справедливо!
Все-таки вредная у спекулянтов работа! Нервная! Почти как у служителей внутренних органов, подумал я и уже привычно подвинул студенту графин со стаканом. Брусенцов благодарно кивнул и тоже привычно полез за таблетками.
— Ты бы завязывал с фарцовкой, Александр! Не с твоим здоровьем такие страсти претерпевать! Молока ведь за вредность тебе не выдают? — я наблюдал, как подследственный вытряхивает из пузырька живительные колеса.
— Не выдают, Сергей Егорович! — горестно покачал головой румяный юноша и запил печаль стоялой водой. — Вы не поверите, но я не столько из-за денег. Хотя и деньги, это, конечно, тоже хорошо! Мне сама торговля нравится, — неуверенно посмотрел на меня Брусенцов.
Очевидно он не ожидал от меня понимания, а напротив, ожидал насмешки. Наверное, так оно и было бы, если на моем месте был не я. Поживший в сытые времена, когда у помойки запросто можно было увидеть малоношеные импортные сапоги. Те самые, которыми он сейчас торгует по цене месячной зарплаты инженера. А, может, еще и фактурнее. Я хорошо помнил, как в присные советские времена при зарплате в сто пятьдесят рублей, вполне нормальные и здравые люди покупали вожделенный «Вранглер» за двести пятьдесят. А потом стирали его только с изнанки, и только щеточкой. И очень аккуратно. Гладили тоже только с изнанки. Годами и с гордостью избранных носили пиндосовскую робу.
— Вы скажите, Сергей Егорович, куда вам принести и не волнуйтесь, я вас не подведу! — было заметно, что, пытаясь впарить мне вознаграждение за свою свободу, студент сам трясется, как овечий хвост. — Вы не подумайте, это я сам решил!
Не дурак студент, просчитал, что могу заподозрить в подставе. Но вряд ли он настолько коварен. Молод и совсем недавно пережил жуткий стресс.
— Нет, Александр, не надо мне гонорара! Вот когда попрут из милиции и стану я адвокатом, вот тогда я с вашего брата семь шкур драть стану! Потому, как овес нынче дорог. А пока ступай с миром и помни, что я тебе про Парамонова говорил! — отмахнулся я рукой от благодарного искусителя.
Брусенцов посмотрел на меня сочувственным взглядом, который, кроме, как евреям, мало кому удается, вздохнул и пошел на выход, покачивая головой. Похоже, этот юноша по своей врожденной предприимчивой мудрости опередил не только время, но и практичность старого мента в теле суетного и вздорного младенца.
— Стой! — в отбитой голове все же мелькнула прагматичная и на удивление здравая мысль, — Ты, Александр, пожалуй, прав, только выйди на минутку в коридор!
На другом конце долго не брали трубку. А потом еще дольше не могли меня понять, зачем мне нужны всего лишь две цифры. Или три. Но я все же следователь и своего добился. Вся необходимая информация поместилась на клочке бумаги со спичечный коробок.
— Такой размер среди твоего вещевого довольствия есть? — протянул я бумажку подпольному негоцианту страны советов.
— Есть. Тридцать шестой, он ходовой! Есть! — что-то поняв, заулыбался взяткодатель.
— Вот и отлично! Отнесешь сегодня вечером вот по этому адресу, — я написал координаты Лишневских на втором клочке бумаги.
— Стой! — я опять тормознул повеселевшего Брусенцова, кинувшегося к дверям, — Садись, пиши расписку, что деньги за сапоги получил! — я полез в карман за остатками зарплаты. — Только имей в виду, по твоей барыжной цене платить я не буду! Сам по какой брал?
— Девяносто, — мотнул головой планово-экономический студент, приподняв голову от расписки.
— Здесь полтинник, — протянул я ему пять красненьких, — Остальные в следующую зарплату!
Студент вздохнул, еще раз укоризненно покачал головой и оставив на столе расписку, покинул кабинет.
А я был доволен собой. И тем, что вовремя вспомнил не раз виденные в коридоре ректора Лишневского унылые чоботы его сестрицы. Негоже профессору и доктору исторических наук позорить соцреализм и легкую промышленность самого передового строя тряпочными ботами «прощай молодость».
До вечерней оперативки времени оставалось только на постановление о назначении экспертизы. Надо было обязательно выполнить все указания Данилина, поскольку разбавлять грядущую свару попреками в нерасторопности и разгильдяйстве я не хотел.
Оперативка проистекала более нервно, чем вчера. Данилин и Ахмедханов час назад вернулись из области и еще искрились от полученной там энергии. Нерадивыми были признаны почти все присутствующие и сердитое руководство, находясь в изрядном тонусе имело провинившихся в два смычка. Интенсивно и без какой-либо смазки. Невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на вероисповедание.
Будучи наготове, дожидаться понукания я не стал. Едва начальственный взор пал на меня, я встал с места и подойдя к столу шефа, положил перед ним дело. С закладками на нужных страницах. Полистав тощий материал и не найдя, к чему прицепиться, Данилин двинул дело в мою сторону.
— В прокуратуре был? — его усталый голос заставил меня опять повернуться к нему лицом.
— Так точно, товарищ майор! — с бодрой улыбкой ответствовал я ему.
— И, что? Какие у Клюйко к тебе претензии? — указательными пальцами начал массировать отекшие веки Данилин.
— Да вы что, Алексей Константинович! Какие претензии могут быть ко мне у Эльвиры?! Добрейшая женщина! И грудь… Она очень мной довольна осталась!
Закатив глаза, я, как южный торговец с овощного рынка вслед жопастой покупательнице, смачно причмокнул губами. — Впрочем, вы правы, товарищ майор, в одном меня Эльвира все же упрекнула! Говорит, что я храплю во сне.
Высказав Данилину чистую правду и ничего, кроме нее, я, не убирая с физиономии сального восхищения прокурорской феминой, направился к своему стулу. Никак не должны они теперь на пару дружить против меня, успел подумать я о прелюбодеях Клюйко и Ахмедханове. Пусть сначала между собой разберутся.
— Талгат, стой!!! — раздался сзади вопль еще секунду назад казавшегося измотанным до крайности Данилина, — Приказываю, остановись!!
Но до того, как полностью обернуться, я услышал звериный рев и грохот сокрушаемой мебели. Отпрянув в сторону, я уже видел, как прямо через стол, отшвырнув ногой свой стул, ко мне летит первый заместитель моего руководителя.
Меня спасла Лидия Андреевна. Я не знаю, как она успела среагировать и откуда у нее взялись силы. Столько сил. Но она обеими руками ухватила буйного майора за щиколотку левой ноги. Той самой, которой он наступил на ее блокнот. Поскольку сам Ахмедханов вместе с правой ногой уже был в прыжке ко мне, то секундных усилий Лиды оказалось достаточно. Достаточно для того, чтобы он перевернулся в полете и слегка изменил его направление. Но этого «слегка» с запасом хватило, чтобы врезаться в стену. Аккурат между нашей Пастуховой и его старшим следователем Агеевой.
По глазам следственного аппарата и самого Алексея Константиновича было очень заметно, что прежде таких каскадов в этом кабинете
