никому не нужная и никчёмная развалина без малейших перспектив, – я старался вложить в голос максимум убедительности и красноречия, намеренно перебарщивая и сгущая краски. – И всё это ради каких-то непонятных вещей! А в это время убийца останется на свободе и, быть может, лишит жизни других, ни в чём неповинных людей. Ну, скажи мне, Саша, оно того стоит?
Я видел, как бледнеет Александр, как учащённо дышит и как ходит туда-сюда кадык на его горле. Я очень надеялся, что моя эмоциональная речь, мой посыл дошли до него, заставили изменить точку зрения, что он станет колебаться, хорошенько обо всём подумает и…
– Всё, что я мог сказать – рассказал! – срывающимся голосом произнёс Александр.
Чувствовалось, что ответ стал для него трудным решением, и всё-таки он его принял.
– Ты – идиот? Ты подумал, что я скажу твоей жене?! – хотелось дать ему по морде, врезать под ребро, свалить на пол и лупить, лупить ногами, пока из открытого рта не потечёт ржаво-красная юшка.
– Скажи Кате, что я её очень и очень люблю, – спокойно ответил Александр.
Меня охладила его ледяная уверенность, она подействовала на мой разум.
Я одёрнул себя: как бы ни близка была мне Катя, нельзя давать волю чувствам и поддаваться эмоциям. Быть может, во мне бурлила горячая кровь и молодой темперамент настоящего Быстрова – в той жизни я бы вёл себя совсем иначе.
– Она, кстати, тоже тебя любит и тоже просила передать это на словах, – произнёс я. – Ты – главная радость в её жизни. Она не может без тебя.
– Я не могу без неё тоже, но всё равно буду молчать.
Я вперил в него изучающий взгляд.
– Ладно, ты можешь играть в молчанку и дальше, это твоё дело, но я попробую понять, какой мотив тобой движет…
Александр хмыкнул, но меня это не смутило. Ничего, пусть думает о своём родственнике всё, что заблагорассудится. Я приехал, чтобы найти убийцу и помочь сестре, и я сделаю это, чего бы мне это ни стоило.
– Один вопрос, Александр, всего один вопрос: может, в день смерти Хвылина ты находился у любовницы и теперь боишься сказать об этом, чтобы не убить Катю?
Александр едва не испепелил меня взором.
– Что ты сказал? А ну повтори, – от волнения он схватился за душивший его ворот.
– Повторю, не проблема. Скажи – есть ли у тебя любовница и не мог ли ты находиться в тот день у неё? – спокойно произнёс я, наблюдая за реакцией родственника.
– Раньше за такие вещи я бы отхлестал тебя перчатками по щекам и вызвал на дуэль. Но всё изменилось… Как теперь вы, большевики, отвечаете на оскорбления? Пишете доносы и сдаёте в ГПУ? – Он с ненавистью посмотрел на меня.
– Заткнись! – попросил я. – Заткнись и хорошенько подумай. Забудь про свои прежние офицерские замашки – они остались где-то там, в прошлом. А в настоящем у тебя есть любящая жена, которую могут выкинуть из квартиры, если тебя посадят.
– Что? – вскинулся он.
– Что слышал! Катю собираются выселить из квартиры.
– Сволочи! – покачал головой он.
– Сволочи, – не стал спорить я. – Но и ты не лучше!
Он хотел что-то ответить, но промолчал.
– Даю тебе слово, Александр: если ты был у любовницы и она может подтвердить твоё алиби – я договорюсь со следователем: Катя ничего не узнает. На моё молчание ты тоже можешь рассчитывать.
– Ты порешь чушь, Георгий! У меня не было, нет и никогда не будет любовницы, – твёрдо объявил он.
– Тогда где ты был?! Скажи мне – твой секрет останется между нами!
Он отрицательно замотал головой.
– Не могу. Не имею права. И рад бы сказать, но не могу. Особенно тебе.
Я молча проглотил это оскорбление. С другое стороны, сейчас мне многое становилось понятным и без его слов.
– Ладно. Дело твоё. Не хочешь говорить – как хочешь.
– Передай, пожалуйста, Кате, что если меня посадят, то пусть подаёт на развод. Иметь в мужьях уголовника и убийцу – не самое большое удовольствие. Я пойму, – проговорил он.
– Да ни хрена ты не понял и не поймёшь! На, – протянул я узелок. – Тут передача, Катя что успела – собрала. Там будет записка – прочитай её и снова хорошенько подумай.
– Береги Катю! – попросил он.
Я вызвал Самбура.
– Ну как? – спросил следователь, когда Александра увели.
– Впустую, – признался я. – Даже мне ничего не сказал.
– Ну я же тебе говорил, – хмыкнул Иван.
– Ты извини меня, Жора, но твой родственник был и остался «золотопогонником». Это контра, наш с тобой классовый враг, а врага надо бить любыми способами и уничтожать, пока не изведём под корень.
– Врага надо уничтожать, – согласился я.
– Но тут понимаешь, какая закавыка, Иван: Александр не убивал Хвылина – я это знаю, но доказать не могу. И если мы его посадим, то настоящий убийца останется на свободе. А это в нашем деле самое хреновое.
– Брось, Жора, – устало вздохнул Иван.
– Сейчас в тебе говорят родственные чувства. Любой, окажись на твоём месте, думал то же самое. Я – не исключение.
– Можешь объяснить, на чём строятся твои обвинения? – спросил я.
– Смотри сам: мотив – ревность. Хвылин был тем ещё ходоком, он приставал к твоей сестре – ну, думаю, ты в курсе. Быстров узнал об этом – и это тоже подтверждённый факт. На этой почве у них возник конфликт.
– Допустим, – кивнул я. – Мотив хороший, но его одного недостаточно.
– Кто тебе сказал, что я на мотиве зациклился? У меня и с уликами полный порядок: отсутствие алиби – раз! Свидетельские показания – два! Для любого суда хватит и ещё останется, – немного хвастливо заявил Самбур. – Обидно, что револьвер, из которого стреляли, не найден, ну да и без него есть чем припереть убийцу к стенке.
– А что за свидетельские показания? Кто-то видел, как Александр стрелял в Хвылина?
– Нет, – ответил следователь.
– Вот видишь! – обрадовался я, но Самбур тут же меня огорошил:
– Жена Хвылина показала, что незадолго до убийства к её мужу пришёл Быстров – очень взвинченный, раздражённый и злой. Они заперлись в кабинете, стали о чём-то спорить – разговор вёлся на повышенных тонах. Чтобы не мешать, жена ушла в свою комнату. Потом раздался выстрел. Она испугалась, заперлась в комнате и не выходила из неё, пока Быстров не ушёл. А потом вызвала милицию.
– Так, может, это она и стреляла в мужа? Сам говоришь – он ходок. – начал строить версии я. – Тётке надоело, что ей изменяют направо и
