стола винтовку и пристроил себе между ног прикладом в пол. — Сами знаете — просто так ничего не случается. А сейчас с границы такие слухи идут, что уже и не поймешь, чему верить.
— А точнее? — буркнул я.
К услугам Павла была вся имперская разведка. Я узнавал последние новости от деда или Андрея Георгиевича — и порой даже раньше, чем о них начинали говорить в столице. Но Богдан остался служить, а я уже сам не раз убеждался, что в казармах сомнительные разговоры распространяются порой даже быстрее, чем в институтах для благородных девиц. И пусть любую информацию стоило всякий раз делить надвое, пусть она прилетала невесть откуда издалека, по пути обрастая совершенно фантастическими подробностями — прислушаться определенно стоило.
Дыма без огня не бывает.
— Да чего — точнее… — мрачно проговорил Богдан. — Неспокойно за Вислой, вот и все дела. Немецких егерей не только у Калиша видели или у Ченстохова. Говорят, чуть ли не под самой Варшавой поймали троих гражданских с оружием… непонятных.
— Под Варшавой?! — Павел явно не поверил. — Да там километров двести до границы!
— Ну… за что купил — за то и продаю. — Богдан пожал плечами. — Может, и было там никого, или из местных кто забрел не туда. Там немцев этих и у нас живет — хоть ложкой ешь.
История казалась почти невозможной — если бы я не слышал что-то похожее чуть меньше года назад. И если уж Андрей Георгиевич каким-то образом забрался с целым отрядом солдат под самую Вену в тридцать девятом году, то и немецкие егеря вполне могли выплыть неподалеку от Варшавы сейчас, в шестьдесят восьмом.
И после “Бисмарка” это мало походило на совпадение.
— Сейчас многие верят, что кайзер… — Павел огляделся по сторонам, будто боялся, что нас могут подслушать. — Я был на допросе заговорщиков. И все до единого — и офицеры, и рядовые солдаты — говорят, что пошли на измену только ради того, чтобы защитить страну.
— От чего? — фыркнул я. — От пролетариев с винтовками? Или от одного-единственного немецкого крейсера, который они сами и захватили?
— Ну, похоже, кто-то хотел, чтобы трон вместо матери занял…
— Ты. Несовершеннолетний наследник, вокруг которого можно собрать Чрезвычайный совет, разогнав всех настоящих Одаренных к чертовой бабушке. И потом править всей страной так, как им вздумается! Растащить и распродать все, что не приколочено. — Я чувствовал, что изрядно перегибаю палку, но остановиться уже не мог. — Переворот во благо Империи, избавление от выживших из ума стариков в Госсовете, приведение к власти достойных, защита страны от внешнего врага… Лично я наслушался этой брехни еще в январе. Такими разговорами можно оправдывать вообще что угодно, но измена остается изменой, мой краснокожий друг! В какую бы обертку ее не пытались засунуть.
— Тихо, тихо, не кипятись, княже. — Богдан демонстративно втянул голову в плечи изображая испуг. — А то придется мне тебя сейчас прям в каземат отконвоировать.
— Ты прав… наверное.
Павел вовсе не выглядел раздосадованным — скорее чуть обалдевшим и впавшим в раздумья. То ли от формы моей гневной отповеди, то ли из-за ее содержания.
— Конечно же, я прав. И даже если дело действительно в немцах, которые мутят воду, для начала все равно неплохо бы передавить тех врагов, кто еще остался по эту сторону границы с Рейхом. — Я шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла. — Если тебе еще не доложили — где-то с неделю назад кто-то взорвал мою машину заклятьем силой на уровне третьего магического класса… Или это тоже сделал кайзер?
— Нет, конечно, — поморщился Павел. — Но у тебя и без него много врагов. Не всем нравится, что ты делаешь.
— Правда? Кто бы мог подумать! — Я едва удержался, чтобы не добавить чего покрепче. — Так вот тебе подсказка: кому-то мешает, что мой род подмял под себя патенты, кое-какие капиталы и изрядную часть оружейных заводов в столице. А еще кто-то решил ввезти в страну несколько тысяч американских винтовок из Антверпена… Видишь связь?
— Ну знаешь! — Павел недовольно сдвинул брови. — Предлагаешь сажать за государственную измену любого, кто помешает сиятельному князю Горчакову?
— Обойдусь, — огрызнулся я. — И если уж даже Багратион со своим Третьим отделением не торопится найти тех, кто меня чуть не убил — я с удовольствием сделаю это сам.
— Чтобы передать государеву правосудию?
— Разумеется. — Я ехидно улыбнулся. — Правда, не могу обещать, что передавать придется не по частям.
Злоба никуда не делась — но я изо всех сил направлял ее в нужное русло. Багратион действительно не слишком-то спешил искать моих врагов — похоже, у его канцеляристов и отдельного полка жандармерии были дела поважнее. Он мог сколько угодно ошибаться или недооценивать угрозу кайзера, но в одном был уж точно правее некуда: сейчас есть проблемы и поближе — ими и стоит заняться в первую очередь.
И я кажется, уже понемногу понимал, как это сделать.
— Дед… Дед, просыпайся… Дед!
В ответ мне прозвучал только богатырский храп из-под мерно вздымающегося тонкого летнего одеяла. Глава рода обычно просыпался одним из первых в усадьбе — иногда даже раньше Арины Степановны. Зато разбудить его ночью оказалось почти невозможно.
Но я не сдавался.
— Дед! — Я снова потряс старика за плечо. — Дед, я…
Дар вдруг полыхнул с такой силой, что дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Меня буквально сдуло с края кровати и непременно свалило бы на пол, не успей я закрыться. Щит тут же пошел трещинами, но все-таки выдержал — дед явно приложил не в полную силу. Так, отмахнулся…
— Сашка, растак тебя, ты чего? Прибью же дурака…
Окна закрывали плотные тяжелые шторы, и в комнате царил густой полумрак. Что, конечно, ничуть не помешало деду узнать меня. Пожалуй, даже раньше, чем он открыл глаза.
— Дед, важное дело! — Я снова плюхнулся на край кровати. — Срочное!
— Тьфу на тебя… Я уж подумал — случилось чего. Совсем в гроб старика загонишь, — проворчал дед, кое-как приподнимаясь и усаживаясь у изголовья. — Ладно. Давай, рассказывай, что там у тебя за срочное дело.
Ночник на тумбе у кровати зажегся — хоть никто к нему даже не прикоснулся. И
