На секретере пыли не было. Я убрал шкатулку на место и вернулся на кухню:
— Так в чем ваша проблема? Нужна работа?
Оказалось, что девушке нужна была работа, но главное, что Алла обещала ей выбить койко-место в ведомственном общежитии, так как своего жилья в Городе Валентина не имела.
— Давайте так, Валя с вами поступим. Сегодня — завтра, после завтра вам есть где ночевать?
Девушка сообщила мне, что даже в течении недели у нее есть где жить — подружка, чьи родители переехали в Город из их поселка, готова ее приютить, пока папа и мама не вернутся с курорта в конце сентября.
— Понятно. — я вырвал из настенного календаря листок и написал ей свои рабочие телефоны: — Через несколько дней, когда я тут разберусь, позвоните мне, и мы решим вопрос и с жильем, и с работой. Договорились?
Проводив загостившуюся в доме няньку, я запер входную дверь и прошел на кухню, сев на стул, как можно ближе к рисующей девочке. Заметив мое внимание, Кристина откинулась на спинку стульчика и протянула мне листок с детскими каракулями.
С привлечением фантазии, на бумаге можно было разглядеть дом с трубой, женщину с ребенком и собачку.
— Какая ты умница. — я притянул «художество» дочери к себе: — Очень красиво рисуешь.
Мою оценку дочь одобрила утвердительным «Бу», после чего резко встала на сиденье высокого стула, так, что я даже успел испугаться.
— Кристина, я ты кушать не хочешь? — с надеждой спросил я, надеясь, что в холодильнике найду хотя бы яйца.
— Ку! — девочка кивнула головой и ловко шлепнулась опять на стул, ожидающе уставившись на меня.
К моему счастью, в холодильнике наличествовала рисовая каша на молоке, которую мы с ребенком с удовольствием доели.
После ужина я усадил ребенка к телевизору, где по кабельному каналу американский кот носился за вредной мышью, а сам залез в комод, где под женским бельем Алла хранила важные документы.
К моему облегчению Алла успела оформить путевку в детский сад, находившийся, к моей несказанной радости, через дорогу от моего отдела. Тут же нашлись свидетельство о рождении ребенка, профсоюзный и комсомольский билет, диплом о окончании кооперативного техникума, какие-то квитанции и облигации, а на самом дне, в сером конверте лежало разорванное на четыре части, после чего, аккуратно склеенное папиросной бумагой по линии разрыва завещание, по которому Алла Петровна Клюева оставляла своем имущество своей дочери Клюевой Кристине Яновне и некому Громову Павлу Николаевичу, в соотношении семьдесят пять процентов к двадцати пяти.
Ребенка я сдал одной из бабок, проживающих в моем ветеранском доме, чем вызвал нездоровое оживление среди местных пенсионерок — очевидно переплатил за неполный рабочий день возни с ребенком. Медициоское заключение о том, что Кристина способна посещать детское учреждение получили за три дня, а на четвертый, неумело расчесав девочку, я повез ее к семи часам утра к двухэтажному зданию, окруженному беседками и зарослями рябины.
— Это кто у нас? Кристиночка? Какая хорошая девочка! — улыбчивая женщина наклонилась к дочери: — Вы, папочка, маме передайте, что первую неделю девочке лучше быть в садике до обеда…
— Простите, вас как зовут? Алена Борисовна? — я протянул воспитателю младшей группы пакет: — Это вам с коллегами чаю попьете. Дело в том, что мама Кристины в командировке, на курсы послали в Москву, а у меня работа на полный день, но Кристина девочка очень спокойная…
— Ну не знаю…- женщина с сомнением заглянула в пакет: — Хорошо, давайте попробуем, но если что — я сразу буду вам звонить.
— Звоните. До свидания, малыш. — я обнял хрупкое тельце ребенка и не оборачиваясь пошел в сторону РОВД.
Проблема официального статуса девочки стоял очень остро, ноя пока не знал, с какой стороны к ней подступится, да и честно говоря, других забот было по самую маковку. И, если в РОВД мне удавалось за счет старых наработок давать средний по отделению результат, то завод все больше и больше требовал от меня выстраивания планомерной работы.
Когда я наконец разобрался с личными делами, как раз истек десятидневный срок на выдачу решений комиссии по трудовым спорам, и председатель независимого профсоюза «Солидарность» госпожа Хилкова Анна Николаевна торжественно вручила пятьсот тринадцать копий решений КТС по списку в бухгалтерию предприятия, под роспись главного бухгалтера. С этого дня по три часа в день в моем кабинете раздавались только пулеметные очереди матричного принтера, которым вторили щелчки клавиатуры. А на девятый день я обжаловал все решения КТС в районный суд, использовав в качестве аргумента в каждой жалобе полностью незаконный, тупой, но абсолютно правдивый довод — у предприятия нет денег. А еще через три дня на заводе выплатили очередную месячную заработную плату. Получили все в один день — линейный персонал, службы и отделы и даже администрация. В списках были все, кроте тех, в отношении заработка которых было решение Комиссии по трудовым спорам.
С плохо скрываемым злорадством кассир водила пальцем по платежным ведомостям, а потом поднимала честные-честные глаза:
— А тебя в списках нет… Ты, наверное, с предприятием судишься? Так ваши зарплаты, как спорные, в этот список не вошли. Следующий…
Глава 11
Глава одиннадцатая. Кирпич — оружие пролетариата.
Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Территория Завода.
С того дня я опасался парковать свою машину возле проходной завода, приходилось парковать ее на Микрорайоне, после чего пятнадцать минут перебираться через железнодорожные пути — директор похвастался на совещании, что схема с выплатой денег только тем, кто не судится с предприятие является моей разработкой, и я стал опасаться за целостность своего транспортного средства. Пока, кроме ненавидящих взглядов, направленных мне в спину, никаких подвижек не было. Председатель независимого профсоюза отбрехалась от недовольных задержкой сторонников, что это всего лишь последние агонизирующие подергивания перед полной расплатой, и надо потерпеть всего две-три недели, ну, может быть пять.
